Против империалистической войны!

Против пацифистских иллюзий!

За классовую борьбу во всех странах!

Вновь Ближний Восток охвачен ужасом. Как и его отец в 1991 году, Джордж Буш обещает нам войну с минимальными потерями. Мы знаем, сколь лицемерны и циничны подобные обещания. На Ирак снова обрушиваются бомбы. И в то время как «цивилизованные» державы сеют нищету и смерть среди населения, и так страдающего от голода, на остальной мир обрушиваются потоки лжи, призванной оправдать эту войну и обмануть, сбить с толку реальных ее противников.

США и Великобритания лгут!

Нам говорят, что эта война направлена на уничтожение оружия массового поражения. На самом деле – это война с использованием оружия массового поражения, и одной из ее основных целей является как раз демонстрация оружия массового поражения США, чтобы никто не посмел впредь поставить под сомнение их мировое господство. Более того, именно США и Великобритания поставляли химическое оружие Саддаму в 1980-е годы, помогали ему использовать его в ирано-иракской войне 1980-1988 годов и ничего не предприняли, когда Саддам Хуссейн применил газы против курдского населения Халабджи в марте 1988 года.

Нам говорят, что это война против терроризма. Но все государства – не только такие слабые, как Афганистан, или прото-государства вроде Палестинской автономии – используют терроризм в качестве средства ведения войны. Великобритания долгие годы пользуется бандами лоялистов в Ольстере для выполнения грязной работы. Именно ЦРУ взрастило Бен Ладена, ныне главного врага США, для борьбы против России в Афганистане. В Испании государство много лет использовало эскадроны смерти для уничтожения без суда террористов из ЭТА. Хуже того, эти государства, подающие миру пример «борьбы с терроризмом», не колеблясь использовали террористические атаки против собственного гражданского населения для поддержки политики войны. Сегодня становится все более очевидным, что американское государство было заблаговременно проинформировано о планах «Аль-Кайеды», но не сделало ничего, чтобы им помешать.

Франция, Германия и Россия – тоже поджигатели войны!

Эта ложь становится сегодня все более очевидной. Но страны и политики, заявляющие, что выступают «против войны», сеют ложь еще более опасную.

Нам говорят, что эта война «несправедливая», поскольку не санкционирована ООН. Но в 1991 году война, приведшая к гибели сотен тысяч иракцев и развязавшая руки Саддаму для уничтожения тех, кто выступал против него, была «законной», велась с одобрения ООН. ООН никоим образом не защищает справедливость в мире: это разбойничий притон, где плетутся гнусные интриги, вызванные соперничеством великих держав.

Сегодня Ширак, Шредер и Путин имеют наглость заявлять, что являются «сторонниками мира». Но пацифистская фразеология антиамериканского «альянса» – не более, чем надувательство: как раз в настоящий момент Франция – которая уже несет основную ответственность за вооружение эскадронов смерти в Руанде – осуществляет военную интервенцию в Кот-д’Ивуар для защиты империалистических интересов. Германия, со своей стороны, стремясь расширить свое влияние на Средиземноморье и Ближний Восток, своей поддержкой выхода Хорватии и Словении из составы бывшей Югославии вызвала длившиеся десять лет войны на Балканах. Что же касается России, ее войска продолжают опустошать Чечню и уничтожать ее население.

Капитализм – это империализм!

Страны, которые пытались помешать военным планам США, делали это из собственных националистических и империалистических соображений. Они знают, что подлинной целью «войны против терроризма» является ни Саддам, ни Бен Ладен, а они сами.

США не делают тайны из своей глобальной империалистической стратегии. После распада российского империалистического блока в конце 1980-х годов эта страна решила использовать свое подавляющее военное превосходство, чтобы воспрепятствовать появлению другой сверхдержавы или коалиции, которая могла бы с ней соперничать. Именно в этом заключается основная цель всех крупных военных операций, проводимых США начиная с 1991 года – войны в Заливе 1991 в году, в Косово в 1999 году, в Афганистане в 2001 году. Напрасно. Каждая из этих операций только подталкивала другие страны, большие и маленькие, к несогласию с Соединенными Штатами. Поэтому последние решили следовать этой стратегии в еще более широких масштабах. Теперь они хотят непосредственно контролировать Центральную Азию и Ближний Восток, расширить свое влияние и на Дальний Восток. Сталкиваясь с неповиновением своих основных соперников – в частности, Франции и Германии, - они стремятся к тому, чтобы «обложить Европу со всех сторон» и использовать свой контроль над ближневосточной нефтью для воздействия на европейские страны и Японию. Германия и другие страны вынуждены защищаться, но это не умаляет их роли в этой крупной империалистической игре.

Капиталистические страны ведут себя подобным образом вовсе не из-за «злобности» или «глупости» их лидеров, а потому, что начиная с 1914 года, первой мировой войны, распространение капитализма в мире означает глобальное распространение войны. Поделив между собой господство над планетой, различные государства не могут расширять свое влияние, вторгаться на рынки, занятые их соперниками, мирным путем. Сегодня все государства являются империалистическими и все войны XX и XXI веков – в том числе так называемая «война против фашизма» 1939-1945 годов; в том числе так называемые «войны за национальное освобождение»; в том числе «священная война», к которой призывает Бен Ладен и компания, - также являются империалистическими.

Капитализм может существовать, лишь ведя войны. Это доказывает, что он уже давно стал препятствием на пути прогресса человечества. Что его существование угрожает самому выживанию человечества.

Против любых пацифистских иллюзий!

В феврале миллионы людей вышли на улицы, утверждая, что манифестации – единственный способ «остановить войну». Но война пошла своим чередом. Ни вето ООН, ни обращения к прекрасным принципам демократии и мира не помешали ее развязыванию.

Столетие империалистических конфликтов показало, что пацифизм никогда не мог помешать капитализму вести войну. На самом деле пацифизм всегда использовался для того, чтобы подготовить почву к войне, распространяя опасные иллюзии:

• о заинтересованности отдельных капиталистических стран, некоторых буржуазных партий или ООН в мире;
• о возможности воспрепятствовать войне мирными и легальными средствами;
• о том, что «демократия» якобы является противоядием против военных поползновений, что «воля народа» способна помешать властям развязать войну;

Эти иллюзии способны лишь разоружить всякую реальную оппозицию войне, которая является неотъемлемым элементом капитализма. Хуже того, Они способствуют вовлечению людей в войну: если может существовать «хороший», «мирный» капитализм, «уважающий интересы народа», то следует браться за оружие, когда ему угрожает «плохой», «воинственный» и «антидемократический» капитализм. Вот почему подобные иллюзии открыто поддерживаются всеми политическими силами правящего класса, прежде всего, так называемыми «левыми» партиями, социал-демократами и троцкистами.

Против империалистической войны – международная классовая борьба!

Лишь движение, не защищающее никакие национальные интересы – международное движение рабочего класса – может противостоять войне между капиталистическими государствами.

Во всех войнах именно эксплуатируемое большинство расплачивается самой дорогой ценой: солдаты на фронте или гражданские лица, производители и потребители, от которых  во имя национальных интересов требуют работать больше и есть меньше.

Но рабочий класс – не просто пассивная жертва войны. Массовые стачки, возмущение и революционная борьба рабочих в 1917-1918 годах положили конец первой мировой войне: и как только революционный подъем потерпел поражение, капитализм развязал вторую мировую войну. Когда рабочий класс вновь возник на арене истории в конце 1960-х годов, его сопротивление кризису капитализма преградило путь третьей мировой войне. Фактически, основная причина того, что империалистические конфликты обрели ту форму, которую мы имеем сейчас – «полицейские» меры против козлов отпущения вроде Саддама, - это неспособность сегодняшнего капитализма ввергнуть рабочий класс в открытый конфликт между крупными империалистическими державами.

Рабочий класс не может избежать противостояния системе, которая нас эксплуатирует. Причина того, что капитализм прибегает к войне, - его неспособность обеспечить процветание своей экономики, экономический кризис – постоянно покушается на уровень жизни рабочего класса, усиливая эксплуатацию, вызывая рост безработицы и сокращение социальной помощи. В ходе войны это давление еще более усилится, от эксплуатируемых потребуются новые жертвы. Поэтому необходимая и неизбежная борьба против последствий экономического кризиса включается в себя и борьбу против войны.

Сегодня борьба рабочего класса может быть лишь оборонительной. Но она несет в себе зародыши борьбы наступательной, революционной, классовой войны против капиталистической системы в целом. Только такая борьба может разрушить машину капиталистической войны и привести человечество к единой всемирной общности, которая отправит империалистические войны и национальные границы на свалку Истории.

-          Против любой солидарности с нашими эксплуататорами, являются ли они сторонниками или противниками нынешней войны, англичанами, американцами, испанцами, французами, немцами, русскими, китайцами, бельгийцами или иракцами!

-          За международную солидарность рабочего класса!

Интернациональное Коммунистическое течение, 20 марта 2003 года.

 

Эта листовка распространяется в США, Мексике, Венесуэле, Великобритании, Франции, Германии, Швейцарии, Италии, Испании, Нидерландах, Бельгии, Швеции, Индии, Австралии, России.

Беслан:

Против государственного террора и националистического терроризма!

За международную пролетарскую солидарность!

Убийство более трехсот человек, в большинстве своем детей, в школе №1 североосетинского города Беслана, не может не вызвать чувства возмущения и отвращения. Так же, как террористические акты 11 сентября 2001 г., это -- военное преступление, главными жертвами которого стали, как всегда, беззащитные представители гражданского населения. Заложники в Беслане подвергались запугиванию, мучениям от голода и жажды, групповым казням, а тех, кто выжил после первого взрыва в спортзале и попытался бежать, террористы расстреливали в спину. 

В дни, последовавшие за этой бойней, мировые лидеры поспешили выразить свою «солидарность с российским народом» и его «сильным лидером» г-ном Путиным. На съезде Республиканской партии в Нью-Йорке Буш не колеблясь причислил войну Российского государства против чеченского сепаратизма к глобальной «войне с терроризмом», возглавляемой США. В Москве десятки тысяч людей приняли участие в официальном антитеррористическом митинге под лозунгами типа «Путин, мы с тобой».

Но солидарность с жертвами бесланской трагедии – это одно, поддержка Российского государства – совсем другое. Ибо Российское государство столь же повинно в этом кошмаре, как и захватившие школу террористы.

Прежде всего, потому что большое количество убитых и раненых почти наверняка стало результатом действий российских военных, окруживших школу и ведших совершенно беспорядочный огонь из автоматического оружия, огнеметов и гранатометов. Такого рода грубые методы не могут не вызвать в памяти развязку драмы с заложниками в московском театре на Дубровке в октябре 2002 г., и все же любые попытки обсуждения роли военных в этих событиях были Путиным отвергнуты. Однако гораздо важнее то, что, подобно тому, как американская «война с терроризмом» превратила Афганистан и Ирак в идеальное пространство для действий местных и международных террористических банд, точно так же чеченский терроризм является побочным продуктом опустошительной войны, которую ведет на Кавказе российский империализм. 

Российский государственный террор в Чечне

Столкнувшись после распада СССР с требованиями предоставления независимости Чечне, Россия отреагировала на них развязыванием кровавых военных действий, в результате которых погибло по меньшей мере сто тысяч человек. В 1999 г., после некоторой паузы в конфликте, Путин стал действовать еще более варварски, практически стерев с лица земли столицу Чечни Грозный. Поводом для возобновления войны стали тогда взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске, унесшие жизни трехсот человек. Хотя в организации  взрывов обвинили чеченских террористов, существуют серьезные основания предполагать, что это было дело рук российских спецслужб. С тех пор Россия оставалась абсолютно непримиримой к любым требованиям признания чеченской независимости. Причина этого в том, что потеря Чечни нанесла бы мощный удар по российским империалистическим интересам. Во-первых, из-за стратегического расположения Чечни по отношению к нефтяным месторождениям Каспия и нефтепроводам; но главным образом из-за боязни, что ее отделение спровоцирует распад всей Федерации, и Россия утратит последние возможности претендовать на статус мировой державы.

Преступления, совершенные российской армией на Кавказе, беспредельны. Они подробно зафиксированы разнообразными «правозащитными» организациями. «Хьюман Райтс Уотч» говорит, например, о том, что Путин «не создал сколько-нибудь реальной системы ответственности за преступления, совершаемые российскими военными и  полицейскими формированиями… похищения, массовые казни и пытки сильно подорвали среди простых чеченцев доверие к российским государственным институтам» (цит. по газете «Гардиан», 2 сентября 2004 г.)

«Демократический Запад» поддерживает военные преступления Российского государства

Все эти зверства равносильны тем, которые совершались «признанными» тиранами вроде Хуссейна или Милошевича. И тем не менее, в течение всего времени страданий Кавказа лидеры «западных демократий», глашатаи «гуманитарных интервенций» в Косове и Ираке оказывали Путину полную поддержку. Блэр даже приглашал его пить чай с королевой. Причина этого в том, что, несмотря на всю свою «моральную» риторику, Буш, Блэр и прочие заинтересованы лишь в удовлетворении империалистических потребностей своих капиталистических государств. Сейчас эти потребности диктуют, чтобы Россия – хотя она и является во многих отношениях их соперником, как показала ее позиция против войны в Ираке – сохранялась как единое целое, и не было допущено ее погружение в хаос. Россия обладает огромными запасами ядерного оружия и является глобальным энергетическим гигантом. Последствия распада Российской Федерации на манер СССР были бы слишком опасны для буржуазии Запада. Это не значит, что завтра (или в некоторых случаях уже сегодня) великие державы не попытаются воспользоваться внутренними трудностями России для продвижения в регионе своих собственных пешек. Но в настоящее время все эти государства, включая основных соперников Соединенных Штатов, Францию и Германию, подходили к российскому вопросу с крайней осторожностью. Французский президент Ширак и германский канцлер Шредер недавно нанесли Путину визиты, выразив безоговорочную поддержку его чеченской политики и признав справедливыми полностью сфальсифицированные выборы нового пророссийского президента Чечни Алу Алханова, который занял место своего убитого предшественника Кадырова. В интересах США и России заявлять также, что оба государства ведут «войну с терроризмом». Закрывая глаза на варварскую военную оккупацию Россией Чечни и поддержку ею мелких князьков в других частях Кавказа, Вашингтон получает взамен определенные уступки российской стороны в отношении американской политики на Ближнем Востоке и в целом.

Против терроризма и национализма – мировая пролетарская революция

Поскольку варварство террористических банд порождается варварством Российского государства в Чечне, некоторые критики российской политики призывают нас «понять» действия террористов, равно как и взрывы смертников из «Хамаса» и подобных ему группировок в Палестине, и даже «понять» атаки, организованные «Аль-Каидой» 11 сентября. Да, мы «понимаем», почему люди, чьих родственников убивают и насилуют российские военные или обстреливают израильские или американские самолеты и танки, становятся на путь мести и прибегают к самоубийственным актам отчаяния. Но мы также «понимаем», что толкает запуганных российских призывников к безумным жестокостям в отношении гражданского населения. Это понимание не ведет нас ни к поддержке российской армии, ни к солидарности со стремящимися к власти националистами и фундаменталистами, которые эксплуатируют отчаяние бедных и угнетенных, подталкивая их к террористическим нападениям на бедных и угнетенных других национальностей. Поставленные перед выбором между российским государственным террором и чеченским терроризмом, между израильской оккупационной армией и «Хамасом» или между американским империализмом и «Аль-Каидой», мы говорим: довольно ложных выборов! Мы не поддадимся на обман и не станем поддерживать одну капиталистическую группировку против другой, искать «меньшее зло» в какой бы то ни было из империалистических войн, полыхающих сегодня на планете.

Нам ясны корни национальной и расовой ненависти, и именно поэтому мы выступаем против всех ее возможных проявлений. Фанатичный национализм людей, захвативших заложников в Беслане, породил у них бесчеловечное отношение к своим жертвам; и теперь сильное стремление к мести за эти бесчеловечные действия охватывает не только Осетию, но и Россию в целом. Российское государство будет использовать такого рода чувства для оправдания новых актов агрессии в Чечне и в других местах: высокопоставленные военные уже выступили с угрозами нанесения «превентивных ударов» по всему миру. Это приведет к новым ответным действиям террористов и дальнейшему раскручиванию бесконечной спирали смерти, как это происходит в Израиле и Ираке.                    

Отвергая любые формы разделения людей по национальному и религиозному признаку, мы выступаем за солидарность эксплуатируемых вне зависимости от расы, национальности или религии. Всевозможным призывам к солидарности со «своим» государством или «своими» национальными лидерами мы противопоставляем классовую солидарность пролетариата всех стран.

