От президента Эмманюэля Макрона до влиятельного политика Даниэля Кон-Бендита, от ежедневной газеты «Le Figaro» до еженедельника «Marianne», от круглосуточного новостного телеканала BFM TV до радиокомпании Radio France, от крайне правых до крайне левых, осуждая или почитая эту дату, все на свой манер отмечают пятидесятую годовщину Мая 1968 года, нагромождая на те события мегатонны лжи.

Нет, Май 68-го не был «специфически французским» явлением

Никто не может отрицать, что Май 1968 года был частью международного движения. Но сосредоточившись на ночи 22 марта в Нантере, на «электризующем» красноречии Кон-Бендита, удушающем патернализме Де Голля, на столкновении между «новой и старой Францией» ... международный аспект событий преднамеренно оттесняется на задний план, чтобы, наконец, сделать из Мая 1968 года «специфически французский» феномен. На самом деле волна студенческих протестов началась в 1964 году в Калифорнийском университете в Беркли с требований свободы слова, ликвидации расовой сегрегации и прекращения войны во Вьетнаме. Эта волна распространилась на Японию в 1965 году, Британию в конце 1967 года, Италию, Испанию, Германию, Бразилию, Турцию и Мексику в начале 1968 года. Но, прежде всего, Май 68-го был частью международного рабочего движения. Волна забастовок, начавшаяся во Франции в 1967 году, достигнув пика в 1968 году, потрясала мир до 1974 года: знаменитое «Кордобасо» в Аргентине и «Горячая осень» в Италии в 1969 году, Испания и Польша в 1971 году, Бельгия и Британия в 1972 году, Скандинавия, Германия ...

Нет, Май 68-го не был «студенческим бунтом»

Пролетарский характер Мая 68-го часто затемняется акцентом на студенческое движение. Самая изощренная и коварная версия этой мистификации явно исходит от левых и профсоюзов: «Сила Мая 1968 года – это сближение студентов и рабочих!» Вранье! Если Май 68-го подталкивал борьбу во всем мире, то именно потому, что рабочий класс не шел следом за движением, а, наоборот, был его движущей силой.

Студенческое движение 1960-х годов носило мелкобуржуазный характер, одним из его самых ярких проявлений являлось стремление к «немедленным изменениям». В то время не было никакой серьезной угрозы остаться безработным после окончания учебы. Студенческое движение, начавшееся в 1964 году, развивалось в период процветания. Но с 1967 года экономическая ситуация серьезно ухудшилась, подтолкнув пролетариат к борьбе. С начала 1967-го произошли серьезные столкновения: в Бордо (на авиационном заводе Dassault) , в Безансоне и в районе Лиона (забастовка и захват предприятия Rhodia, забастовка на предприятии Berliet), на шахтах Лотарингии, морских верфях в Сен-Назере, в Кане ... Эти забастовки предвосхитили то, что затем произошло с середины мая 1968 года по всей стране. Нельзя было сказать, что это стало громом среди ясного неба. С 22 марта по 13 мая 1968 года жестокие репрессии против студентов все чаще мобилизовывали рабочий класс, который инстинктивно испытывал чувство солидарности. 14 мая в Нанте молодые рабочие начали забастовку. На следующий день движение победило на заводе Renault в Клеоне в Нормандии, а также еще на двух заводах данного региона. 16 мая к этому движению присоединились другие заводы Renault, и над Флинсом, Сандувилем и Ле-Маном взвились красные флаги. Вступление рабочих Renault-Billancourt в борьбу стало маяком: это был самый большой завод во Франции (35 000 рабочих), и как гласила поговорка: «Когда Renault чихает, Франция простуживается». 17 мая забастовки охватили всю Францию. Это было совершенно спонтанное движение, и по всей Франции в авангарде шли молодые рабочие. Не было никаких конкретных требований: борьба стала выражением общего недовольства. 18 мая к забастовке присоединился миллион рабочих; 22 мая – восемь миллионов. Таким образом, это была самая большая забастовка в истории международного рабочего движения. Бастующие представляли все сектора экономики: промышленность, транспорт, энергетика, почта и связь, образование, администрация, СМИ, исследовательские лаборатории и т.д. В этот период захватывались факультеты, некоторые общественные здания, такие как Театр «Одеон» в Париже, некоторые улицы, рабочие места – все они превратились в пространство постоянной политической дискуссии. Фраза «Мы говорим и мы слушаем» стала девизом.

Нет, Май 68-го не был «революцией образа жизни»

Лживо сведя Май 1968 года к «студенческому» уровню, его представляют как символ сексуального освобождения и женской эмансипации.

