Так была открыта дорога к созданию Коммунистической партии. В марте 1920г. вспыхнула всеобщая забастовка в Турине, продолжавшаяся 10 дней. Распыление борьбы и пассивность ИСП, поддерживаемая легалистскими профсоюзами, вынудили различные оппозиции в ИСП работать вместе и спустя короткое время объединиться. 1 мая 1919г. вышел первый номер «Ордине нуово», руководимой Грамши, Тольятти и Таской. Контакты ординовистов с «бордигистским» течением с необходимостью были тесными: туринская группа ИСП была бойкотистской и возглавлялась сторонником Бордиги рабочим Джованни Боэро. Грамшистская тенденция, однако, стояла за участие в выборах. Она противопоставляла «Совету» изощренную смесь из идей Ленина и делеонистского революционного синдикализма. Она считала, что «профсоюзы показали себя ничем иным, как формой капиталистического общества», и должны быть поэтому заменены фабзавкомами и советами. Позднее «Ордине нуово» призывала к рабочему управлению на предприятиях и, казалось, недооценивала роль Коммунистической партии, ограничивая ее чисто экономическими задачами. Для «Совета» решающим был вопрос о партии, без которой классовая борьба не могла выйти на правильный путь. Бордига был сторонником Советов, но он настаивал, что они могут приобрести революционное содержание, лишь если будут образованы на основе «местных секций Коммунистической партии». Для него диктатура пролетариата могла быть реализована только через диктатуру партии, потому что Советы «не были по существу своему революционными органами». Кроме этих теоретических вопросов, по которым Бордига вел непрерывную полемику, фундаментальное расхождение с «Ордине нуово» было из-за ее неспособности порвать с максимализмом и колебаний по вопросу о конституировании себя во фракцию, имеющую целью быстрый разрыв с возглавляемым Серрати центром ИСП.[1]

В конце 1920г. «Ордине нуово» приблизилась к фракции Бордиги, которая имела теперь большинство не только в Неаполе, но и в Турине, Милане и Флоренции. Крах захвата заводов в сентябре 1920г. нанес жестокий удар теориям Грамши о «экономическом управлении» и «рабочем контроле». Правительство Джолитти проделало искусный маневр, продекларировав «рабочий контроль» и позволив стачке в Турине выдохнуться самой по себе. Революционные события продемонстрировали отсутствие Коммунистической партии, способной поддержать движение и руководить им. Это поражение убедило и Бойкотистскую Фракцию, и «Ордине нуово», что больше невозможно ждать и действовать по одиночке. В Милане была создана Объединенная Коммунистическая Фракция. Она издала манифест, призывающий к созданию Коммунистической партии путем исключения туратистского правого крыла; она отказалась от бойкота выборов, приняв решения Второго Конгресса Коминтерна.

Раскол старой партии, еще не принявший открытую форму, был окончательно решен на конференции в Имоле в декабре 1920г. Здесь была отвергнута немецкая модель создания Коммунистической партии, основанная на слиянии коммунистов и левых социалистов. «Теперь наша работа как фракции неизбежным образом закончена». Участники конференции единодушно заявили, что они не могут более оставаться «в старой партии, чтобы выполнять утомительную работу переубеждения, которая в любом случае завершена, потому что иначе пролетариат будет обречен на неподвижность до следующего съезда». Выводом был «немедленный уход из партии и со съезда (ИСП), как только наша резолюция получит большинство или меньшинство. Отсюда последует… разрыв с центром».

21 января 1921г. Имольская резолюция получила на съезде ИСП треть голосов: 58783 против 172487. Сразу после этого была основана Коммунистическая партия Италии, секция Коммунистического Интернационала. Перед этим Бордига заявил на съезде ИСП, что «социалистическая партия остается тем же, чем была перед войной: лучшей партией Второго Интернационала, но не партией Третьего Интернационала». Серрати формально принял 21 условие, но был неспособен «перевести его в действие. Мы забираем с собой всю честь вашего прошлого», - сказал Бордига перед уходом со съезда. Бойкотистская фракция растворилась в новой партии, которая отвергла существование в своих рядах автономных фракций и намеревалась действовать «в строжайшем единодушии и дисциплине».