Эта солидарность, это единство эксплуатируемых может возникнуть только в борьбе против эксплуатации. Такой подход не имеет ничего общего с призывами к благотворительности, с иллюзией, будто солидарность может быть сведена к отправке жертвам террора и войны денег или одеял. Войны и массовые убийства, происходящие по всему миру, порождены смертельным упадком капиталистического общества; им можно сопротивляться и положить конец только посредством совместной борьбы за новое общество, в котором единственным законом будет человеческая солидарность.

По словам одной из охваченных горем матерей в Беслане, бесчеловечность происходившего там вызвала у нее мысли о «начале конца света». Нарушение всех человеческих норм поведения, крах самых элементарных общественных принципов, выразившийся в массовом убийстве детей, действительно показывает, что капиталистический мир так или иначе идет к своему концу. Один возможный вариант этого конца – капиталистический, ведущий к гибели человечества; другой – пролетарский, подразумевающий революционное низвержение капитализма и создание коммунистического общества без классов, эксплуатации, государств, национальных границ и войн.

Более шести тысяч сожженных транспортных средств – автобусов, частных и пожарных машин; десятки сгоревших зданий – магазинов, складов, мастерских, ясель, спортивных и средних школ; более тысячи арестованных, более сотни уже осужденных; несколько сотен раненых – не только манифестантов, но также полицейских и пожарных; полиция стреляла поверх голов. Каждую ночь, начиная с 27 октября, волнения охватывают сотни кварталов в разных областях Франции. Беднейшие районы и кварталы, где в мрачных высотках теснятся миллионы рабочих и их семьи, в основном выходцы из Африки.

Насилие отчаяния

Еще больше, чем масштаб разрушений и насилия, поражает их полная бессмысленность. Нетрудно понять, что молодые люди из обездоленных кварталов, в основном выходцы из семей иммигрантов, хотят драться с полицией. Очень часто их грубо и без причин подвергают расистским оскорблениям, проверке удостоверений личности и обыску, поэтому совершенно логично, что в полицейских они видят своих гонителей. Но сейчас жертвами насилия становятся их собственные семьи или близкие: младшие братья и сестры, которые уже не смогут ходить в свою школу; родители, потерявшие свою машину, за которую не получить большой страховки, потому что она подержанная и куплена с рук; их семьям придется ходить за покупками далеко от дома, так как недорогой магазин по соседству разграблен и сожжен. Кроме того, молодежь громит и грабит вовсе не богатые кварталы, где живут эксплуататоры, а свои собственные районы, которые становятся еще более мрачными и неприспособленными для жизни, чем раньше. Точно так же шокируют нападения на пожарных, дело которых – спасать других, даже ценой своей жизни. Или ранения пассажиров подожженного автобуса, или гибель шестидесятилетнего старика, убитого молодым парнем, которому он пытался помешать хулиганить.

В этом смысле акты насилия и грабежа, которые каждую ночь происходят в бедных кварталах, не имеют вообще ничего общего с рабочей классовой борьбой.

В борьбе против капиталистической системы придется использовать насилие. Свержение капитализма обязательно произойдет насильственным путем, потому что правящий класс, имеющий в своем распоряжении все средства подавления, зубами и ногтями будет держаться за свою власть и привилегии. История научила нас, в том числе на примере Парижской Коммуны 1871 года, до какой степени буржуазия способна попрать свои великие принципы «демократии» и «свободы-равенства-братства», когда чувствует себя под угрозой: в течение одной («кровавой») недели было убито 30 тысяч парижских рабочих - за то, что они попытались взять власть в свои руки. И даже в борьбе за защиту своих повседневных интересов, которая не несет непосредственной угрозы правлению буржуазии, рабочий класс зачастую сталкивается с репрессиями буржуазного государства или охранников администрации предприятий, которым противопоставляет собственное классовое насилие.

Но то, что сейчас происходит во Франции, не имеет ничего общего с пролетарским насилием против класса эксплуататоров: основными жертвами нынешнего насилия становятся именно рабочие. От него и его последствий страдают не только непосредственные жертвы, но и весь рабочий класс: шум в печати вкруг происходящих событий отвлекает от наступления, которое сейчас разворачивает буржуазия против рабочего класса, и от борьбы, которую он пытается против нее вести.

Ответ буржуазии

Что же до капиталистов и руководителей государства, спокойно сидящих в своих богатых кварталах, они используют сегодняшние беспорядки для оправдания ужесточения репрессий. Так, основной мерой французского правительства для разрешения ситуации стало введение 8 ноября чрезвычайного положения, которое последний раз вводилось 43 года назад, на основании закона более полувековой давности, времен войны в Алжире. В этом декрете идет речь о комендантском часе, запрещении появляться на улицах в определенные часы, как во время немецкой оккупации Франции в 1940-1944 гг. или событий в Польше в 1981-м. Закон допускает и другие нарушения классической «демократии» (обыски днем и ночью, контроль над СМИ и использование военных трибуналов). Политики, которые решили ввести чрезвычайное положение или поддержали эту меру (как социалистическая партия), уверяют нас, что не станут злоупотреблять этой исключительной мерой, но она означает создание прецедента, и завтра, если наступление капитализма вызовет противодействие рабочих, будет легче воспользоваться этим оружием из репрессивного арсенала буржуазии.

Ни молодежь, поджигающая машины, ни рабочие не могут извлечь ничего позитивного из сложившейся ситуации. Лишь буржуазия сможет иметь в будущем определенные преимущества.

Но это не означает, что она сознательно спровоцировала беспорядки.

Действительно, некоторые политические группы, вроде крайне правых из Национального фронта, могут улучшить свои результаты на выборах. Саркози, мечтающий привлечь на свою сторону крайне правых избирателей на будущих президентских выборах, на самом деле подлил масла в огонь, заявив несколько недель назад, что неспокойные кварталы следует «отмыть чистящим средством», и, в самом начале беспорядков, назвав «подонками» участвующую в них молодежь. Но совершенно ясно, что сложившая ситуация привела в замешательство основные группы правящего класса, начиная с правительства и заканчивая левыми партиями, представители которых как раз и возглавляют большинство муниципалитетов охваченных беспорядками населенных пунктов. Это замешательство вызвано экономическими последствиями событий. Так, 7 ноября лидер французских предпринимателей Лоранс Паризо заявила по радио (станция «Европа-1»), что «положение серьезное, даже очень серьезное» и «его воздействие на экономику очень серьезно».

Но еще более буржуазия озабочена и растеряна в плане политическом: трудности, с которыми она сталкивается при «наведении порядка», подрывают доверие к институтам, посредством которых она осуществляет свою власть. Даже если рабочий класс не может извлечь никаких преимуществ из нынешней ситуации, его классовому врагу, буржуазии, все труднее поддерживать «республиканский порядок», который необходим ей для оправдания собственного правления.

Обеспокоенность охватывает не только французскую буржуазию. В других странах, не только в Европе, но и в разных частях света, например, в Китае, положение во Франции становится новостью номер один. Даже в США, где печать обыкновенно уделяет мало места тому, что происходит во Франции, в теленовостях постоянно показывают горящие машины и здания.

Для американской буржуазии очевидный кризис, поразивший сегодня бедные районы французских городов, служит поводом для сведения счетов: французские СМИ и политики подняли большой шум вокруг несостоятельности американского государства перед лицом урагана «Катрина»; сейчас в печати и в словах некоторых руководителей США ощущается ликование из-за того, что появилась возможность посмеяться над «высокомерием Франции». Этот обмен любезностями неудивителен для стран, которые постоянно сталкиваются в дипломатическом плане, в частности, по иракскому вопросу. Однако европейская пресса, даже если и злорадствует порой по поводу постоянного восхваления Шираком «французской социальной модели», противопоставляемой «либеральной англо-саксонской», выражает реальную озабоченность. Так, 5 ноября испанская ежедневная газета «Вангардия» пишет: «Пусть никто не потирает довольно руки, взрыв гнева французской осени может стать прелюдией к европейской зиме». Подобные же заявления делают и политические лидеры:

«Образы Парижа служат предупреждением всем демократическим государствам о том, что усилия по интеграции далеки от завершения, и их необходимо постоянно развивать. […] Положение несопоставимо, однако совершенно ясно, что одной из задач будущего правительства станет развитие интеграции» (Томас Штег, один из глашатаев немецкого правительства, 7 ноября).

«Нам не следует думать, что мы сильно отличаемся от Парижа, это лишь вопрос времени» (Романо Проди, лидер итальянских левоцентристов и бывший президент Европейской комиссии).

«Весь мир обеспокоен тем, что происходит» (Тони Блэр).

Эта обеспокоенность показывает, что правящий класс осознает собственное банкротство. Даже в тех странах, где «социальная политика» в отношении интеграции иммигрантов отличается от французской, она сталкивается с трудностями, которые невозможно преодолеть, ибо они вытекают из неразрешимого экономического кризиса, продолжающегося уже более тридцати лет.

Сегодня добрые души из среды французской буржуазии и даже правительство, которое до сих пор предпочитало кнут прянику, заявляют, что «надо что-то делать» для обездоленных кварталов. Объявляют об обновлении мрачных многоэтажек, где живет бунтующая молодежь. Обещают больше социальных работников, мест проведения досуга, культурных и спортивных сооружений, где молодые могли бы найти себе занятие вместо того, чтобы жечь машины. Все политики единодушно признают, что одной из причин тяжелого положения молодежи является высокая безработица (в некоторых районах более 50 %). Правые призывают привлекать предприятия в эти кварталы (в частности, снижая для них налоги). Левые требуют больше учителей и воспитателей, открытия новых школ. Но ни те, ни другие политики не могут разрешить проблему.

Глубинные причины волнений

Безработица не сократится от того, что завод перенесут с одного места в другое. Потребность в учителях и социальных работниках, которые занялись бы сотнями тысяч отчаявшихся молодых людей, такова, что этого просто не потянет бюджет государства, которое постоянно сокращает «социальные» расходы (на здравоохранение, образование, пенсии и пр.) с целью гарантировать конкурентоспособность национальных предприятий на все более перенасыщенном мировом рынке. И даже если будет гораздо больше социальных работников, это не позволит разрешить фундаментальные противоречия всего капиталистического общества, из-за которых, по существу, и страдает молодежь.

Если сегодняшний бунт молодых людей из пригородов совершенно абсурден, то причина этого – глубокое отчаяние молодых людей. В апреле 1981 года в Брикстоне, бедном пригороде Лондона, где проживало много иммигрантов, молодежь также взбунтовалась. Они писали на стенах «будущего нет». Таково же ощущение сотен тысяч молодых людей во Франции и во всех странах мира. Каждый день на собственной шкуре из-за безработицы, презрения и дискриминации юные «погромщики» из небогатых районов ощущают это полное отсутствие будущего. И они не одиноки. Во многих уголках мира положение еще хуже, и поведение молодых принимает еще более абсурдные формы: на Палестинских территориях многие дети мечтают стать камикадзе, а любимое развлечение десятилетних пацанов – игра в смертников.

Однако эти вопиющие примеры – лишь видимая часть айсберга. Не только беднейшая молодежь охвачена отчаянием. Ее абсурдные действия лишь демонстрируют полное отсутствие перспективы не только для нее самой, но и для всего общества. Общества, которое отчаянно бьется в тисках непреодолимого экономического кризиса, вызванного неразрешимыми противоречиями капиталистического способа производства. Общества, которое терпит все большие опустошения, вызванные войнами, голодом, эпидемиями, трагическим разрушением окружающей среды. Природные катастрофы превращаются в огромные человеческие трагедии, как цунами прошлой зимой или наводнение в Новом Орлеане в конце лета.

В 1930-е годы мировой капитализм уже пережил кризис, подобный нынешнему. Единственное, что буржуазия смогла ему противопоставить, была мировая война. Это варварское средство позволило капиталистам мобилизовать общество и умы.

И сегодня правящий класс может предложить только один выход из тупика, в котором оказалась экономика, - новую войну. Вот почему вооруженные конфликты тянутся бесконечно и все больше затрагивают самые развитые страны, которым длительное время удавалось их избегать (как Соединенные Штаты или некоторые страны Европы, например, Югославия в 1990-е гг.). Однако буржуазия не может пройти по этому пути к мировой войне до конца. Во-первых, потому, что когда в конце 60-х гг. появились признаки кризиса, реакция мирового рабочего класса, в частности, в наиболее промышленно развитых странах, оказалась столь мощной (всеобщая стачка Мая 68 года во Франции, «жаркая итальянская осень» 69-го, забастовка в Польше в 70-71-м), что показала: пролетариат уже не готов, как прежде, служить пушечным мясом ради достижения империалистических целей буржуазии. Во-вторых, потому, что с исчезновением системы двух крупных империалистических блоков после распада Восточного блока в 1989 г. в настоящий момент не существует военных и дипломатических условий для новой мировой войны, что не мешает разгораться все новым и новым локальным войнам.

Единственная перспектива – борьба пролетариата

Капитализм не может предложить человечеству никаких перспектив, кроме все более варварских войн, все более трагических катастроф и растущей нищеты для подавляющего большинства населения планеты. Единственная возможность для общества избавиться от варварства нашего времени – свергнуть капиталистическую систему. А единственная сила, способная свергнуть капитализм, - это мировой рабочий класс. Только потому, что до настоящего времени он пока не нашел в себе сил провозгласить эту перспективу в процессе усиления и расширения своей борьбы, сотни тысяч его сыновей погружаются в отчаяние, предаются абсурдным вспышкам гнева или находят убежище в религии, которая обещает им рай после смерти. Единственный подлинный выход из «кризиса обездоленных кварталов» - это развитие борьбы пролетариата на пути к революции, которая придаст смысл и перспективу бунту молодых поколений.

Интернациональное Коммунистическое течение

8 ноября 2005 г.

Носильщики в Хитброу выступают в поддержку уволенных рабочих общепита. Нью-Йоркские транспортные рабочие и 1,5 млн работников английских муниципальных служб проводят забастовки за достойное пенсионное обеспечение для настоящего и будущего поколений. Почтовые работники Белфаста в ходе своей дикой стачки идут маршем через католические и протестантские районы, открыто отрицая религиозно – сектантское деление. Автомобилестроители Германии отвергают попытки правительства настроить друг против друга работников разных предприятий и вместе борются против сокращений.

Больше невозможно считать рабочую солидарность устаревшей, вышедшей из моды идеей. Она является центральным моментом нарастающего всемирного возрождения борьбы рабочего класса, возрождения, новые доказательства которого можно видеть каждый день: борьба 40 тысяч текстильщиков Вьетнама, стачечная волна, охватившая летом прошлого года Аргентину, сопровождавшееся классовым насилием выступление рабочих грандиозных строек Дубая.

Борьба студентов Франции против Договора первого найма (ДПН) – это часть всемирного подъема классовой борьбы. Она не имеет ничего общего с предыдущими межклассовыми выступлениями студенческой молодежи. Перед лицом омерзительной атаки на молодые поколения рабочих, атаки, которая узаконивает негарантированность работы под предлогом, что борется с ней, студенты поняли, что их место – в лагере классовой борьбы. И здесь также вопрос солидарности находится в самом центре движения.

Солидарность студенческого движения.

В то время, как некоторые хотели поставить специфически студенческие требования в качестве центральной темы борьбы против введения ДПН, студенческие собрания решили соединить эти требования с интересами всего рабочего класса.

Сила студенческого движения состоит именно в том, что оно решительно встало на почву классовой борьбы эксплуатируемых против эксплуататоров. Оно сделало это, приняв методы и принципы борьбы, присущие рабочему классу. Первый из этих принципов – солидарность. Порвав с идеей «каждый за себя» и «если я буду хорошим студентом и три года буду держаться тише воды и ниже травы, со мной ничего не случится», студенты приняли единственный подход, возможный в борьбе рабочего класса против капитала: солидарность и коллективную борьбу. И эта солидарность охватывала не только студентов. С самого начала студенты обращались к наемным рабочим – не только для того, чтобы завоевать их поддержку, но и потому, что хорошо понимали, что атаке правительства подвергся весь рабочий класс. Благодаря своему динамизму, активности и призывам к солидарности студенты на многих факультетах смогли завоевать поддержку преподавателей и административных работников – в частности, предлагая им проводить совместные общие собрания.

