Но это предложение было встречено категорическим отказом. В ноябре 1932г. Троцкий, находившийся в то время в Копенгагене по приглашению датских студентов – социал-демократов, поддержал идею о проведении «предварительной конференции» в феврале 1933г. в Париже, имея целью исключить Итальянскую Фракцию. С этого времени Фракция больше не являлась частью Международной Левой Оппозиции. В своем большом тексте, написанном после «предварительной конференции», Троцкий доказывал, что «бордигисты на самом деле никогда не являлись органической частью левой оппозиции» и делал отсюда вывод, что «группа «Прометей» никогда не принадлежала к Международной Левой Оппозиции. Единственной секцией большевиков – ленинцев в Италии является Новая Итальянская Оппозиция».[1]

Подлинной причиной разрыва не был ни «чисто формальный характер вхождения Фракции в Оппозицию», ни тем более «ее функционирование в качестве исключительно национальной секты» (на самом деле, Фракция действовала в нескольких странах). Эта подлинная причина состояла в глубоких политических расхождениях, с самого начала существовавших между «троцкизмом», с одной стороны, и «бордигизмом», с другой. Троцкий признавал, что реальные разногласия заключались в отказе «бордигистов» «бороться за демократические требования при любых условиях и за Единый фронт с социал-демократией сегодня, в 1933г.» (10).

Разрыв был неизбежен, и в 1933г. Фракция горько упрекала себя за то, что вложила так много сил в совместную работу, обреченную на неудачу, за то, что так долго пыталась остаться внутри Международной Оппозиции.[2]

На самом деле, Итальянская Левая вышла из этой конфронтации не ослабевшей, а усилившейся. Во время испытаний грозными событиями 1931 – 1933г. она смогла сохранить преемственность со своими прежними позициями, которые она отстаивала внутри КПИ. Ее разрыв с троцкизмом состоялся на очень четких идейных позициях и положил начало ее самостоятельному существованию в качестве «бордигистского» течения.

 Какие принципиальные причины скрывались за разрывом Итальянской Левой с троцкистской оппозицией, кроме причин чисто организационного характера?

1). Испанский вопрос и «демократические» лозунги. В работе «Испанская революция и задачи коммунистов»[3] Троцкий писал, что «лозунг республики естественным образом является также лозунгом пролетариата». В 1931г. король был изгнан, была установлена республика, которая, при президентстве Леру, без всяких колебаний использовала самые безжалостные репрессии против испанских рабочих. Но Троцкий не только отказался от тезисов Коминтерна о диктатуре пролетариата во имя «демократических лозунгов», он также поддержал право каталонской и баскской буржуазий на отделение, заявив, что «сепаратистские тенденции ставят революцию перед ее естественным долгом признать право наций на самоопределение». Из всего этого он сделал вывод, что «испанская революция» началась. Но можно ли было назвать революцией переход власти от монархической буржуазии к либеральной буржуазии? На этот вопрос «Прометей» ответил:

«Ясно, что мы не можем последовать за ним (Троцким) по этому пути, и что наш ответ ему, как и анархо-синдикалистским лидерам НКТ заключается в том, что мы безоговорочно отрицаем тезис, согласно которому коммунисты должны быть в первых рядах защитников республики вообще и Испанской республики в особенности».

Для Фракции в империалистическую эпоху «войн и революций» – как определил характер новой эпохи Коминтерн в начале 20 века – мог существовать только один лозунг: диктатура пролетариата, разрушение буржуазного государства со всеми его правыми и левыми партиями. Этот важный вопрос о буржуазной природе социал-демократической партии, банкротство которой провозгласил Ленин, был естественным образом связан с вопросом о Едином фронте против фашизма в Германии.

2). Германский вопрос и Единый фронт. Перед лицом нарастающей угрозы фашизма, выражавшего наступление буржуазии против пролетариата в стране, игравшей решающую роль при данной международной ситуации, Троцкий поддержал ту же «тактику», что и в 1923г., призывая к Единому фронту КПГ и СДПГ. В своем письме от 28 июня 1931г. он высказывал ту мысль, что «при определенных ситуациях, победа не исключена даже при очень плохой политике… Победа немецкой компартии не может быть исключена даже при тельмановском руководстве».

Но Фракция считала – и это было подтверждено действительностью – что «центристская революция», т.е. революция под руководством «центристов», как в ту эпоху левые оппозиционеры называли сталинцев, невозможна: «чтобы осуществить революцию, необходима партия, которая была бы способна ликвидировать политику центризма» (Резолюция Исполкома Левой Фракции КПИ о задачах левой фракции КПГ[4]).