Каковы были идейные основы новой партии, возглавляемой Бордигой? Они были изложены в «Тезисах Бойкотистской Коммунистической Фракции» в 1920г. В этих тезисах говорилось, что коммунистическая партия должна действовать как «генштаб пролетариата в революционной войне», потому что «только организовавшись в политическую партию, пролетариат может стать классом, борющимся за свое освобождение». Отвергая единый фронт с другими партиями, которые не разделяют коммунистическую программу, и отвергая подчинение партии простым экономическим действиям, тезисы подчеркивали, что высшей целью любой коммунистической партии является насильственный захват власти, установление диктатуры партии.

Советы, возникшие в ходе революции, могут иметь революционный характер, лишь если большинство в них завоевано коммунистической партией, иначе они будут представлять «серьезную опасность для революционной борьбы». В повседневной борьбе, посредством пропаганды, «интенсивной работы изучения и критики, коммунисты должны прикладывать все усилия для эффективной подготовки к неизбежной вооруженной борьбе против всех, кто защищает принципы и власть буржуазии».

«Римские тезисы», подготовленные Бордигой и Террачини ко 2-му съезду КПИ в 1922г., подтверждают эту концепцию. Эти тезисы стали основой «бордигистского» течения. Они показали, что мировая война открыла новый исторический период, когда «капиталистическое общество распадается на части, а классовая борьба может закончиться только вооруженным конфликтом между рабочими массами и властью различных капиталистических государств». Партия – это синтез программы и воли, инструмент для претворения их в действие. Партия характеризуется органической преемственностью с фракцией, из которой она возникла. Она не может создавать объединения с другими партиями или фракциями, не ставя под угрозу «твердость своих политических позиций и прочность своей структуры». Как единая партия, она должна стать единым руководителем профсоюзов и всех рабочих экономических ассоциаций. Наконец, партия – это не сумма индивидов, а дисциплинированный коллектив. Она должна развивать непрерывную критику других партий и разоблачать их практические действия, когда они отражают опасную и ошибочную тактику.[2]

Но коммунистическая партия была создана слишком поздно. Развитие фашистского движения ограничило возможность ее действий и поставило ее в состояние обороны. Она организовала вооруженные группы, чтобы защищать свои помещения от фашистских нападений, что иногда у нее получалось с успехом. Но чтобы остановить фашистское наступление, КПИ могла рассчитывать только на массовую экономическую борьбу, а она после сентября 1920г. пребывала в упадке. КПИ не могла надеяться на союз с ИСП, т.к. последняя приняла политику «нейтрализма», подписав «договор о умиротворении» с Муссолини. Ее призывы «вернуться к законности» показывали только бессилие ИСП, которое она скрывала за максималистским языком. Поэтому КПИ вела свою собственную политику, отвергая любой единый фронт «с элементами, чьей целью не является вооруженная революционная борьба пролетариата против существующего государства». Аналогичную политику партия проводила и по отношению к антифашистским коалициям. Чтобы сохранить революционное мировоззрение внутри пролетариата, чтобы сохранить его классовую независимость, партия не могла пойти на союз с «народными смельчаками». Последние, как и ИСП, призывали вернуться к «демократическому строю». Выйдя из фашизма, они предлагали «восстановить внутренний мир». Они заявляли себя патриотами и принимали в свои ряды только бывших фронтовиков и бойцов штурмовых батальонов. КПИ отказалась от сотрудничества с ними не из-за «сектантства» или «пуризма». Как революционная партия, она не могла позволить себе ни малейшей двусмысленности по вопросу о демократии или свернуть пролетариат с пути, ведущего к его цели, которой была не защита «демократического» государства, но его разрушение.

На самом деле, как подчеркивал Бордига, именно демократия поощряла развитие фашистского движения. Правительство, которое ИСП считала недостаточно «сильным», послало декретом от 20 октября 1920г. 60 тысяч демобилизованных офицеров в тренировочные центры, с обязательством вступить в группы «сквадристов». Всегда, когда фашисты сжигали помещения профсоюзов, ИСП и КПИ, армия и жандармерия были на стороне фашистов. И эти вооруженные силы были силами либерального и демократического государства.

На Четвертом Конгрессе Коминтерна Компартия Италии изложила то, что она считала наиболее существенными уроками исторического опыта фашизма.

• Фашизм не был продуктом мелкой буржуазии или обуржуазившихся помещиков. Это был продукт поражения, которое потерпел пролетариат и которое отбросило колеблющиеся мелкобуржуазные слои в сторону фашистской реакции: «Когда мелкая буржуазия увидела, что ИСП не способна использовать ситуацию, мало – помалу она потеряла веру в возможности пролетариата и повернулась к противоположному классу. Именно в этот момент началось наступление буржуазии. Она использовала в свою пользу новое состояние умов мелкой буржуазии».