Другой очевидно пролетарской чертой движения является то, что оно содействовало развитию сознания его участников. Университетская стачка началась «заслонами» – массовыми пикетами. Но эти пикеты не расценивались как средства, с помощью которых меньшинство может навязать свою волю большинству – как утверждают СМИ и маленькие группы «антипикетчиков». Для наиболее сознательных и активных студентов пикеты были средством, с помощью которого они могут показать свою решимость и прежде всего привлечь максимально возможное число своих товарищей к участию в общих собраниях, на которых значительная часть студентов, раньше не понимавших все значение правительственного нападения и необходимость бороться против него, была переубеждена в ходе дебатов.

Эти общие собрания – организуемые во все большем масштабе, создающие ответственные перед собой стачечные комитеты и другие комиссии и являющиеся подлинными легкими движения – эти общие собрания являются классическим средством пролетарской борьбы. В частности, эти общие собрания открыты для посторонних и не замкнуты в себе – в отличие от большинства профсоюзных собраний, на которые открыт доступ только для работников данного предприятия да еще для профсоюзных чиновников. Очень скоро в этих общих собраниях стали участвовать студенты других университетов, что усилило чувство солидарности между разными общими собраниями и позволило тем, кто отставал в своей борьбе, брать  пример с тех, кто шел впереди. Это также является характерной чертой рабочих собраний, когда они достигли определенного уровня сознательности и организованности. Открытость собраний вскоре перестала ограничиваться студентами других университетов и  охватила также людей, не являющихся студентами. В частности, рабочие и пенсионеры, родители и деды студентов и старшеклассников обыкновенно встречали очень теплый прием на собраниях, особенно когда они выступали за усиление и расширение движения, прежде всего за охват им наемных рабочих.

Мы можем видеть, как перед угрозой замечательной мобилизации студентов на классовой основе формируется священный союз всех столпов капиталистического порядка: правительства, репрессивных органов, СМИ и профсоюзов.

Стратегия подрыва движения при помощи насилия.

Правительство использовало разнообразные тактические приемы, чтобы протолкнуть свой новый безжалостный закон. В частности, оно прибегло к «колоссальной хитрости», пытаясь провести этот закон через парламент во время университетских каникул. Трюк провалился: вместо деморализации и демобилизации студенческой молодежи он вызвал ее гнев и содействовал еще большей ее мобилизации. После этого правительство использовало репрессивные силы, чтобы помешать Сорбонне быть местом собраний и центром объединения борющихся студентов, какими были другие университеты. Правительство хотело стянуть всю борющуюся энергию парижских студентов к символу студенческой революционности, каким является Сорбонна. Сперва некоторое количество студентов попалось в эту ловушку. Но очень скоро большинство студентов продемонстрировало свою зрелость – и движение отказалось поддаваться на провокацию, каковой было присутствие усиленно экипированного ОМОНа на улицах Латинского квартала. После этого правительство, при соучастии профсоюзов, с которыми оно обсуждало пути шествия демонстрации, устроило подлинную ловушку для демонстрантов в Париже 16 марта, когда те в конце пути оказались окружены полицией. Студенты не поддались на новую провокацию, но в сложившейся ситуации молодежь из пригородов начала насильственные действия, столь широко показанные по телевидению. Насильственные действия в основном происходили в районе Сорбонны, и было понятно, что решение завершить марш здесь было не случайным. Целью было запугать тех, кто решил прийти на большую демонстрацию, намеченную на 18 марта. И снова маневр правительства провалился: численность участников демонстрации 18 марта была исключительно велика. Наконец, 23 марта, с благословения полиции, «мародеры» из пригородов атаковали самих демонстрантов, беспричинно грабя и избивая их. Многие студенты были деморализованы подобными нападениями и говорили: «Когда нас бьет ОМОН, это только усиливает нашу решимость, но когда это делают парни из пригородов, за которых мы тоже боремся, это подрывает нашу мораль». Но гнев студентов направился в основном против властей – после того, как стало понятно, что полиция является соучастницей подобных нападений. Вот почему Саркози пообещал, что впредь полиция не допустит подобных нападений на демонстрантов. На самом деле понятно, что правительство пытается подорвать движение изнутри, используя отчаяние и слепое насилие части молодежи пригородов, молодежи, являющейся жертвой капиталистической системы, которая обращается с ней с крайней жестокостью. И здесь реакция большинства студентов была очень достойной и ответственной: вместо того, чтобы организовывать контрнасилие против юных «мародеров» из пригородов, студенты решили – например, на факультете Цензье – создать «комиссию по пригородам», задачей которой является ходить к молодежи бедняцких кварталов и объяснять ей, что борьба студентов и старшеклассников – это также борьба за молодежь, погруженную в отчаяние массовой безработицы и социальной отверженности.

СМИ служат Саркози.

Разнообразные попытки правительства деморализовать борющихся студентов и вовлечь их в бесконечные столкновения с репрессивными силами, были встречены студентами с мудростью и достоинством. Но напрасно мы будем пытаться узнать об этом в СМИ, которые превзошли самих себя в своей роли проституток капиталистической пропаганды. На телевидении сцены насилия в конце определенных демонстраций показывались вовсю, но ничего не говорилось про общие собрания, про замечательную организацию и зрелость движения. Но поскольку попытка создать амальгаму борющихся студентов и «мародеров» не сработала, даже Саркози был вынужден сказать, что он проводит различие между хорошими студентами и «головорезами». Это не остановило СМИ от изображения сцен насилия на телевидении и на страницах газет – вперемешку с другими сценами насилия, например, с нападением израильской армии на тюрьму в Иерихоне и с взрывами бомбистов – самоубийц в Ираке. После провала наиболее грубых идеологических трюков, пришло время для более искусных специалистов по психологическим манипуляциям. Их целью было распространить страх, недоверие, бессознательное принятие мысли, что демонстрации означают насилие – и это даже в том случае, если официальная пропаганда формально утверждает противоположное.

Роль профсоюзов.

Студенты и рабочие распознали большинство этих манипуляций. Вот почему пришло время вмешаться пятой колонне буржуазного государства – профсоюзам. Недооценив уровень сознательности и активности молодых батальонов пролетариата, правительство загнало себя в ловушку. Очевидно, что оно не может уступить. Рафарэн уже сказал в 2003г.: «Улица не может управлять государством». Отступающее правительство теряет свой авторитет и открывает путь для еще более опасных для буржуазии движений, особенно в современной ситуации, когда в рабочем классе в результате роста безработицы, негарантированности работы и прочих непрерывных атак на жизненный уровень скопился огромный запас недовольства.

С конца января профсоюзы организовывали «дни действий» против ДПН. А с того момента, когда студенты начали борьбу и призвали рабочих присоединиться к движению, профсоюзы – с единодушием, которое мы не наблюдали уже долгое время – выдают себя за лучших союзников движения. Но не надо позволять себя обманывать: при всей их кажущейся непримиримости к правительству, профсоюзы не делают ничего, чтобы на самом деле мобилизовать рабочий класс.

На французском телевидении каждый день можно слышать воинственные декларации профсоюзных лидеров вроде Тибо и Майи. Но на рабочих местах профсоюзы и их лидеры молчат. Очень часто профсоюзные листовки с призывом участвовать в стачке или демонстрации – если подобные листовки вообще выпускаются! – выходят только в самый день намеченной акции. Профсоюзы организовали – в небольшом количестве – общие собрания на предприятиях, подобных ЕДФ и ГДФ (электричество и газ), но именно на этих предприятиях профсоюзы особенно сильны и не боятся утратить контроль. Эти собрания не имеют ничего общего с теми собраниями, которые мы наблюдаем в университетах в последние месяцы: рабочих приглашают мирно слушать успокоительные речи профсоюзных чиновников, посвященные преимущественно грядущим выборам в производственные комиссии. Когда руководитель ВКТ Бертран Тибо, приглашенный на большое телевизионное «Жюри» 26 марта, настаивал, что наемные рабочие имеют свои собственные методы борьбы, отличные от методов борьбы студентов, и что он не хочет, чтобы какая-либо группа учила другую, он говорил вполне всерьез: для профсоюзных чиновников самая страшная угроза возникнет в том случае, если методы борьбы студентов будут приняты наемными рабочими, т.к. это будет означать, что профсоюзы перестанут контролировать ситуацию и не смогут больше выполнять свою роль надсмотрщиков над пролетариями – роль, которая является их главной функцией в буржуазном обществе. Даже когда профсоюзы говорят радикальные речи – как они делают это сейчас– их единственной целью является завоевать доверие рабочих, чтобы затем быть в состоянии саботировать их борьбу, когда последняя станет причинять серьезное беспокойство правительству и капиталистам.

Это должны помнить не только студенты, но и рабочие – это знание пригодится в ходе будущих классовых боев.

В момент написания данной статьи невозможно предвидеть, чем закончится дело. Но даже если священный союз защитников капиталистического порядка одержит победу над замечательной борьбой студентов, последние, как и другие отряды пролетариата, не будут деморализованы. Они уже достигли двух замечательных результатов. С одной стороны, буржуазия будет вынуждена либо умерить свои атаки на пролетариат, либо снова подвергнуться риску столкнуться с проблемами, подобными тем, какие сейчас создала для нее борьба студентов. С другой стороны – и это главное – эта борьба представляет собою незаменимый опыт для нового поколения пролетарских борцов.

Больше чем полтора века назад Маркс и Энгельс писали в «Коммунистическом Манифесте»: «Рабочие время от времени побеждают, но эти победы лишь преходящи. Действительным результатом их борьбы является не непосредственный успех, а все шире распространяющееся объединение рабочих». Солидарность и динамизм борьбы, ее коллективная организация через общие собрания – эти достижения современной борьбы студентов показывают путь будущей борьбы всего пролетариата.   

Интернациональное коммунистическое течение, 28.03.2006.

Массовая мобилизация студентов во Франции против атак правительства Ширака – Вильпена – Саркози, которое хочет силой навязать Договор первого найма (ДПН) (1) – это часть происходящего в настоящее время всемирного возрождения интернациональной пролетарской борьбы. Это движение не имеет ничего общего с предыдущими межклассовыми движениями студенческой молодежи. Оно представляет собою часть борьбы всего пролетариата. С самого начала движение прочно стояло на пролетарской почве, оно боролось против экономического наступления правительства, против того отсутствия будущего, которое капитализм обещает молодым поколениям. Борющиеся студенты оказались способны отодвинуть на задний план специфически студенческие требования (такие, например, как реформа системы дипломов о высшем образовании) и вместо этого выдвинули на первое место общие требования всего пролетариата: «Нет  ДПН! Нет негарантированной работе, увольнениям и безработице!».

Сила движения состоит прежде всего в растущей и активной боевой СОЛИДАРНОСТИ. Студенты и старшеклассники поняли, что их сила – в единстве, и сомкнули ряды, чтобы воплотить в жизнь старый лозунг рабочего движения «Один за всех и все за одного!». Именно поэтому они смогли увлечь за собой преподавателей и административных работников университетов, которые проводят свои собственные общие собрания (ОС). Студенты в университетах открыли свои общие собрания для своих родителей и других пролетариев, и даже для пенсионеров (например, в университете Париж 3 Цензье (1а)). Они просили их выступать и предлагать своими  идеями. «Ящики для предложений» были размещены на улицах, на общих собраниях, в супермаркетах, на рабочих местах, в Интернете и т.д. Именно таким образом наиболее сознательные и решительные отряды движения смогли сделать солидарность живой и действенной и расширить свою борьбу в направлении всего пролетариата.

Массовые общие собрания – душа движения

В дни, последовавшие за демонстрацией 7 марта, массовые студенческие общие собрания распространились по университетам Парижа и провинции. Вильпен (2), «железный человек» буржуазии, придерживался жесткой линии, ДПН был одобрен парламентом, потому что не подвергалось сомнению, что «улица не должна управлять» (как сказал экс-премьер Рафарэн в 2003г., когда пропихивал реформу пенсионной системы, по которой, старики, 40 лет подвергавшиеся эксплуатации в наемном рабстве, после этого должны были жить жить в нищете). Но студенты не сдались. Лекционные залы, где проходили ОС, были переполнены, стихийные демонстрации возникали одна за другой, особенно в столице. Студенты прорвали блокаду СМИ и вынудили их отказаться от обычных замалчивания и лжи.

10 дней, с 8 до 18 марта, «потрясли мир» французского правящего класса. Студенты все сильнее и сильнее самоорганизовывались в духе СОЛИДАРНОСТИ и ЕДИНСТВА со всем пролетариатом.

В столице динамика борьбы распространялась из университета в Цензье, который стоял в авангарде движения, движения, стремившегося к расширению борьбы и централизации пролетарского контрнаступления.

На ОС приходящих рабочих приветствовали с распростертыми объятиями. Их приглашали участвовать в дискуссиях, делиться опытом. Все, кто участвовал в ОС в Париже и в некоторых провинциальных городах (особенно в Тулузе), были поражены способностью молодого поколения поставить свой дух творческой инициативы на службу классовой борьбе. Особенно в Цензье, богатство дискуссий, чувство ответственности студентов, избранных в стачечные комитеты, их способность организовать движение, вести собрания, давать всем желающим возможность высказывать свою точку зрения, способность убеждать остальных студентов и разоблачать саботажников посредством столкновения аргументов в дискуссии, полностью подтвердили жизненность и силу молодого поколения пролетариата.

Студенты постоянно защищали суверенный характер общих собраний, с избранными и отзываемыми депутатами (имеющими вручаемые и отбираемые мандаты) и с открытым голосованием. Каждый день новая группа студентов (как членов, так и не-членов профсоюзов) образовывала президиум, который вел дискуссию – иными словами, не было постоянного президиума, происходила ротация его членов.

С целью распределить задачи, централизовать, координировать и контролировать движение, стачечный комитет университета Парижа 3 Цензье решил избрать различные комиссии: Пресса; комиссию «Воодушевление и Размышление», чьей целью было исследовать более широкие вопросы; «Приглашение и Информация» и т.д.

Именно благодаря подлинной демократии на ОС и благодаря централизации борьбы, студенты могли решать, какие действия предпринимать, чтобы движение расширялось и в конце концов охватило и рабочих на предприятиях.

Динамика распространения движения на весь пролетариат

Студенты ясно понимали, что успех борьбы зависит от присоединения к ней наемных рабочих (как сказал один из студентов на координационной встрече в Иль-де-Франс 8 марта: «если мы останемся изолированными, из нас сделают отбивную»). Чем дольше правительство Вильпена отказывалось отступать, тем решительнее становились студенты. Чес жестче действовал Саркози (3), тем недовольнее становились рабочие и тем больше «избирателей» выражали несогласие.

Наемные рабочие, более привыкшие к классовой борьбе (а равным образом и менее глупые фракции буржуазии) знали, что логика борьбы ведет к массовой стачке (а не к всеобщей стачке, которую предлагали некоторые профсоюзы и некоторые анархисты), если только правящий «сброд» останется приверженным своей иррациональной логике.

Динамика, ведущая к расширению движения, к массовой стачке, возникла с самого начала студенческих мобилизаций и выражалась, повсюду по стране, в студенческих массовых делегациях к рабочим, работавшим недалеко от вузов и школ (4). Но этим делегациям преграждали путь профсоюзы (5) и рабочие оставались замкнутыми на своих рабочих местах, не имея возможности дискутировать со студенческими делегациями. «Маленькие сиу» (6) из парижских университетов проявили большую изобретательность, чтобы прорвать профсоюзную блокаду.

Чтобы поднять на борьбу рабочих, студенты изобретали  разные средства.  В Цензье был создан почтовый ящик, именуемый «ящиком для идей». В других университетах (например, в Париже Жуссье) возникла идея выходить пикетами на улицы и говорить прохожим о причинах своего недовольства, спрашивая их, какие идеи они могут предложить, потому что «любая идея стоит того, чтобы ее обсуждать». Подобные действия дали наибольший эффект в отношении рабочих, проходивших мимо студенческих пикетов или приходивших на студенческие собрания, чтобы выразить свою солидарность. Этих рабочих студенты просили помещать свои предложения в ящик, чтобы можно было попробовать реализовать их на практике. Благодаря своему опыту, студенты были способны отделять «хорошие идеи» (идущие в духе распространения движения) от «плохих идей» (которые разделяли и саботировали борьбу, чтобы поставить студентов под репрессии – такой «плохой идеей» была, например, идея «захватить Сорбонну»).

Во многих университетах и особенно в тех, которые шли в авангарде борьбы, студенты открыли лекционные залы, где проводились ОС, для наемных рабочих, безработных и даже пенсионеров. Они просили их поделиться опытом своей борьбы на рабочих местах. Они были готовы учиться у старших поколений. Но и старшим поколениям было чему поучиться у молодежи. Если во взаимном общении молодежь стремительно взрослела, то старики снова молодели. Связь поколений дала новый толчок движению. Величайшая сила борьбы и ее прекраснейшая победа заключается в самой борьбе, в солидарности и единстве всего пролетариата, всех его поколений и всех его групп.