Выдающиеся движения пролетарской борьбы всегда поднимали «женский вопрос». Во времена Парижской коммуны 1871 года, в массовой забастовке 1905 года и Русской революции 1917 года, женщины-работницы сыграли неоценимую роль. Но то, что расхваливала студенческая мелкая буржуазия 1968 года, совсем иное – это освобождение «прямо здесь и сейчас» в рамках капитализма, это освобождение человечества через сексуальное освобождение, а не через продолжение борьбы против системы капиталистической эксплуатации. Коротко говоря, это отказ от всех форм анализа, направленного на то, чтобы действительно поставить под сомнение основы господствующего порядка; это отрицание всей динамики забастовок, классовой самоорганизации и коллективного обсуждения в пролетарской среде во Франции в течение этих нескольких недель в мае. Таким образом, становится очевидным, насколько важно мировой буржуазии свести Май 68-го до расстегнутого бюстгальтера.

Нет, Май 68-го не был профсоюзной забастовкой

Сегодня (речь идет о событиях весны-лета 2018 года), во время забастовки железнодорожников во Франции, профсоюзы и леваки утверждают, будто возможна новая всеобщая забастовка. Как и в мае 1968 года, профсоюзы собираются организовать «объединение борьбы» перед лицом проводимой президентом Макроном политики. Ложь! В мае 1968 года рабочие взяли на себя свою борьбу спонтанно, без профсоюзных лозунгов или профсоюзного руководства. Профбоссы в реальности просто примкнули к движению, чтобы эффективнее саботировать его изнутри. Приложенная к статье карикатура очень точно выражает возмущение и презрение рабочего класса в отношении грязной политики профсоюзов в мае 1968 года.

Гренельские соглашения (договор между профбоссами, правительством и предпринимателями о прекращении забастовки в обмен на некоторые экономические уступки), которые левые и профсоюзы отмечали как Великую победу 1968 года, были результатом того, что правительство и профсоюзы согласованно работали, чтобы застопорить движение и разгромить его. Эти договоренности привели к значительно меньшему росту покупательной способности, чем в предыдущие годы. Факт, который ныне замалчивается, заключается в том, что рабочие сразу же восприняли эти соглашения как оскорбление. Прибыв на Renault-Billancourt утром 27 мая 1968 года, Жорж Сеги, генеральный секретарь CGT (CGT – французский профсоюз «Всеобщая конфедерация труда»), столкнулся с презрением со стороны рабочих, которые освистывали его и рвали свои профсоюзные удостоверения. 30 мая Де Голль объявил о роспуске Национального собрания, выборах в конце июня и открытии отраслевых переговоров. Профсоюзы воспользовались этой возможностью, чтобы вернуться к работе в секторах (таких как энергетический гигант EDF-GDF), где уступки со стороны боссов даже вышли за пределы Гренельских соглашений, чтобы придать забастовке не политический, а исключительно экономический характер, потому что экономическая забастовка не так опасна для властей и крупных капиталистов, как политическая стачка. Они усилили давление против бастующих через всевозможные ухищрения, такие как фальсификация голосов, ложь о том, в каких секторах экономики якобы прекращена стачка, через запугивание во имя борьбы с «левыми провокаторами». Один из их главных аргументов заключался в том, что рабочие обязаны вернуться к работе, чтобы выборы, которые должны были «закрепить победу рабочих», могли проходить нормально.

И нет, Май 68-го не является «преданьем старины глубокой»

Май 1968 года представляют как движение периода процветания. Другими словами, это принадлежит прошлому, делам давно минувших дней. Но в действительности, нет ничего более далекого от истины! С 1967 года мировое экономическое положение начало ухудшаться, открыв период перманентного кризиса, наблюдаемого с тех пор до наших дней, подтвердив, что капитализм – это упадочная система, которую необходимо свергнуть. Май 68-го доказал, что пролетариат является революционным классом; что он обладает способностью к самостоятельной организации и развитию своей сознательности посредством обсуждений в классово-автономных общих собраниях; что он может подняться против господствующего порядка и поколебать его основания. Прежде всего, Май 1968 года ознаменовал окончание сорокалетнего периода сталинистской контрреволюции! Это стало возвращением борющегося пролетариата на арену мировой истории после десятилетий поражения. Необходимо понимать важность этого события. Май 68-го и вызванная им волна борьбы, охватившая затем различные страны, означала, что рабочий класс отказался жертвовать собой ради прибылей Капитала, и тем более умирать в интересах буржуазии в развязываемых капиталистическими государствами войнах. Именно это, и ничто иное, помешало конфронтации между Восточным и Западным блоками переродиться в Третью мировую войну! С тех пор развитие пролетарского движения встретило много трудностей. Идея о том, что «революция возможна, но не очень нужна», уступила место идее, что «революция абсолютно необходима, но стала невозможной». Пролетариат утратил уверенность в себе. Но реальность пролетарской силы, продемонстрированной в Мае 1968 года, должна стать источником вдохновения для будущего. Буржуазия это понимает, и поэтому она покрывает те события такими громадными наслоениями лжи!