• Фашизм не был «феодальной» реакцией. Он возник раньше всего в больших промышленных городах вроде Милана, где Муссолини основал свою партию в 1919г. Промышленники поддержали фашистское движение, которое представляло себя в качестве «великого объединенного движения господствующего класса, готового на службе ему использовать все средства, все частные и местные интересы различных групп капиталистов – и аграрных, и промышленных».
• Фашизм не был противоположностью демократии. Он был ее необходимым дополнением в момент, когда «государство больше было не способно защищать власть буржуазии». Фашистская партия дала буржуазии «объединенную партию, централизованную контрреволюционную организацию».

В других своих работах Итальянская Коммунистическая Левая показала, какие практические выводы в отношениях с ИСП должны быть извлечены из этого анализа фашизма.

• Именно левое крыло буржуазии, и в первую очередь социал-демократия, открыло дорогу фашизму, усыпив рабочих защитой «демократических свобод» и «демократического государства». Вместе со всей Итальянской Левой, Бордига считал, что Всеобщая Итальянская Конфедерация Труда (ВИКТ) – которая в 1921г. во время стачки металлистов в Ломбардии, Венеции и Лигурии ограничила борьбу рабочих региональными рамками – была главным фактором в демобилизации рабочих и в сдаче их беззащитными наступлению фашизма. Суммируя свою позицию, Бордига сказал, сославшись на немецкий опыт 1919г., что это «была дорога, ведущая к носкизму».
• Антифашизм был худшим продуктом фашизма, потому что он утверждал, будто союз с либеральными или левыми партиями спасет пролетариат от ударов объединенной буржуазной реакции. Антифашизм поддерживал худшие иллюзии про «демократическую» левую, которая без боя сдала власть Муссолини в 1922г.

Коммунистическая Левая видела выход в пролетарском наступлении против капитализма, наступлении, возникающем из экономической борьбы. Против объединенного наступления буржуазии, итальянский пролетариат должен был дать ответ на своей собственной почве, поднявшись на стачечную борьбу. Вот почему «бордигистское» руководство КПИ, отвергая политический единый фронт, выступало за объединенный профсоюзный фронт с социалистическими и анархистскими профсоюзами. КПИ примкнула к «Трудовому Союзу», созданному по инициативе профсоюза железнодорожников и объединившему в феврале 1922г. все профсоюзы. Однако компартия, столкнувшись с политикой локальных стачек, проводимой Трудовым Союзом, должна была заявить, что последний остается «инертным и пассивным; он не только не начал борьбу, но даже не сказал ясно, что готов сделать это, и не продемонстрировал, что он хочет готовиться к борьбе». На самом деле, во время великой стачки в августе 1922г., которая охватила всю страну, Трудовой Союз приказал рабочим вернуться к работе.[3]

Несмотря на горький опыт, КПИ, а позднее – ее левое меньшинство, никогда не ставили под вопрос лозунг единого профсоюзного фронта. В этой позиции было очевидно отсутствие логики. Если профсоюзы возглавлялись политическими партиями, они неизбежно проводили политику этих партий. Поэтому трудно было увидеть разницу между политическим единым фронтом и профсоюзным единым фронтом. В отличие от Немецкой Левой, Итальянская Левая не отказывалась от работы в профсоюзах, которые она продолжала считать «оппортунистическими» рабочими организациями.

Именно вопрос единого фронта привел к все более резким разногласиям между «бордигистским» руководством КПИ и руководством Коминтерна. На своем Третьем Конгрессе Коминтерн постановил проводить тактику единого фронта во всех странах; он даже участвовал в совещании трех Интернационалов в Берлине, созванном с целью организации единого фронта. На Четвертом Конгрессе Коминтерна делегация КПИ выступила против тактики единого фронта и заявила, что она «не будет участвовать в работе объединенных органов различных политических организаций…она также будет избегать подписания совместных деклараций с другими политическими партиями, когда эти декларации противоречат программе КПИ и будут представлены пролетариату как результат переговоров, имеющих целью найти общую линию поведения».

КПИ также отказалась поддерживать лозунг «рабочего правительства», который был конкретизацией политического единого фронта.

«Говорить о рабочем правительстве, заявляя, что мы не исключаем возможность, что оно может возникнуть из парламентской коалиции, в которой будет участвовать Коммунистическая партия – означает отвергать на практике политическую программу коммунизма, т.е. необходимость готовить массы к борьбе за диктатуру пролетариата».[4]