Победа была достигнута не в парламенте, но в университетских лекционных залах. К досаде правительства, его шпионы, присутствовавшие на ОС, ничего не понимали. Они не могли предложить Вильпену никакой идеи. Адская троица Вильпен – Саркози – Ширак оказалась лишена идей. Поэтому им оставалось только продемонстрировать подлинное лицо буржуазной демократии – лицо полицейских репрессий.

Насилие полицейского государства показывает, что у буржуазии нет будущего

Студенческое движение – это нечто намного большее, чем просто протест против ДПН. Как сказал на демонстрации 7 марта преподаватель университета Париж – Талбиак, «ДПН – это не просто реальная частная атака правительства по экономическому вопросу, это – символ». Действительно, это символ банкротства капиталистической экономики.

ДПН является также своеобразным ответом буржуазного правительства на критику прошлых «ошибок» полиции («ошибок», которые осенью 2005г. «случайно» привели к гибели двух невинных подростков, которых некий «гражданин» заподозрил как «грабителей», а менты загнали в трансформаторную будку, где они и сгорели). Назначение пироманьяка Саркози на пост министра внутренних дел показало, что буржуазия неспособна извлекать уроки из своей собственной истории: она забыла, что «ошибки» полиции (среди которых – гибель Малика Уссекина в 1986г. (7)) были факторами радикализации рабочей борьбы. Сегодня репрессии против студентов Сорбонны, которые хотели только провести общее собрание (а не жечь книги, как утверждает лживый господин де Робьен) имели своим результатом усиление решимости студентов. Вся буржуазия и все ее наемные писаки твердят до одурения, что студенты являются «хулиганами» (или «сбродом», как изящно назвал Саркози молодежь пригородов).

Но ложь слишком велика, поэтому рабочие не поддались ей. Насилие хулиганов буржуазии доказало насильственную природу капиталистической системы и ее «демократического» государства – системы, которая выбрасывает миллионы пролетариев на улицы, системы, которая выжав за 40 лет из своих наемных рабов все соки, заставляет их затем жить в нищете на скудную пенсию, системы, которая навязывает свой «закон и порядок» полицейскими дубинками. Господин Вильпен продолжает притворяться глухим и доказывает справедливость старой шутки: «при диктатуре царит принцип «заткнитесь», при демократии – «говорите все, что вам угодно – вас все равно не будут слушать»». Но троица Вильпен – Саркози – Ширак пошла еще дальше, придумав лозунг «говорите все, что вам угодно – и заткнитесь».

А поскольку все эти господа обладают властью, они вовсю пользуются «солидарностью» СМИ и прежде всего главного средства идеологического отравления: телевидения. Целью бесчестного показа в СМИ сцен насилия является возбудить садомазохистскую страсть к бесцельному насилию, манипулировать толпой и развратить сознание пролетариев. Но чем больше телевидение показывает насилие, желая запугать и парализовать пролетариат, тем больше оно вызывает отвращение к себе (даже у правого электората).

Именно потому, что молодому поколению пролетариата и его самым сознательным отрядам принадлежит будущее, оно отказалось поддаваться на провокацию полицейского государства (и парализующих сил профсоюзов). Оно отказалось использовать бесцельное насилие отчаяния, свойственное буржуазии, молодым мятежникам из пригородов или немногим «анархистам» и «левакам».

Дети рабочего класса, находящиеся в авангарде студенческого движения, являются единственными, кто может открыть новую перспективу для всего общества. Эту перспективу пролетариат может развить благодаря своему историческому видению, благодаря уверенности в собственных силах, благодаря своему терпению, а также юмору (используя слова Ленина). Именно потому, что буржуазия – это класс, лишенный будущего, клика Вильпена находится в панике и может использовать только такое же лишенное будущего бесцельное насилие, как и молодые мятежники пригородов.

Решимость господина Вильпена не уступать студенческим требованиям отмены ДПН показывет одну вещь: мировая буржуазия никогда не отдаст свою власть мирным путем, из-за поражения на выборах. Чтобы покончить с капитализмом и создать подлинную человеческую общность, пролетариат в будущем должен будет защищать себя силой против насилия государства и его репрессивного аппарата. Но пролетарское насилие не имеет ничего общего с методами терроризма или мятежами в пригородах (чтобы там ни твердила буржуазная пропаганда, желающая оправдать репрессии против студентов, рабочих и, конечно же, коммунистических активистов).

Контрнаступление правящего класса с целью саботировать и коррумпировать движение.

Чтобы с успехом осуществить свое экономическое и политическое наступление на пролетариат, буржуазия разработала план, как сорвать борьбу против ДПН. Во-первых, она понадеялась, что студенческий протест рассеется сам собой во время студенческих и школьных каникул. Но студенты – это не послушные мальчики из церковного хора (даже если некоторые из них все еще ходят в церковь или в мечеть). Их борьба в период каникул продолжалась и даже усилилась.

Понятно, что профсоюзы сделали все, чтобы проникнуть в движении и присутствовали в нем с самого начала.

Но они совершенно не могли предвидеть, что полностью потеряют контроль над событиями в большинстве университетских городов.

Например, в Париже свыше тысячи студентов собрались в университете Париж 3 Цензье, чтобы вместе идти на демонстрацию. Когда они обнаружили, что ВКТ (8) уже разворачивает свои знамена впереди колонны, они использовали все средства транспорта и всю быстроту своих ног, чтобы обогнать профсоюз. В голове колонны студенты развернули свои собственные знамена с объединяющими лозунгами «Студенты и школьники, безработные, рабочие частного и государственного сектора, временные рабочие – все вместе в общей борьбе против безработицы и негарантированной работы!».

ВКТ оказалась в смешном положении. Она тащилась в хвосте колонны, позади студентов, со множеством своих знамен «ВКТ – механики», «ВКТ – РАТП» (9) и т.д. и т.п. За каждым из огромных красных знамен ВКТ можно было видеть небольшую кучку полностью дезориентированных активистов. Чтобы подбодрить свои войска, кадры сталинистской партии Мориса Тореза (который после Второй Империалистической войны просил бастующих шахтеров и рабочих Рено «засучить рукава» и вернуться к работе, потому что «стачка – это оружие трестов») пытались кричать радикальные лозунги.

Они пытались перекрикивать студентов с помощью громкоговорителей. Кадры ВКТ и ФРАНЦУЗСКОЙ «Коммунистической» Партии пытались воодушевить свои войска, побуждая их петь Интернационал. От этого старые сталинистские динозавры выглядели еще более смешно. Многие демонстранты и прохожие умирали со смеху. Можно было слышать реплики «Это еще смешнее, чем юмористическая передача» (10).

В ту же ночь лидер ВКТ Бернар Тибо сказал на телевидении: «верно, что в демонстрации обнаружился непредвиденный аспект». 

Профсоюзы разоблачили себя своими собственными маневрами. Господин де Робьен все еще не понял это,  когда, «возмущаясь» актами вандализма «студентов» в Сорбонне и размахивая несколькими книгами, порванными действовавшими под видом студентов буржуазными провокаторами, сказал, что «студенческий мятеж управляется крошечным меньшинством». Господин де Робьен неправильно понимает дело. Крошечное меньшинство управляет не студенческим движением, а всем человеческим обществом – меньшинство, которое не создает ничего, кроме эксплуатации и угнетения огромного большинства общества – трудящегося класса.

Профсоюзы, ВКТ и ФО (11), так и не оправились от неприятного сюрприза 7 марта. Вот почему некоторые, более умные, тележурналисты утверждают, что «профсоюзы были унижены». Они снова были унижены стихийными студенческими демонстрациями 14 марта. Неспособные сдержать свой гнев против «унизивших» их рабочих, которые выразили свою активную солидарность со студентами во время демонстрации 16 марта, профсоюзы в конце концов публично, перед телекамерами обнаружили свое сообщничество с войсками господина Саркози.

На демонстрации в Париже профсоюзная охрана, предоставленная ВКТ (связанной со сталинистской партией) и ФО (основанной после Второй Империалистической войны с помощью ЦРУ), шла во главе демонстрации навстречу ЦРС (12). Внезапно профсоюзная цепь распалась – как по мановению волшебной палочки! – и небольшое число проникших в ряды демонстрантов «камикадзе» бросилось к Сорбонне, чтобы поиграть с полицией в кошки-мышки. Все, кто собстственными глазами видел новые сцены насилия, говорят, что именно благодаря профсоюзной охране Вильпен и Саркози смогли пустить в дело полицейские дубинки и наполнить черные воронки.

Непрерывный показ по телевидению сцен насильственных столкновений во время парижской демонстрации имел главной целью вызвать страх перед демонстрацией 18 марта – чтобы многие рабочие и студенты, которые хотели участвовать в этой демонстрации, отказались делать это из страха перед насилием.

Дикторы телевидения были способны провозгласить «хорошие новости»: «движение идет на спад» (если верить теленовостям 16 марта).

Те, кто хотели, чтобы движение «пошло на спад» и заглохло – это сообщники Саркози, это силы профсоюзного контроля. И пролетариат начал понимать это. С помощью «радикальных» и лицемерных речей профсоюзы хотели спасти правительству шкуру.

Сталинистская партия и ее ВКТ достойны места в пантеоне Юрского парка (рядом с бронтозаврами из СНД (13)). Если до сих пор профсоюзы не смогли выполнить свою роль тушителей социального пожара, то это потому, что пироманьяки Вильпен и Саркози непрерывно подбавляли пожару новый огонь.

И если рабочие начали поддерживать борющихся студентов, то это потому, что они увидели, что профсоюзы на рабочих местах содействуют блокаде, которой СМИ подвергает массовые общие собрания.

Со времени демонстрации 7 марта профсоюзы еле волочили ноги, они колебались во всевозможных направлениях, только чтобы парализовать рабочих. Они прибегали ко всем разновидностям маневра, чтобы разделить и рассеять пролетарский гнев. Они пытались саботировать студенческое движение. Они даже радикализировали свой язык – очень поздно, на самом деле! – «требуя» отмены ДПН еще до начала переговоров (это не означает, что они перестали вести переговоры за спиной рабочих). Они даже угрожали «всеобщей» стачкой, чтобы заставить правительство «уступить». Они открыто заявляли, что не хочут, чтобы рабочие мобилизовались в солидарность со студентами. Прижатые к стене, теперь они пытаются вытащить из рукава козырную карту, используя немногочисленных экзальтированных ребят, лишь бы насилие продолжалось.

Единственным выходом из этого политического кризиса для французской буржуазии является чистка фасада республиканского государства. И этот подарок господину Вильпену на блюдечке с голубой каемочкой преподнесла коалиция ФСП, ФКП и «Зеленых» (14), которые вместе внесли предложение об отмене ДПН в Конституционный Совет (15). Благодаря подобному подарку от ФСП правительство сможет избавиться от ДПН с помощью «12 мудрецов» (16), сохранив приверженность формуле Рафарэна «улица не должна управлять» с добавлением «это должны делать 12 мудрецов из Конституционного Совета».

Величайшая победа – это сама борьба.

Желая сломить сорбоннских студентов (и их товарищей, приносивших им еду), господин Саркози открыл ящик Пандоры. И правительство Вильпена – Саркози вытащило из этого ящика «плохих идей» мнимых друзей пролетариата – профсоюзы. Мировой пролетариат должен быть благодарен французскому правительству. Размахивая пугалом Ле Пена (17) на последних президентских выборах, красно – бело – голубой (17а) правящий класс поставил к власти самого правого идиота в мире. И правое правительство принялось проводить политику, достойную «банановой республики».

Чем бы ни закончилось движение, оно уже является победой всего пролетариата.

Благодаря своему новому поколению, пролетариат смог прорвать профсоюзную «блокаду» классовой солидарности. Все части пролетариата, но особенно – его молодое поколение, приобрели чрезвычайно богатый опыт, который оставит глубокий след в их сознании.

Этот опыт принадлежит всему мировому пролетариату. Несмотря на умолчания «официальных» СМИ, «параллельные» СМИ, «неприрученные» телекамеры и прочие «свободные» радио – как и революционная пресса – смогут донести опыт борьбы во Франции до всего мирового пролетариата. Ведь этот опыт – только один из эпизодов всемирной пролетарской борьбы. Он – часть серии пролетарских выступлений, начавшихся в 2003г., и он подтверждает, что мировой пролетариат во всех промышленных странах приходит в себя после отступления, которое он пережил в результате компании о «смерти коммунизма», развязанной мировой буржуазией после падения в 1989г. режимов Восточного блока, режимов, называвших себя «рабочими» и «социалистическими». Одной из характерных особенностей современной рабочей борьбы является возрождение рабочей солидарности. В двух важнейших странах капиталистического мира – в США и Англии – солидарность является непосредственной причиной современной рабочей борьбы. Накануне рождества 2005г. рабочие Нью-Йоркского транспорта начали стачку не за самих себя, но для того, чтобы сохранить для молодых рабочих, которых наймут в будущем, те пенсионные льготы, которые существуют для работающих сейчас рабочих. Подобным же образом, стачка носильщиков лондонского аэропорта Хитроу, продолжавшаяся несколько дней осенью 2005г., была стачкой солидарности с рабочими общепита, ставшими жертвой антирабочего наступления их хозяина, компании «Гейт Гурмет».

Особое значение этих стачек состоит в том, что они являются частью продолжающейся тенденции к развитию борьбы, тенденции, которая не закончилась после движений в защиту пенсионного обеспечения рабочих во Франции и в Австрии в 2003г. – Австрия во время этого движения пережила крупнейшие уличные демонстрации за весь послевоенный период. Эта же тенденция нашла выражение в борьбе немецких автомобилестроителей (особенно на Даймлер – Крайслере и Опеле), борьбе, которая четко поставила вопрос рабочей солидарности против увольнений. Эта же тенденция снова проявилась в декабре 2005г. в Испании, на заводе СЕАТ в Барселоне, где рабочие боролись без и против профсоюзов, заключивших за спиной рабочих «позорный договор», по которому подвергались увольнению 600 человек.

Таким образом, студенческая борьба во Франции – это часть развивающейся на исторической арене борьбы, борьбы, итогом которой станет освобождение всех человеческих существ от капиталистического варварства. Молодые поколения, сегодня вступившие в борьбу на пролетарской классовой основе, открывают дверь этому бесклассовому будущему. Мы смело можем надеяться на них: на всей планете они продолжают готовить новый мир, свободный от конкуренции, прибыли, эксплуатации, нищеты и кровавого хаоса.

Очевидно, что дорога, ведущая к свержению капитализма, долгое время будет преисполнена трудностей и опасностей самого разного рода, но туман уже начинает рассеиваться и дорога начинает расчищаться…

Интернациональное коммунистическое течение, 17 марта 2006г.
 

Примечания.

1.        Его главной целью является позволить предпринимателям увольнять рабочих в первые два года их трудового стажа без предупреждения и без объяснения причин.

1а. Существующие в Париже университеты географически разбросаны по разным районам города и носят обыкновенно названия соответствующего района: Париж 3 Цензье, Париж - Жуссье, Париж -Талбиак и т.д. – прим. пер.

2.        Французский премьер-министр.

3.        Николя Саркози, министр внутренних дел, начальник полиции, приобрел известность своим обещанием «очистить» пригороды от «сброда».

4.        В Тулузе, например, студенты использовали университетскую печатную технику, чтобы напечатать 10 тысяч листовок, призывающих к солидарности с движением – затем эти листовки распространялись на предприятиях вокруг города.

5.        Игра слов: «блокировать» – в другом значении: пикетировать университеты.

6.        Непереводимое выражение, указывающее на предполагаемое вероломство индейцев.

7.        Студент, убитый полицией во время протестов против «реформы» университетов.

8.        Всеобщая конфедерация труда – профсоюз, до сих пор руководимый сталинистской Французской «Коммунистической» партией.

9.        РАТП – Парижская транспортная система.

10.     Во Франции ночная сатира на телевидении называется «Информационный гиньоль».

11.     Форс увриер – Рабочая сила.

12.     ЦРС – Республиканские отряды безопасности – французский аналог ОМОНа.

13.     Союз за Народное Движение (!!!) – название правящей партии Ширака.

14.     Т.е. Социалистическая партия, Французская «Коммунистическая» партия и Зеленые.

15.     Идея, что Конституционный Совет поможет правительству «сохранить лицо», объявив Договор первого найма неконституционным.

16.      Т.е. Конституционный Совет.