Что касается социал-демократии, то Фракция повторяла и развивала свою позицию, согласно которой, подавив немецкий пролетариат в 1919г., убив Карла Либкнехта и Розу Люксембург, социал-демократия создала условия для развития фашизма. Вопреки утверждениям троцкистов, Фракция не придерживалась теории социал-фашизма. Она считала социал-демократию и фашизм двумя различными, но дополняющими друг друга метода подавления пролетариата. Оба эти течения принадлежали к лагерю буржуазии, но играли разную роль в том смысле, что социал-демократия подавила революционное движение пролетариата, тогда как фашизм, в условиях мирового кризиса капитализма, доводил до конца ее работу, заменяя демократические методы господства буржуазии откровенно диктаторскими методами. Вот почему Итальянская Левая отказывалась посредством «политики Единого Фронта» давать кредит доверия социал-демократии. Единственное решение, настаивала Фракция, состоит в «развитии классовой борьбы» на экономической почве. Фашизм мог быть уничтожен не поддержкой «сил классового врага», но победой пролетарской революции.

3). Вопрос Фракции и Партии. В международной ситуации 1931-1932гг., характеризовавшейся растущим и почти полным подчинением коммунистических партий политике русского руководства, Фракция не видела возможностей для проведения политики «оппозиции», которая на деле могла означать лишь возвращение в коммунистические партии с целью их исправления. Итальянская Левая определяла «оппозицию» как «течение, считающее, что партии могут восстановить свою способность привести пролетариат к победе благодаря специфическим формам жизни партийных организаций (собрания, конференции, съезды и т.п.)». Фракция, с другой стороны, это «организм, который утверждает, что только благодаря ему партия восстановит свою способность привести пролетариат к победе».

Однако Фракция только формально была фракцией «коммунистической партии»: «на самом деле, мы не являемся левой фракцией коммунистических партий, поскольку были исключены из них». Задача Фракции состоит в «обеспечении преемственности коммунистического движения». Т.о., Левая Фракция определяла себя через идеологическую преемственность с прежним революционным движением. Как мы видели, Итальянская Левая стремилась основываться на программных принципах Коминтерна и не претендовала начинать все с чистого листа. Это являлось  не сектантской приверженностью прошлому, но принципиальным методом работы Итальянской Левой, считавшей, что революционная партия сможет возникнуть только в результате критического подведения итогов старого коммунистического движения, а не в результате спекуляций о будущем. Подобный метод представлял полную противоположность троцкизму: в 1933г. Троцкий заявил о смерти Коминтерна и о необходимости немедленного строительства новой партии. В ответ на это, «бордигисты» утверждали, что условия создания новых партий и нового Интернационала зависят от прогресса работы левых фракций, но также от развития объективной революционной ситуации, которая может поставить в повестку дня превращение фракций в партии. Поэтому Итальянская Левая не могла заявить о создании своей собственной международной фракции: она считала, что это будет зависеть прежде всего от развития левых фракций во всех странах, а не от искусственного провозглашения Интернационала, который в качестве подлинного Интернационала может существовать только в революционной ситуации.

В 1931-1932гг. происходили оживленные дискуссии о перспективах Фракции. Массимо (Амброджи) считал, что предательство коммунистических партий и их превращение в контрреволюционную силу означает, что Фракция должна провозгласить создание партии.[5] Верчези, противник этой концепции, завоевал поддержку большинства делегатов французской и бельгийской конференций. В действительности, с 1930г., с момента конференции Бельгийской Федерации, Фракция действовала как автономная организация по отношению к коммунистическим партиями и увеличивала свои силы «путем рекрутирования активистов компартий или тех, кто вышел из них по политическим мотивам», а равным образом и тех, кто никогда не состоял в компартиях.

Фракция или партия? «Центристские» партии или партии, «перешедшие в лагерь классового врага»? Революционная или контрреволюционная ситуация? На все эти вопросы нужно было ответить до появления «Итога». Другие теоретические вопросы, чрезвычайно важные, поскольку определяющие политическое поведение Фракции, почти не разрабатывались до страшного 1933г. Среди подобных вопросов можно отметить такие:

• природа русского государства, которое Фракция в то время все еще считала «пролетарским государством»;
• характер «национал-освободительных» движений, что являлось чрезвычайно важным вопросом в период обострения межимпериалистических противоречий, начавшийся японо-китайской войной в 1931г.; 
• роль революционной партии в период диктатуры пролетариата и характер переходного периода к социализму;
• формы пролетарской борьбы после 1914г. и экономические организации пролетариата; работа Фракции в профсоюзах.

Все эти вопросы, вышедшие на первый план в новый период, начавшийся разгромом немецкого пролетариата и растущей интеграцией России в межимпериалистическую конкуренцию, не могли быть разрешены только теоретически. Все они должны были быть рассмотрены, «исходя из конкретной ситуации» – как сформулировал эту задачу Верчези – и на основании подведения итога (на французском языке, “Bilan”) всего революционного движения послевоенного периода, и, в частности, итога русской революции.