17.     Лидер фашистского Национального фронта, который был на 2-м месте после Ширака в первом туре президентских выборов в 2002г.

17а. Красно-бело-голубой – цвет французского флага - прим. пер.

 

Студенты, школьники, рабочие, занятые или безработные: общая борьба против капитализма!

С начала февраля, несмотря на школьные каникулы, студенты и старшие школьники, в основном в крупных городах страны, выражают свое недовольство экономическим наступлением со стороны государства и предпринимателей, Первым Трудовым Контрактом (ПТК).[1] И все это – вопреки блокаде буржуазных СМИ, в частности, телевидения, которое предпочитает освещать криминальные «подвиги» «варварских банд».[2] Возмущение студентов совершенно закономерно!

Образовательные учреждения (колледжи, лицеи, университеты…) превратились в фабрики по производству безработных, отстойники дешевой рабочей силы. И поскольку они это осознали, общие собрания студентов, например, в Кане, отправили делегации к работникам соседних предприятий и молодым безработным, призывая их присоединиться к борьбе. ПТК – это организованная нестабильность на рабочих местах. Но она затрагивает не только молодежь. Целые поколения страдают от нестабильности, безработицы и нищеты. Вот почему в некоторых университетах, например Париж-III Сансье, преподаватели и технический персонал также объявили забастовку в знак солидарности со студентами.

ПТК – проявление банкротства капитализма!

Столкнувшись с беспорядками, охватившими пригороды в ноябре прошлого года, буржуазия, ее правительство и политические партии восстановили порядок, прибегнув к объявлению комендантского часа и высылке за границу молодых иммигрантов, не уважающих свою «новую родину». Сегодня те, кто нами правит, с безграничным цинизмом хотят продолжить «зачистку»[3] детей рабочего класса: во имя «равенства возможностей» они сулят им, с введением ПТК, нестабильность и нищету. С этим контрактом молодые люди, которые изыскали «возможность» получить работу после окончания учебы, будут отданы на милость работодателей. Никаких перспектив найти жилье, создать семью, прокормить детей. Это означает, что каждый день им придется в страхе идти на работу и с тоской ожидать пресловутого «заказного письма» с роковым приговором: «УВОЛЕН»! Вот что такое наемное рабство! Вот что такое капитализм!

Единственное «равенство», предусмотренное ПТК – это равенство в нищете: скученность в городских гетто, временные подработки, безработица, минимальное пособие по безработице,[4] каждодневное выживание. Вот такое «светлое будущее» сулит правящий класс, буржуазия и ее «демократическое» государство детям рабочего класса!

Родители этих детей выступили в 2003 году против реформы системы пенсионного обеспечения, и тогда предшественник де Вильпена, господин Раффарен, имел наглость заявить: «У нас правит не улица!»

После наступления на «стариков» и будущих пенсионеров удар теперь направлен на «молодых» и будущих безработных! С ПТК капитализм показывает свое истинное лицо: лицо упадочной системы, которая не может предложить никакого будущего новым поколениям. Система поражена неразрешимым экономическим кризисом. После окончания второй мировой войны она тратила фантастические суммы на производство все более изощренных и смертоносных вооружений. А после войны в Заливе 1991 года не перестает проливать кровь в разных частях планеты. Та же самая обанкротившаяся система, тот же самый дошедший до крайности класс капиталистов обрекает во Франции миллионы людей на нищету и безработицу и сеет смерть на Ближнем Востоке, в Ираке, в Кот-д’Ивуар![5]

С каждым днем господствующая в мире капиталистическая система доказывает, что ее необходимо свергнуть. И поскольку люди начинают это понимать, на своем общем собрании студенты университета Париж-Тольбиак поддержали заявление, в котором говорится, что «необходимо покончить с капитализмом!» В среду 3 марта студенты университета Париж-Сансье пригласили театральную труппу исполнить перед ними революционные песни. Реет красное знамя, и многие сотни студентов, преподавателей, технических служащих поют «Интернационал». Распространяется «Манифест Коммунистической партии» Карла Маркса. В стенах университета произносят и подхватывают слово «РЕВОЛЮЦИЯ». Обсуждают классовую борьбу, вспоминают русскую революцию 1917 года и великих деятелей рабочего движения, таких, как Роза Люксембург, подло убитая вместе со своим товарищем Карлом Либкнехтом в 1919 году, во время немецкой революции, по приказу социалистической партии, стоявшей тогда у власти.

 Чтобы противостоять «варварской банде» в костюмах и галстуках, которая нами правит, молодые поколения должны вспомнить опыт своих предшественников, в частности, события Мая 1968 года.

Массовая стачка Мая 68-го указывает нам путь

На волне подъема, охватившей в то время университеты большинства развитых стран, в частности, США и Германии, наиболее массово выступили студенты французских университетов. Это выступление обрело еще больший масштаб, когда в борьбу вступил рабочий класс: бастовало 9 миллионов работников! Наиболее сознательные и боевые студенты тогда вышли за рамки своих специфических требований и объявили, что ведут ту же борьбу, что и рабочий класс. Они призвали рабочих приходить в занятые ими университеты и обсуждать положение и перспективы. Повсюду шли споры о революции, о необходимости низвергнуть капитализм.

Май 68-го не вылился в революцию, она еще не была возможна, поскольку кризис капитализма лишь начинался. Но буржуи испытали самый великий страх в своей жизни. И если правительству удалось взять под контроль ситуацию, то потому, что профсоюзы сделали все возможное, чтобы рабочие прекратили забастовку; потому, что левые партии, те, кто называют себя защитниками трудящихся, призвали участвовать в выборах, организованных режимом де Голля.[6]

Май 68-го показал, что революция – не пыльный музейный экспонат, что она не осталась в мятежном прошлом, а представляет собой единственное возможное будущее для общества. Более того, это мощное движение рабочего класса, поддержанное борющимися рабочими во многих других странах, продемонстрировало правящему классу, что тот уже не может ставить угнетенных под свои национальные знамена, что он не в состоянии развязать третью мировую войну, как в 1914-м и в 1939 гг. Если, в отличие от 30-х гг., экономический кризис не вылился во всеобщую бойню, то произошло это исключительно благодаря борьбе рабочего класса.

Будущее – в руках молодых поколений

Движение молодежи против ПТК показывает, что в недрах агонизирующего капитализма прорастают семена нового общества. Будущее – в руках этого нового поколения. Школьники и студенты начинают понимать, что, как будущие безработные и временно занятые, они в своем подавляющем большинстве принадлежат к рабочему классу. К эксплуатируемому классу, который капитализм пытается постепенно исключить из производства. К классу, которые не имеет иного выбора, кроме как ширить борьбу в защиту своих условий жизни и ради будущего своих детей. К классу, у которого нет иной альтернативы, кроме свержения капитализма с его эксплуатацией, нищетой, безработицей и варварством. К классу, который один только и может построить новый мир, основанный не на конкуренции, эксплуатации, погоне за прибылью, а на удовлетворении всех потребностей человеческого рода.

В 1914 году юные дети рабочего класса были брошены в окопы, чтобы стать пушечным мясом. Капиталистическая гиена, обагренная в крови угнетенных, выкосила эти молодые поколения, которые Роза Люксембург назвала «нежным цветом пролетариата».

Эта упадочная капиталистическая система искалечила и уничтожила детей рабочего класса, отправленных на фронт в 1914-м, а затем в 1939-м. На «нежный цвет пролетариата» двадцать первого века ляжет ответственность за ее разрушение в борьбе всего рабочего класса всех поколений.

Не так давно в Бразилии, в Университете Витория да Конкиста, студенты изъявили желание обсуждать историю рабочего движения. Они поняли, что из опыта прошлых поколений нынешние могут подхватить факел борьбы своих отцов и дедов. Эти студенты захотели услышать тех, кто мог бы эстафету прошлого, благодаря которому молодые поколения смогут построить будущее. Они открыли для себя, что живую историю классовой борьбы можно изучить не только по книгам (и в меньшей степени на школьной скамье), но и по делам. Они осмелились говорить, ставить вопросы, выражать несогласие, сопоставлять аргументы.

Во французских университетах, как и в бразильских, необходимо открыть общие собрания для всех желающих, рабочих, безработных, революционеров, которые хотят покончить с капитализмом.

Перспектива только одна – единство и солидарность всего угнетенного класса!

Последние несколько месяцев как государственный, так и частный сектора потрясают забастовки – в Германии, Испании, США, Индии, Латинской Америке. Протестуя против безработицы и увольнений, бастующие заявляют о необходимости солидарности всех поколений, безработных и занятых.

Студенты, школьники, ваше недовольство ПТК не приведет ни к чему, если вы останетесь изолированными в стенах университетов и лицеев! Не будучи непосредственно связаны с производством, вы не имеете никаких средств давления на буржуазию, не способны парализовать капиталистическую экономику.

Трудящиеся – наемные работники, безработные и пенсионеры! Необходимо подняться на борьбу, ведь теперь ведется наступление на ваших детей! Это вы произвели и продолжаете производить все богатства общества. Это вы – движущая сила борьбы против капитализма!

Молодые безработные из пригородов, не вы одни «исключены из жизни»! Сегодня вас обзывают «подонками». Это не впервой: в 1968 году ваших родителей, восставших против капиталистической эксплуатации, называли «клоунами».

Слепое насилие, поджоги машин – не единственная перспектива, не единственное будущее. На самом деле будущее – только за солидарной и объединенной борьбой всего рабочего класса, всех поколений! В забастовках, на общих собраниях, в дискуссиях на рабочих местах и в учебных аудиториях, на уличных манифестациях необходимо всем вместе выразить наше недовольство безработицей, временной занятостью и нищетой!

Долой ПТК! Долой капитализм! Рабочему классу нечего терять, кроме своих цепей. Приобрести он может весь мир.

Интернациональное коммунистическое течение

6 марта 2006 г.

500 тысяч студентов по всей Франции вышли на демонстрации в четверг 16 марта, и движение продолжает увеличиваться в масштабах; на главный вопрос последней недели – присоединятся или нет массы наемных работников к демонстрации, намеченной на субботу 18 марта – был получен конкретный ответ: по всей Франции на улицу вышло около 1 миллиона человек (1). Даже города, едва ли видевшие демонстрации на памяти ныне живущих, были охвачены движением: 15 тысяч человек вышли на демонстрацию в Пау, была даже демонстрация в Шалоне – на – Сене, в самом сердце сельской Франции.

Для всех активистов и сторонников ИКТ, участвовавших в движении в последние недели, особенно с момента демонстрации 7 марта, это были замечательные, воодушевляющие дни. Мы не пытаемся дать здесь подробный рассказ о событиях (у нас просто нет времени!), но скорее просто указать на то, что считаем самыми замечательными моментами движения.

Некоторые могут спросить: почему коммунистическая организация могла так безоговорочно – как это сделала ИКТ – включиться в студенческое движение? Студенты, в конце концов, это не класс и не часть рабочего класса. На самом деле, есть две причины:

1). Нужно понимать различие, существующее во Франции между «высшими школами» и университетами. Первые в основном предназначены для детей правящего класса (2) и их выпускники – «инженеры» – имеют практически гарантированную хорошо оплачиваемую работу на государственной службе или в крупных корпорациях; на самом деле, вся эта система чрезвычайно похожа на систему «номенклатуры», посредством которой правящий сталинистский класс бывшего СССР обеспечивал свою преемственность. С другой стороны, университеты предоставляют квалифицированную рабочую силу для промышленности высоких технологий и сферы услуг. Минимум, необходимый для присоединения к армии низкооплачиваемых техников, работающих на заводах, в лабораториях и в оффисах французской экономики – это 3 года (или даже 5 лет) обучения в университете после окончания школы. В этом смысле огромное большинство студентов университетов – это и дети пролетариев, и сами – будущие пролетарии. В этом заключается большое отличие с ситуацией мая 1968г., когда только 7% молодежи посещали университеты (а также отличие по сравнению с другими европейскими странами, где в вузы идет намного меньший процент молодежи).

2). Цель студенческого движения – заставить правительство отменить Договор первого найма с его испытательным двухлетним периодом, на протяжении которого наниматель может уволить работника без предупреждения и объяснения причин – это вопрос, затрагивающий весь пролетариат, включая массы безработной молодежи трущоб, чьи гнев и ненависть проявились в ходе бунтов прошлой осенью. Студенты хорошо понимают это – и поэтому последовательно сопротивляются попыткам свернуть борьбу на путь «университетских реформ» (в частности, европейского стандарта диплома о высшем образовании), настаивая, что они борются не за чисто студенческие интересы, но за дело, касающееся всех наемных работников.

Единство поколений

Для тех из нас, кто принадлежит к «старшему поколению» и кто участвовал в борьбе, инициированной во всем индустриализованном мире событиями мая 1968г., одна из самых замечательных особенностей современного движения состоит в исчезновении «пропасти между поколениями», о которой столь много говорят СМИ. Родители нового поколения пролетариата, начавшего движение 1960-1970-х годов, пережили страшные поражения, нанесенные рабочему классу контрреволюцией, пережили страдания 1930-х годов и ужасы Второй Империалистической войны (а также и иллюзии о победе «великих демократий» после войны). Молодежь выросла в другом мире и часто испытывала глубокое недоверие к старшим (сильнее всего это проявлялось в Германии, где был распространен лозунг «Не верьте всем, кто старше 30 лет!» – этот лозунг отражал недоверие молодежи к тому, что она считала наследием нацизма в поколении, прошедшем через войну). Ничего подобного нет сегодня. Наоборот: старшие активисты ИКТ, пришедшие в политику в 1968г., бывают растроганы, когда видят парней и девушек, которые могли бы быть их детьми (и которые в некоторых случаях действительно являются их детьми!), приходящих к ним за советом и желающих учиться из истории их борьбы. 50-60-летние активисты могут выступать на массовых митингах молодежи – и их слушают, иногда даже аплодируют (на самом деле, аплодировали всем выступлениям активистов ИКТ – иногда даже с большим энтузиазмом). В Тулузе наш товарищ – преподаватель в университете, всем известный как активист нашей организации, был встречен аплодисментами на массовом митинге из более чем 1 тысячи студентов, попросивших его подготовить «альтернативный курс» по истории революционного движения. В Гренобле несколько ребят пригласили другого нашего товарища на массовый митинг, сказав ему «мы ждем от тебя, чтобы ты разоблачил предательство профсоюзов», - что он и сделал, в меру своих сил и с превеликим удовольствием.

Единство поколений, когда опыт старших соединяется с динамизмом молодых – это чрезвычайно важная особенность новой ситуации в мире вообще, но прежде всего – в пролетариате. Сегодня против капитала борются два поколения пролетариев, не испытавших разгрома: старшее поколение пережило поражения 1980-х годов и ужасную реакцию 1990-х, но оно не сломлено, и память о днях его молодости – это память о классовой борьбе, а не о империалистической войне.

Исключительный уровень организации

Движение организуется массовыми митингами (известными как общие собрания, ОС), которые голосует за продолжение стачки на промежуток времени от одного митинга до следующего. Очевидно, что уровень и прочность организации значительно различаются в разных университетах. Во многих случаях ОС руководятся самопровозглашенным президиумом, назначенным студенческим профсоюзом (обычно – УНЕФ), который стремится доминировать в дискуссиях и препятствовать выступлениям не-членов профсоюзов. Но в других университетах – особенно в Париже 3 Цензье, который очевидным образом находится в авангарде борьбы, уровень организации и зрелость студентов воистину изумительны. Вот как начинается там каждый митинг: вначале представляется предлагаемый президиум из трех человек, каждый из которых называет свое имя и свой курс, и добавляет, состоит ли он или она в профсоюзе или в политической организации (преобладают те, кто не состоят); президиум меняется каждый день и ничего не делается без одобрения общего собрания: затем даются отчеты (сперва отчеты разных комиссий – «Размышление и действие», Пресса, «Внешние контакты» и т.д., затем отчитываются делегаты, направленные на национальные или региональные Координации (созданные, чтобы координировать борьбу в различных университетах). И это – не единственная замечательная черта общих собраний – все могут говорить – даже те, кто не имеет отношения к университету; выступающие имеют по три минуты (как много, оказывается, можно успеть сказать за три минуты!); вносятся предложения и записываются на доску, висящую за президиумом, чтобы все могли их видеть. В конце митинга голосуются все предложения; в некоторых случаях президиум предлагает кому-то выступить «за», а кому-то – «против» предложения, если оно недостаточно понятно.

Нужно подчеркнуть, что своей эффективностью общие собрания обязаны не столько президиуму, сколько поразительной зрелости всех участников: все ораторы выслушиваются, все ораторы сами соблюдают регламент. Из знакового языка глухонемых был заимствован жест молчаливого одобрения, чтобы не прерывать оратора выкриками или аплодисментами. В Нанте президиум успокоил чрезмерно словоохотливый энтузиазм собрания словами: мы не на телевидении.

Правдой будет сказать, что своим собственным путем и в более ограниченных масштабах, французская молодежь сейчас выступает как наследница не только мая 1968г., но и польских рабочих, боровшихся со сталинистским государством в 1980г.

Здоровый инстинкт

Несмотря на то, что общие собрания часто руководятся профсоюзным президиумом, существует всеобщее здоровое недоверие к попыткам отнять у общих собраний власть принимать решения. В Париже 3 Цензье мы были свидетелями двух дебатов, которые иллюстрируют это особенно хорошо: дебат о характере мандата, данного общим собранием его делегатам на региональную Координацию Иль-де-Франс, и о предложении создать информационное бюро, которое было бы разновидностью «распространителя информации», назначенного региональной Координацией.

На дебате о мандатах первоначально столкнулись сторонники «свободного» и «императивного» мандатов. Первые предлагали, чтобы делегаты на Координации действовали по собственной инициативе, даже если бы их решения оказались в противоречии с мандатами общего собрания. Вторые хотели обязать делегатов голосовать только в соответствии с решениями и обсуждениями общего собрания. Как быстро обнаружилось, одна из главных слабостей императивного мандата – это то, что делегат не может ничего сказать о любом новом предложении, которое предварительно не было обсуждено на общем собрании. В течение 10 минут президиум смог убедительно и понятно предложить и поставить на голосование промежуточное решение: полуимперативный мандат, обязывающий голосовать в соответствии с решениями общего собрания, но оставляющий простор для собственной инициативы делегатов по тем вопросам, которые не обсуждались на общем собрании.

Предложение создать «координационное бюро» было отвергнуто после 5-минутного обсуждения, потому что было бы бесполезно вводить новый уровень централизации, независимый от общего собрания.

Неудивительно, что в обоих случаях предложения, направленные на лишение общих собраний власти принимать решения, исходили от троцкистов из Революционной Коммунистической Лиги (РКЛ): это – постоянная политика троцкистов и профсоюзников создавать внешние слои «координации», внешние «бюро», где концентрируется информация и принятие решений, и где собственные активисты троцкистов и профсоюзников могут установить контроль над информацией и властью. На наш взгляд – хотя мы выступаем против «императивного мандата» как общего принципа – отказ общих собраний от мер, которые отнимали бы у них власть принимать решения, является здоровым недоверием к потенциальным профессиональным бюрократам и политиканам.

Вопрос о профсоюзах

Более или менее отчетливо в движении возникла идея, что требование отмены ДПН не является чисто студенческим требованием и поэтому движение должно искать активную поддержку со стороны наемных рабочих. Нет нужды доказывать, что пойти на стачку студентам и пойти на стачку наемным рабочим – это большая разница. Хотя многие студенты должны работать во время обучения в университете и хотя студенты не могут пропускать экзамены – их проблемы несравнимы с проблемами наемных рабочих, которые должны платить за жилье, оплачивать кредиты, кормить семью и в большинстве случаев не могут бастовать легально без согласия своего профсоюза. Студенты в целом поняли это (вопреки некоторым горячим головам, призывавшим ко всеобщей стачке, которая сейчас является бессмысленным лозунгом): часто звучали предложения (реализовавшиеся в демонстрации 18 марта), чтобы демонстрации проводились в выходные дни, когда к ним могут присоединиться наемные рабочие. Реальная проблема состоит как раз в том, как вовлечь в движение наемных рабочих.

Первый бросающийся в глаза ответ – это обратиться к профсоюзам. И действительно, часто повторялись предложения идти за помощью к профсоюзам – на местном или общенациональном уровне. Проблема состоит в том, что профсоюзы не выражают ни малейшего желания, чтобы рабочие присоединились к движению. Со стороны профсоюзов абсолютно не было призывов идти на демонстрацию в четверг 16 марта, и только в пятницу 17 марта стали распространяться листовки с призывом приходить на демонстрацию 18 марта – первую демонстрацию, назначенную студентами на субботу, чтобы в ней могли участвовать и наемные рабочие. Если бы мы и не знали на основании прошлого опыта, что профсоюзы являются лучшими друзьями капиталистов, этого позорного и бесстыдного факта было бы достаточно, чтобы доказать это.

Что делать в таком случае? Если студенты не могут доверять профсоюзам в обращении к наемным рабочим, - а очевидно, что профсоюзам невозможно доверять в этом – тогда студенты должны обращаться к рабочим сами, распространяя листовки в местах большого скопления рабочих (в Париже прежде всего – на станциях пригородных электричек, где каждый день по пути  на работу и с работы проходят десятки тысяч людей). Активисты ИКТ встретили горячее одобрение, когда энергично поддержали предложения в этом смысле, внесенные и одобренные на общем собрании.

Насилие и роль СМИ

Одна из самых впечатляющих черт движения – это способ, каким его показывают СМИ как во Франции, так и за рубежом – прежде всего на телевидении, которое является главным источником информации для большинства рабочих. До самого последнего времени – с небольшими исключениями до демонстрации 17 марта – СМИ во Франции концентрировали внимание на одной вещи: на оккупации Сорбонны и на насильственных столкновениях неизвестно откуда появившихся группок молодых сорви – голов с ЦРС.

До самого недавнего времени на телевидении абсолютно не показывали массовые митинги, дебаты и даже демонстрации: вместо этого было множество интервью со студентами – противниками движения, множество сцен столкновений между студентами и нападений на ЦРС.

За пределами Франции замалчивание студенческого движения было почти всеобщим – исключая показ нескольких сцен насилия.

Все это представляет очевидный контраст с массовым показом бунтов во французских пригородах прошлой осенью – бунтов, которые СМИ до такой степени раздули за пределы реальных пропорций, что мы даже получили заявление в поддержку происходящей во Франции «революции» от товарищей из бывшего СССР.

Мы очень хорошо знаем, что СМИ – и прежде всего телевидение – во всех своих целях и намерениях контролируются государством, и даже там, где нет прямого государственного контроля, их «самоконтроль» достигает впечатляющих размеров. На сей счет существует очень хорошая английская присказка, подходящая для всех СМИ: «Слава богу, никто не может подкупить британского журналиста. Учитывая то, что он готов сделать бесплатно, в этом нет никакой надобности».

Поэтому студенты должны спросить: почему государство так заинтересовано в показе в СМИ сцен насилия – и почти ничего более, кроме них? Ответ очевиден – это содействует дискредитации движения среди масс пролетариата, которые еще не готовы пойти на насильственное столкновение с государством. Насилие не только дискредитирует движение в глазах остальной части класса, оно также ставит под вопрос суверенную власть общих собраний, поскольку происходит без их контроля. На самом деле этот последний вопрос – вопрос контроля – является одним из самых важных: насилие рабочего класса не имеет ничего общего со слепым насилием сорвиголов из Сорбонны или – приходится сказать – из многих анархистских групп, прежде всего потому, что оно осуществляется и контролируется коллективно, классом как единым целым. Студенческое движение использовало физическую силу (например, забаррикадировав вход в университетские строения): разница между этими действиями и столкновениями в Сорбонне состоит в том, что первые решались коллективно и одобрялись на общих собраниях, строители баррикад получали от своих товарищей полномочия на свои действия. Столкновения в Сорбонне, поскольку они не контролируются движением, являются, бесспорно, благодатной почвой для действий люмпенов и агентов – провокаторов, и учитывая то, каким образом это насилие используется СМИ, есть все основания предполагать, что провокаторы участвовали в нем и активно инициировали его.

В подобной ситуации реакция студентов была образцовой.  Когда стало ясно, что правительство устроило из Сорбонны «ловушку» для демонстраций и место постоянных провокаций, реакция ОС Парижа3 Цензье была такова: «Сорбонна – это символ, это верно. Хорошо, пусть они удерживают этот символ. ЦРС сидит там – тем лучше, пусть там и остается. А мы приглашаем наших товарищей из Сорбонны провести их ОС у нас в Цензье». Подобное же приглашение студенты Сорбонны получили от ОС в Париже Жуссье.

Кроме этого – и несмотря на запоздалые маневры троцкистов, которые пытались провести переголосование – ОС в Цензье приняло резолюцию, в поддержку раненых студентов, против всех видов повреждений, наносимых строениям, и с выражением симпатии раненым ЦРСовцам (т.е. ОМОНовцам). Важный момент этой резолюции состоит в том, что она абсолютно не является одобрением полицейских репрессий, но признает:

1). Дети малооплачиваемых ЦРСовцев сами страдают атак правительства (как студенты пытались объяснять ЦРСовцам во время ненасильственных соприкосновений);

2). Студенты дистанцируются от насильственных акций, которые не приносят движению пользы.

Важно заметить разницу в показе демонстрации 18 марта французскими и зарубежными СМИ.

Во Франции СМИ концентрировали внимание на обычном насилии в конце демонстрации, но меньше, чем в прошлые разы; они уделяли больше места огромным масштабам и спокойствию демонстраций (а также образности некоторых лозунгов демонстрантов).

За границей (например, на Евроньюс или на yahoo.com, где репортаж Ассошиэйтед Пресс озаглавлен «Французская полиция подавила бунты против нового трудового закона», что представляет собой абсолютную чудовищную ложь), мы не видим буквально ничего, кроме сцен насилия и сожженных машин.

Отсюда мы можем сделать очевидный вывод. Французские СМИ, пытавшиеся дискредитировать движение в глазах рабочего класса, сейчас поняли, что они рискуют сами оказаться дискредитированными в глазах населения, которое знает, что происходит на самом деле, а особенно – в глазах пролетариев, которые сами участвовали в демонстрациях или имеют детей, участвовавших в них – оказаться дискредитированными своей чересчур откровенной ложью.

Интернациональное коммунистическое течение, 19.03.2006.

---

1). Мы в целом принимаем среднюю цифру между данными профсоюзов (чересчур оптимистическими) и данными полиции (заниженными до смешного).

2). На самом деле, отбор в «высшие школы» не основан непосредственно на деньгах, поскольку плата за обучение низка (кроме школ бизнеса и менеджмента). Это делает возможным поступление в «высшие школы» особо одаренных детей рабочих и даже крестьян. Но отбор происходит на основе элитистской конкурентной системы, которая благоприятствует студентам из социальных слоев с соответствующим «культурным уровнем» (и со средствами содержать своих детей во время обучения, чтобы они не должны были работать).

 

В конце октября 2006 года в южнокорейских городах Сеул и Ульсан состоялась конференция интернационалистских организаций, групп и активистов, организованная Социалистическим Политическим Альянсом (СПА). Каким бы скромным ни было число ее участников, СПА (насколько нам известно) является первой организацией на Дальнем Востоке, разделяющей принципы левого коммунизма, а подобная конференция проводится впервые. В этом состоит ее историческая значимость, и ИКТ целиком и полностью поддержало данную инициативу, отправив в Южную Корею свою делегацию.
Однако незадолго до конференции, где предполагалось обсуждать проблемы долговременного значения, на первый план вышло драматическое углубление межимпериалистических противоречий в дальневосточном регионе, вызванное испытанием Северной Кореей своей первой ядерной бомбы и последовавшими маневрами империалистических держав, имеющих свои интересы в регионе (США, Китая, Японии, России, Южной Кореи). Поэтому данный вопрос широко обсуждался на конференции, и ее участники приняли следующее заявление:

---

«Получив сообщение об испытании Северной Кореей своего ядерного оружия, мы, коммунисты-интернационалисты, собравшиеся в Сеуле и Ульсане:

1. Осуждаем развитие ядерных технологий в военных целях еще одним капиталистическим государством: атомная бомба является последним оружием межимпериалистической войны; ее единственная функция – массовое истребление мирного населения в целом и рабочего класса в частности.

2. Безоговорочно осуждаем этот новый шаг по направлению к войне со стороны капиталистического государства Северной Кореи, которое тем самым лишний раз продемонстрировало, что не имеет абсолютно ничего общего ни с рабочим классом, ни с коммунизмом, и является лишь крайним и гротескным проявлением общей тенденции упадочного капитализма к милитаристскому варварству.

3. Безоговорочно осуждаем лицемерную кампанию, проводимую США и их союзниками против своего противника – Северной Кореи, которая является не чем иным, как идеологической подготовкой к нанесению (когда появится такая возможность) превентивных ударов, чьими основными жертвами станет трудящееся население, как и происходит сегодня в Ираке. Мы не забыли, что США являются единственной державой, применившей ядерное оружие против мирных жителей Хиросимы и Нагасаки.

4. Безоговорочно осуждаем так называемые «мирные инициативы», проявляемые под эгидой других империалистических гангстеров вроде Китая. Последних заботит вовсе не мирное разрешение кризиса, а собственные империалистические интересы в регионе. Трудящиеся не могут верить в «мирные намерения» какого бы то ни было капиталистического государства.

5. Безоговорочно осуждаем всякую попытку южнокорейской буржуазии под предлогом защиты национальной свободы или демократии применить репрессивные меры против рабочего класса или активистов, отстаивающих принципы интернационализма.

6. Выражаем глубокую солидарность с трудящимися Северной и Южной Кореи, Китая, Японии, России, которые первыми пострадают, если начнутся вооруженные столкновения.

7. Заявляем, что лишь борьба рабочих во всем мире может навсегда положить конец угрозе варварства, империалистической войны и ядерного уничтожения, нависшей над человечеством при капитализме.

Пролетарии не имеют отечества и не должны его защищать!

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Заявление подписано следующими организациями и группами:

• Социалистический Политический Альянс (Корея), на собрании сеульской группы 26 октября 2006 г.
• Интернациональное Коммунистическое течение
• «Интернационалистская перспектива»

Ряд товарищей, присутствовавших на конференции, также подписали заявление на индивидуальной основе:

• SJ (Сеульская группа за Рабочие советы)
• MS (Сеульская группа за Рабочие советы)
• LG
• JT
• JW (Ульсан)
• SC (Ульсан)
• BM

Позже мы подробнее расскажем об этой конференции.

Мы получили от читателя из Татарстана длинный текст, целью которого является критика наших «Платформы» и «Манифеста», распространяемых в России в виде брошюры. Текст озаглавлен «Еще раз о «чистом» марксизме» и имеет важное значение, поскольку одна из самых больших трудностей, с которыми сталкивается российский пролетариат и его политические меньшинства, - это то, что в течение десятилетий, последовавших за сталинской контрреволюцией 1920-х годов, они были полностью изолированы от размышлений и борьбы пролетариев остального мира, в частности, западных промышленно развитых стран. Всякое усилие возобновить эти прерванные связи следует приветствовать, и тот факт, что текст составлен в форме полемики против наших позиций и позиций левых коммунистов в целом, не должен ни пугать, не обескураживать нас, наоборот.

Не претендуя на исчерпывающий ответ на множество критических аргументов, содержащихся в этом тексте, мы постараемся выделить несколько основных пунктов, которые заслуживают особого внимания. Мы также попытаемся определить, вносят ли аргументы, содержащиеся в письме А.Г., позитивный вклад в борьбу российского и даже мирового пролетариата.

Существует ли «чистый марксизм»?

Первый пункт, который необходимо прояснить, это понятие «чистого марксизма», которое выдвигает А.Г. с целью, очевидно, противопоставить его тому марксизму, который, по его мнению, является более "прагматичным", более способным дать ответы на вопросы, стоящие перед российскими рабочими. На самом деле А.Г. включает в понятие «чистого марксизма»  три тенденции, радикально отличные друг от друга и на самом деле противоположные. «Среди «чистых» марксистов одни говорят о контрреволюции после Октября. Другие – о «перерождении рабочего государства». Третьи не считают Октябрьскую революцию ни пролетарской, ни социалистической». Действительно, эти три течения сформировались вокруг политических идей различных тенденций в рабочем движении, которые пытались осмыслить перерождение величайшего в истории эксперимента мирового пролетариата – русской революции 1917 года. Однако их пути значительно отличались:

• Для троцкистского течения взятие государственным аппаратом власти над Советами, органами рабочей власти, подавление рабочего сопротивления, уничтожение всех революционеров, которые боролись за коммунистическую революцию в России и других странах, установление беспощадной диктатуры с ее тайной полицией и концлагерями, участие в мутной игре альянсов между империалистическими буржуазными державами и, наконец, как логическое завершение всего этого, участие в империалистической войне 1939-1945 гг. (то есть то, что мы знаем под названием «сталинизм») – все это ничего не изменило в основах советского общества. Российское государство при Хрущеве, Брежневе и Горбачеве оставалось «рабочим государством»: конечно, переродившимся, но все-таки государством, которое следовало защищать от немецкого империализма в ходе войны 1939-1945 гг., а затем от «западного» империализма во время «холодной войны». Некоторые троцкисты до конца следовали этой логике, вплоть до того, что поддержали интервенцию Красной армии в Афганистан и ужасную войну, которая за ней последовала и в которой столько молодых российских пролетариев погибло ради интересов российского империализма (не говоря уже об афганском населении). Поскольку в тридцатые годы это течение не сумело понять подлинную природу сталинской контрреволюции, оно в итоге отказалось от принципов интернационализма во время второй мировой войны и стало затем одним из самых верных защитников левого аппарата буржуазных государств на Западе и в СССР: профсоюзов, правящих «социалистических» и «коммунистических» партий.
• Течение, которое не считает «Октябрьскую революцию ни пролетарской, ни социалистической», сегодня определяют как «коммунизм советов» (притом что оно имеет мало общего с «коммунистами советов», представленными голландскими и немецкими левыми в 1930-е гг.). Видя, что в России пролетариат потерял всякую власть в государстве и что большевистская партия превратилась в орудие сталинского господства, это течение пришло к выводу, что в русской революции не было ничего пролетарского и что лозунги, предлагавшиеся партией Ленина с 1914 года («превратить империалистическую войну в гражданскую», «вся власть рабочим советам» и т. п.), являлись всего лишь ловкой маской, призванной скрыть истинный характер большевистской партии – партии буржуазии (или мелкобуржуазной интеллигенции, на выбор), исторической задачей которой являлась не пролетарская революция, а свержение царского феодализма и установление режима государственного капитализма. Проделав подобный анализ, это течение лишило себя всякой возможности извлечь какие-либо уроки из опыта 1917 года, ибо для него Октябрьская революция является лишь одной из разновидностей буржуазной революции.
• Остается последнее из этих течений, левые коммунисты, которые считают, что Октябрьская революция была подлинно пролетарской революцией или, точнее, самым передовым авангардом мирового революционного подъема, охватившего в той или иной степени большинство развитых стран после самой Октябрьской революции, от революционных действий немецких рабочих в 1919 году до выступления рабочих Шанхая в 1927-м. За этой рабочей революцией последовала контрреволюция, для которой Сталин являлся всего лишь символической фигурой. Как всегда утверждал Ленин, капиталистические общественные отношения (наемный труд, товарообмен и пр.) в России так и не исчезли. Поскольку рабочий класс не обладал никакой экономической властью в капиталистическом обществе, его революция являлась прежде всего политической: трансформация капиталистических общественных отношений на пути к коммунизму может иметь место лишь постольку, поскольку рабочие обладают политической властью, особым органом которой служат советы.[1] Начиная с того момента, когда пролетариат утратил политическую власть в советах, развитие пошло обратным ходом. Капиталистические общественные отношения взяли верх, не в форме контрреволюции, привнесенной на штыках белой армии или иностранных интервентов, а путем взятия государством власти над обществом. Класс буржуазии, который был изгнан в своей частнособственнической форме, возродился в форме высокопоставленных государственных функционеров. В результате сталинской контрреволюции российское государство стало не чем иным, как защитником интересов этой российской буржуазии в сосуществовании с другими капиталистическими и империалистическими государствами. Начиная с этого момента, символом которого стало провозглашение Сталиным «строительства социализма в одной отдельно взятой стране» в 1927 году, СССР является не чем иным, как новым капиталистическим государством, точно так же, как Великобритания, США или Германия.

Для левых коммунистов, в частности, итальянских, являющихся прямыми предшественниками ИКТ, «задачей момента» в 1930-е гг. было прежде всего «не предавать», поддерживать принципы, без которых никакая пролетарская революция никогда не будет возможной, а также изучать уроки, завещанные самым великим пролетарским экспериментом в истории, как победы, так и поражения. Это были малочисленные группы, не оказавшие никакого влияния на ход событий в этот черный период контрреволюции. Но они пребывали в убеждении, что одним из условий победы грядущей революции является усвоение рабочими всего мира вечно живых уроков, завещанных их российскими братьями по классу. И мы убеждены, что они были правы.

Так что говорить о «чистых марксистах» не имеет никакого смысла. Целью нашей «Платформы» (раскритикованной А.Г.) является вовсе не «восстановить» «чистый» марксизм, а напротив, выразить в очень сжатой форме уроки для будущего, которые марксисты смогли извлечь из всей истории рабочего класса.[2] «Какова природа СССР?» и «какие уроки можно извлечь из опыта СССР?» – вот два ключевых вопроса, на которые левые коммунисты, и наша «Платформа» в частности, пытаются дать ответы.

Что такое государственный капитализм?

А.Г. не согласен с нашим однозначным осуждением СССР, по его мнению, это одно из заблуждений «чистых марксистов». Так что начать следует с того, как сам А.Г. представляет природу СССР, а это нелегко. А.Г., похоже, считает, что СССР являлся «государственным капитализмом»: «Каков исторический классовый характер государственного капитализма, зачастую называемого «сталинизмом»? Если считать государственный капитализм в СССР продуктом развития самого капитализма, апогеем капитализма, возникают новые вопросы. Либо нужно рассматривать бюрократию как класс, следующий за буржуазией (что делают некоторые авторы), либо в это так или иначе замешана мелкая буржуазия?» Фактически для А.Г. сталинизм представляет мелкую буржуазию, государственных чиновников и тех, кого он называет «теоретиками» и «экспертами»: «Даже «сталинизм» (мелкобуржуазный этап в понимании социализма-коммунизма) оставался опасным для капитализма, ибо у него сохранялись общие концепции о роли авангарда пролетариата, отмены частной собственности на средства производства» (подчеркнуто нами). По мнению А.Г., когда мы обличаем буржуазный характер СССР, «замалчивается роль мелкой буржуазии, при этом усиливаются проклятия в адрес «сталинизма», «маоизма» и др. То есть «сталинизм» кажется лишенным своей классовой основы, чем-то внеисторическим. Тем не менее, мелкая буржуазия (особенно чиновники и другие мастера писанины), присоединившаяся к революции, имела возможность отстаивать некоторые из своих интересов как союзница пролетариата».

Вот это смесь! СССР был капиталистическим, но без буржуазии! Буржуазия испарилась, любезно уступив место «сталинской мелкой буржуазии». Но тогда кто и в чьих интересах эксплуатировал рабочий класс?

А.Г. видит лишь два возможных определения правящего класса в СССР: либо новым правящим классом является бюрократия, [3] либо мелкая буржуазия. Но он, очевидно, не понял, что существует еще одно определение: класс, который руководил государством в СССР, тот же самый, что господствует в любом капиталистическом обществе – буржуазия.

Обеспеченные функционеры, генералы со своими дачами на берегу Черного моря, привилегированными поликлиниками, спецмагазинами, где было все, в то время как остальные повсюду пустовали, с оборонными заказами, гигантским научным аппаратом, работавшим на гонку вооружения с противостоящим американским империализмом, с контролем над СМИ и вездесущей тайной полицией: на что это все похоже, если не на класс буржуазии во главе своего капиталистического государства?

Откуда брались деньги на оплату хороших квартир, дач, привилегированных школ, больниц, лимузинов для высокопоставленных чиновников, на армию, на репрессивный аппарат? Это была всего лишь прибавочная стоимость, извлеченная из труда рабочих, точно таким же образом, как это происходило и происходит на Западе и в сегодняшней России.

Впрочем, сами российские рабочие не ошибались на этот счет и гораздо лучше А.Г. понимали истинную природу СССР, когда следующим образом смеялись над официальной пропагандой: «Капитализм – это эксплуатация человека человеком, социализм – наоборот».

Чему может научить ложь?

«Чему же государственный капитализм в СССР может научить теоретиков? Есть ли в нем хоть крошки позитивного опыта? – спрашивает нас А.Г. – Ответ – «да», ибо все продолжали признавать цели Октябрьской революции». Несомненно, верно то, что некоторые рабочие продолжали верить в «цели Октябрьской революции». Но государственный капитализм – который, как уверяет нас А.Г., господствовал в СССР – не мог осуществить эти цели. Буржуазия из «номенклатуры» превратила цели Октябрьской революции в ложь. Пролетарский интернационализм является первым и основным принципом марксизма, который уже в 1848 году провозгласил, что «пролетарии не имеют отечества» и предложил неизменный лозунг рабочего движения «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Но в СССР пролетарский интернационализм служил оправданием кровавому подавлению немецких рабочих в 1953 году, венгерских рабочих в 1956-м, вторжению в Чехословакию в 1968-м.

«Диктатура пролетариата» в СССР, которая для Ленина и его соратников означала власть рабочего класса с целью трансформации общества на пути к коммунизму, стала диктатурой буржуазии над российским пролетариатом. Хуже того, эта буржуазная диктатура осуществлялась от имени рабочего класса, и каждое новое наступление на условия жизни рабочих самым циничным образом представлялось как сделанное исключительно во имя интересов рабочего класса, так что российские рабочие в шутку спрашивали: «Мы уже пришли к реальному коммунизму, или опять будет хуже?»

А.Г. до определенной степени сам признает это прикрытие принципами рабочего движения, когда говорит о «сознательности» с целью критики сделанного нами упора на важность пролетарской сознательности в борьбе рабочего класса за повседневную защиту своих прав и за революцию: «Слово «сознательность» приобрело специфическое значение, подобное заклинанию, гипнозу. В СССР мастер мог увещевать рабочего (особенно молодого), говоря: «Ты же сознательный. Забудь о своих возражениях и делай, как я сказал». Обвинение в «несознательности» было оскорблением для рабочих». Именно так. Сознательность пролетарского класса в особенности является историческим сознанием – сознанием того, что рабочие составляют особый общественный класс со своими собственными интересами, отличными от интересов других классов и, главное, полностью противоположными интересам класса буржуазии. В своей наивысшей форме, которая нашла выражение в Октябрьской революции, это - осознание себя как составной части мирового класса, который несет в себе возможность строительства нового общества, общества без классов, без границ, без наций, без наемного рабства: одним словом, коммунизма. При сталинизме даже само понятие классовой сознательности стало ложью, средством для хозяев (сталинской буржуазии) оказывать давление на рабочих, вызвать у них чувство вины, чтобы еще более ускорить темпы работы и, таким образом, извлечь еще больше прибавочной стоимости из российских рабочих.[4] Поскольку А.Г. не удается понять, какова была природа СССР, и он стремится найти в нем что-то «позитивное», он делает вывод, что понятие «классовое сознание» – не что иное, как религиозный миф, и все решается в плане «экономического механизма». Он даже полагает, что решение проблем можно было обнаружить и в СССР: «В 60-80-е гг. по инициативе рабочих и технических специалистов проводились сотни экспериментов по «улучшению» экономического механизма. Эти эксперименты подсказали, как решить проблемы власти трудящихся без представительной системы» (то есть без власти рабочих, выраженной в советах). У А.Г. немало иллюзий: в те же годы в развитых странах (в частности, в Японии и Швеции) капиталисты пытались увеличить производительность, более тесно вовлекая рабочих в организацию процесса труда; на заводе каждый рабочий в своем цеху мог высказать собственную точку зрения на организацию труда, предложить внести изменения для увеличения производительности и т. д. Однако все это не являлось ни малейшим шагом к социализму.

Еще раз о второй мировой войне

А.Г. особенно шокировало наше осуждение того, что буржуазии СССР угодно было назвать «Великой Отечественной войной» 1939-1945 гг.: «Что это за интернационализм, который запрещает народам защищаться от разбойников, гордиться победой над фашизмом? – спрашивает он. – Почему в таком случае борьба за национальное освобождение не может носить антиимпериалистический характер, если речь идет о самом выживании народа, пролетариата? Безапелляционность некоторых марксистов доходит до абсурда. В их устах интернационализм принимает крайние формы, непонятные для пролетариата». Можно лишь ответить А.Г., что он сам стал жертвой «сознательности», которую буржуазия СССР в течение стольких лет стремилась навязать рабочим. Нетрудно понять, что для сегодняшних российских пролетариев, чьи отцы и деды столько выстрадали от чудовищной бойни, к которой привело нацистское вторжение, вся война 1939-1945 гг. может казаться «справедливой», и ее следует поддерживать. Однако в основе этой идеи также лежит ложь. Война 1939-1945 гг. началась для СССР не с агрессии нацистской Германии в 1941 году. Она началась с захватом Польши Германией и СССР в соответствии с «пактом о ненападении», подписанным сталинской и нацистской буржуазией. За месяцы, которые предшествовали операции «Барбаросса»,[5], произошли аннексия стран Балтии и вторжение СССР в Финляндию. А за победой «союзников» в 1945 году последовала оккупация всей Восточной Европы Красной армией и установление там сталинистского господства, которое продлилось вплоть до распада Варшавского договора (официально расторгнутого в 1991 году). А.Г. считает, что позиции интернационалистов являются «крайними» и «непонятными для пролетариата». Ему следовало бы спросить у немецких, польских, венгерских, чешских рабочих, что они думают о «национальном освобождении», которое принесла им так называемая «Красная» армия. Готовы поспорить, что именно позицию А.Г. они сочтут «непонятной».

Заключение

А.Г. пишет и о многом другом, в частности, о «самоуправлении», где его точка зрения, кажется, близка к анархистской. Однако дискуссия об этом представляется нам не столь важной. Следует начать с понимания того, что СССР был буржуазным государством, чья международная политика и участие во второй мировой войне являлись не чем иным, как империалистической политикой, свойственной всем буржуазным государствам. Это возможно лишь с точки зрения международного пролетариата. Рабочие в России оставили пролетариату неоценимый опыт Октябрьской революции 1917 года; однако опыт сталинского СССР – этой контрреволюции, подавившей в крови революцию Октябрьскую – не является его составной частью. Возможно, горько выслушивать подобную истину, но тем не менее это истина. И как говорила великая немецкая революционерка Роза Люксембург: «Только истина является революционной». 

ИКТ

Предисловие ИКТ

«Оранжевая революция» на Украине получила широкое освещение в западных СМИ. Казалось, что события обладали всеми чертами политического триллера: с одной стороны крайне коррумпированная сталинистская мафия, по всей вероятности виновная в убийстве журналиста, который, похоже, слишком пристально интересовался их делами; с другой стороны Ющенко -  героический защитник демократии, его лицо обезображенное ядом неумелого отравителя из КГБ рядом с прекрасной Юлией Тимошенко, самим символом молодости и надежды на будущее.

Одна из наиболее важных черт этой основательно документированной статьи состоит в том, что она показывает, что лежит в подоплеке «оранжевой революции» и тем самым помогает разоблачить иллюзии о демократизации в республиках бывшего СССР. События после 2004 года существенно подтверждают представленный в статье анализ, что демократизация Украины в сущности определялась борьбой за власть между различными кланами украинской буржуазии. Тимошенко стала премьер-министром нового правительства Ющенко только чтобы полностью прогореть спустя девять месяцев. За парламентскими выборами 2006 года (когда Партия регионов Януковича, кандидата, проигравшего в 2004 г. президентские выборы, и кучминого ставленника, образовала крупнейшую фракцию в парламенте) последовала серия сделок между самыми различными партиями. Развязкой всего этого стало то, что Ющенко (которому не удалось договориться с Юлией Тимошенко) объединился с «социалистами» и «коммунистами» и… с Партией регионов с целью поддержать своего старого врага Януковича на должности премьер-министра. Различные союзы до того не стабильны и до такой степени основываются на борьбе между кликами, что положение может значительно измениться ко времени, когда мы это будем печатать.

Мы согласны с авторским разоблачением демократии. В особенности мы хотели бы подчеркнуть значимость идеи, что «присоединение рабочих к буржуазному движению под демократическими лозунгами означает на деле отказ от борьбы за специфические интересы пролетариата». Тем не менее, остается несколько моментов, где мы считаем необходимым отметить свое несогласие или то, где, по нашему мнению, не хватает точности. Чтобы избежать разрыва аргументации, мы указали это в примечаниях в конце статьи.

 

---

Клетка авторитаризма и ловушка демократии

В последнее время во многих странах мира усиливаются тенденции к ограничению прав и свобод граждан, сворачиванию буржуазной демократии. С другой стороны время от времени на поверхность общественной жизни всплывают движения, вооруженные лозунгами восстановления демократии. Иногда эти лозунги очень туманны, неопределенны, непоследовательны, а порою вообще бессодержательны. Но как показывает опыт «оранжевой революции» на Украине, они могут поднять на борьбу даже миллионы людей. Притягательная сила требований восстановления демократии столь велика, а движения ими вдохновленные столь массовый характер, что многих левых и радикальных и умеренных, просто влечет в лагерь революционеров-демократов. Душу их раздирает благородное стремление вырваться из клетки авторитарного режима на свободу. Но если до победы капиталистического строя борьба за установление буржуазной демократии была совместима с революционностью, то теперь в развитом капиталистическом обществе борьба за демократию не может быть частью революционной борьбы. Тот марксист, который этого не понимает, попадает в результате в трагичную, а может быть даже в трагикомичную ситуацию. Он ломает вместе с пролетариатом и другими классами клетку авторитаризма, но стоит ему только вырваться наружу, как на нем тут же захлопывается капкан демократии, и освободиться из него не возможно. Это утверждение я и попытаюсь обосновать.

 

Функции буржуазной демократии

Неравномерность развития, анархия производства и плюрализм интересов господствующего класса, вот те свойства капиталистического общества, которые являются аксиомами для всякого непредубежденного его наблюдателя. От них-то мы и будем плясать. Поскольку выдвинутые утверждения доступны опытной проверке, мы можем прийти к выводу, что в капиталистическом обществе равнодействующая интересов разных групп господствующего класса меняется через сравнительно короткие промежутки времени. Практически сегодня она уже не такая как вчера, а завтра будет заметно отличаться от сегодняшней. Поскольку баланс интересов буржуазии достаточно динамично меняется, необходимо, чтобы политическая система капиталистического общества могла своевременно реагировать на эти изменения. Иными словами, она должна быть не только достаточно гибкой, но также и демонстрировать широкую изменчивость своих форм. Из этого также следует, что чем менее гибки политические формы буржуазного общества, чем меньше они способны реагировать на изменение баланса сил, тем менее они долговечны.

Пожалуй, одной из самых негибких, малопригодных для быстрого реагирования на изменение баланса сил, является такая форма буржуазной политической системы как диктатура. Собственно она и создается для того, чтобы увековечить сложившийся  на момент ее победы баланс. Однако она не может уничтожить свойство буржуазного общества к изменению баланса интересов господствующего класса. Потому диктатура оказывается, как правило, исторически недолговечной. Практически по пальцам можно пересчитать буржуазные диктатуры, просуществовавшие более чем треть столетия. При чем, как правило, такие политические долгожители процветают в отсталых капиталистических странах. Яркий пример – Северная Корея, где диктатура семейства Кимов держится уже шестой десяток лет. Зато буржуазно-демократические режимы способны сохраняться столетиями. Причина их устойчивости в их гибкости. Буржуазная демократия позволяет достаточно легко и эффективно отражать изменение баланса интересов буржуазных группировок в политической системе. В этом смысле она является идеальной политической оболочкой господства капитала[i].

Однако для нас гораздо интереснее не те преимущества, которые дает капиталу буржуазная демократия, а те процессы, которые развиваются в условиях господства недемократических режимов, как авторитарных, так и откровенно диктаторских. Безусловно, установление любого такого режима имеет под собой объективные причины, т.е. к их появлению ведет определенный баланс интересов буржуазии. Но баланс сегодняшнего дня не есть баланс завтрашнего. И если сегодня какой-нибудь авторитарный режим имеет причины для существования, то завтра они исчезнут, а значит должен уйти со сцены и сам режим. Но, как выше сказано, авторитарный или диктаторский режим видит смысл существования не в том, чтобы приспосабливаться к общественной ситуации, а в том, чтобы ситуацию приспосабливать к себе. То есть вместо того, чтобы скончаться, он всеми правдами и неправдами будет цепляться за жизнь и продлевать свое существование вопреки настроениям в обществе.

Такое положение дел неизбежно должно вызвать недовольство тех слоев буржуазии, чьи интересы данный режим не выражает. Они пытаются выступить в качестве оппозиции, обвиняют режим в недемократизме и пытаются прорваться к власти. В качестве альтернативы диктатуре они выдвигают демократию. И это закономерно, ибо демократия дает им возможность изменить расстановку сил в органах власти в соответствии с новым балансом интересов, а диктатура или авторитарный режим не дает. Потому всякая буржуазная оппозиция в рамках подобных режимов гордо машет демократическим знаменем. Будет ли она придерживаться принципов демократии после победы, для нас вопрос второстепенный, потому что если не будет, ее знамя очень скоро подхватит другая часть буржуазии, возможно даже из правящей группировки, и борьба за демократию начнется вновь.

Гораздо более существенно, какие методы применяют недовольные буржуазные оппозиционеры в борьбе за свои политические идеалы. И здесь у них обнаруживается прямая зависимость от свойств режима, с которым они борются. Чем упорнее авторитарный режим игнорирует требования буржуазной общественности, чем упорнее он цепляется за жизнь, чем размашистей применяет он насилие, чтобы не рухнуть из-за сложившегося нового баланса интересов, тем прочнее та стена, которую надо пробить буржуазным оппозиционерам, и тем радикальнее методы, к которым жизнь заставляет их прибегать. Достаточно вспомнить, что оппозиция нынешнему туркменскому диктатору С.Ниязову образовала законспирированную политическую эмиграцию, а Саакашвили[1] и Ющенко без стеснения называют события, в результате которых они пришли к власти, революциями. Итак, больший или меньший радикализм методов борьбы за демократию, неотъемлемая черта буржуазных оппозиций в условиях авторитарных режимов и диктатур. Чем больший разгул произвола позволяет себе диктатура в борьбе за жизнь, тем больше шансов, что даже наиболее респектабельные деятели буржуазной оппозиции будут изображать из себя революционеров.

Чем твердолобей и непробиваемей авторитарный режим в противостоянии ветрам времени, тем большую ударную силу должна сосредоточить буржуазная оппозиция, чтобы его повергнуть. Чтобы создать такую силу, она должна заручиться поддержкой трудящихся классов, как то пролетариат и мелкая буржуазия. Если их удается повести за собой, шансы на низвержение врага у оппозиции резко возрастают. Однако присоединение рабочих, крестьян и торговцев к оппозиции изначально происходит на буржуазной основе, ведь никакой иной стратегической цели кроме изменения расстановки буржуазных элит оппозиция изначально себе не ставит. Следовательно, присоединение рабочих к буржуазному движению под демократическими лозунгами означает на деле отказ от борьбы за специфические интересы пролетариата. И те марксисты, которые ради вызванного оппозицией движения сегодняшнего дня отказываются от стратегических целей классовой борьбы, теряют самостоятельную почву и пристраиваются в кильватер буржуазии. Пропагандируя демократию, они только помогают одной группировке буржуазии одолеть другую, и всё.

Хотя эта борьба может отличаться большим размахом, широким вовлечением трудящихся масс, радикализмом методов, беспощадностью противостояния, способного привести даже к вооруженному восстанию, она не становится от этого революционной. Иллюзию революционности она порождает благодаря сходству форм и методов борьбы с теми, что известны по опыту революций. Но внешнее сходство не означает единства сущности. Так же как кит похож на рыбу, но при этом он не рыба, а млекопитающее, так и борьба за демократию в развитом капиталистическом обществе похожа на революцию, но таковой не является. Революция это качественный сдвиг в развитии общества, переход от одной формации к другой, главное в котором – изменение отношений собственности[ii]. А о каком изменении отношений собственности можно говорить, например, во время «оранжевой революции»? Какие формации менялись на Украине в 2004 году?

Однако же известно, что термин «революция» применяется и к таким событиям, во время которых отношения собственности не менялись. Например, во Франции 1830, 1848, 1870 годы. Но в данных случаях происходили прогрессивные изменения: каждый раз к власти приходила часть буржуазии менее отягощенная феодальными пережитками, чем ее предшественники. То есть эти события выступали как завершающие акты Великой французской революции по чистке общества от феодальных отношений, и лишь в этой системной связи их можно именовать революциями. Когда же капиталистическое общество приобретает зрелый характер, смена правящих группировок, какими бы методами она не осуществлялась, не приводит к тому, что буржуазия, несущая на себе груз феодальных пережитков, уступает власть более прогрессивной фракции. Речь может идти только о замене подобного подобным – одной буржуазной группировки на равнозначную ей другую. Прогрессивных изменений в такой ситуации не может быть по определению. Независимо от того, идет ли борьба за демократию против диктатуры или за диктатуру против демократии. В развитом капиталистическом обществе революционны лишь те изменения, которые направлены на его уничтожение и замену новым, еще более высоким строем – коммунизмом. Никакая другая революционность в таких условиях невозможна.

Те марксисты, которые пытаются подстроиться под демократическую линию оппозиционных буржуазных группировок, занимаются самоликвидацией. Вступая в борьбу на стороне одной из буржуазных групп и отказываясь от самостоятельной позиции они добровольно отказываются от коммунистической революционности, единственно возможной на сегодняшний день. Следовательно, независимо от своих субъективных намерений они перестают бороться за коммунизм. Вот это и есть тот капкан, в который они попадают, утверждая демократию. Ломая диктатуру, они думают, что приближают новый строй, а на самом деле полностью уничтожают силу, способную шагать к нему. Ведь они по характеру своих требований растворяются в движении оппозиционной буржуазии: их отличие от такого движения теряет сущностный характер.

Такова теория. Но из нее следуют важные практические выводы. Марксистам, живущим в странах с авторитарными режимами, следует настраиваться на их крах. Первым предвестником такого краха будет появление буржуазной оппозиции с общедемократическими лозунгами. При этом чем тупомордее хозяева государственной власти, тем больше их низвержение будет напоминать революцию. Однако нужно ясно понимать, что буржуазная оппозиция, как бы она не боролась за победу, не обладает революционностью и сущностных изменений не несет. Поэтому марксисты ни в коем случае не должны подстраиваться в кильватер оппозиции, даже если в тактической плоскости ее и наша борьба против конкретного буржуазного режима временно совпадают. Напротив, нужно отстаивать самостоятельную линию, разоблачая как авторитарных правителей, так и их демократических противников. Нужно бить как по авторитаризму, так и по порожденным им демократическим иллюзиям. Только так можно использовать крах авторитарного режима для усиления собственных позиций в борьбе за коммунизм. Почему? А потому, что в политической системе, за которую мы боремся, нет места ни для демократических буржуев, ни для авторитарных.

По следам оранжевой волны

Такого острого политического кризиса как во время «оранжевой революции» Украина не видела с 1993 года. Тот год ознаменовался всеобщей забастовкой в Донбассе и индустриальном Приднепровье. Используя тактическое совпадение своих интересов с интересами «красных директоров», рабочий класс поднялся на борьбу против грабительской политики украинского государства. Забастовка привела к отставке Леонида Кучмы (тогда всего лишь премьера) и спровоцировала кризис в верхах буржуазного государства. Результатом стали досрочные выборы парламента и президента. Однако основной цели – остановки экономического кризиса и прекращения грабежа рабочий класс так и не достиг.

Кризис ноября-декабря 2004 г. существенно отличается от кризиса августа-сентября 1993 г. Если тогда пролетариат выступил как самостоятельная политическая сила[iii], то в 2004 г. ничего подобного не наблюдалось. Потому социально-классовый анализ этой истории надо начинать с баланса сил украинской буржуазии. Именно раскол в ее рядах привел к «оранжевой революции».

К лету 2004 г. режим Кучмы достаточно надежно контролировал информационное пространство Украины, а потому выделение будущей сине-белой и оранжевой зон, которое началось тогда, прошло для большинства рядовых граждан незамеченным. Во всяком случае я, житель сине-белой зоны, видел вокруг атмосферу удушающей и торжествующей стабильности режима. Между тем на западе Украины, в Киеве, а местами и в центральных областях уже началось зарождение будущего оранжевого движения. Но предшествовал этому раскол господствующего класса.

Широко известный кризис зимы 2000-2001 гг. («дело Гонгадзе»[2]) привел к образованию антикучмовской оппозиции, к которой после долгих сомнений и колебаний примкнул Виктор Ющенко. В апреле 2001 г. его отправили в отставку с должности премьера, так как Кучма, импичмента которого добивалась оппозиция, боялся, что он может стать ему соперником (по конституции в случае отставки президента его место занимает действующий премьер). Чего Кучма боялся, то и получил. Отставник Ющенко возглавил правую оппозицию и заявил о президентских амбициях. Тем временем на парламентских выборах 2002 г. не без помощи фальсификаций особенно масштабных в Донецкой области (губернатор Янукович), Кучме удалось создать стабильное пропрезидентское большинство. Оппозиционеров всех сортов постепенно выталкивали за кулисы политической сцены, ужесточился контроль за СМИ и т.д. Одним словом Украина медленно, но неуклонно путинизировалась. Однако не все было так гладко. Прежде всего, Кучме надо было подумать о своем преемнике на президентском посту.

Древние верили, что Земля покоится на трех китах. Леонид Кучма хоть и не земля, но тоже имел тройную опору – три олигархических клана или, говоря точнее, три финансово-промышленных группировки. Это киевский, донецкий и днепропетровский кланы. Последний долгое время был ведущим, что не удивительно для родного клана бывшего президента. Признанным вождем донецкого клана является Ринат Ахметов, а в киевском лидирующая роль принадлежит братьям Суркисам и Виктору Медведчуку.

Если в 90-е годы основную роль в украинской политике играл днепропетровский клан, то к концу второго президентства Кучмы ситуация изменилась. Промышленный подъем, начавшийся на Украине, привел к усилению позиций донецкого клана. Подробности межклановой борьбы в условиях изменившейся расстановки сил все еще остаются малоизвестными, но ее конечный результат известен. Осенью 2002 г. донецкие навязали в преемники Кучмы своего человека – начальника облгосадминистрации Донецкой области Виктора Януковича. Летом 2003 г. стало ясно, что выбор сделан окончательно.

Для донецких наступила ситуация, которую в экономической науке называют эффектом мультипликатора: начался процесс лавинообразного усиления клана. Относительное усиление на фоне других кланов дало в их руки должность премьера, что способствовало дальнейшему экономическому усилению Донецка, а должность премьера дала трамплин к президентству и тем самым к возможности окончательно подмять всех конкурентов под себя. Используя возможности Януковича, донецкие развернули активную экономическую экспансию. Уже в начале 2004 г. независимые эксперты отмечали, что это вызвало недовольство днепропетровского клана, а также возникла возможность для недовольства харьковских предпринимателей. Тем не менее, в начале прошлого года харьковские буржуи успешно ладили с донецким колоссом, а зять президента Пинчук (как вы понимаете «днепропетровский») совместно с Ахметовым приватизировал крупный металлургический комбинат «Криворожсталь». Внутренние трения в рамках правящего союза кланов и привязанных к ним второстепенных региональных группировок буржуазии до осени 2004 г. не выходили на поверхность и не приобретали открытых форм.

Угроза единству господствующей части буржуазии исходила извне. Раскол, произошедший в связи с делом Гонгадзе, украинская буржуазия так и не смогла преодолеть, несмотря на старания «партии власти». Причину этого феномена еще надлежит открыть. Во всяком случае, автор прямо должен сознаться, что достаточной информацией по этому вопросу не располагает. Более того: несмотря на постепенную изоляцию оппозиции, к ней продолжали перебегать представители «партии власти». В 2001-2002 гг. она потеряла таких крупных предпринимателей и политиков, как Петр Порошенко, бежавший из СДПУ(о), Юрий Ехануров, бежавший из НДП, Роман Бессмертный, бежавший прямо от Кучмы, ибо он был представителем президента в парламенте. Сторону Ющенко с некоторыми оговорками принял и мэр Киева Григорий Омельчено. В начале 2004 г. крупным приобретением оппозиции стал видный деятель СДПУ(о) Александр Зинченко. Он поругался с однопартийцами и киевским кланом и ушел к Ющенко. В сентябре 2004 г. в связи с явными успехами предвыборной кампании Ющенко в парламенте исчезло пропрезидентское большинство. Часть депутатов покинула «центристские» фракции и сторонники президента теперь уже имели только относительный перевес. Тем временем в будущей оранжевой зоне велась активная агитация за Ющенко, развернула свою деятельность организация «Пора». На юге же ее вообще не было слышно. Но если на Западной Украине и в Киеве местные органы государственной власти явно помогали предвыборной кампании Ющенко, то в центре, на юге и востоке государственный аппарат твердо проводил линию на поддержку Януковича. Хотя уже летом 2004 г. было очевидно, что в центральных областях население придерживается совершенно иных взглядов чем чиновники, это не смущало даже представителей выборных должностей.

Но надо признать, что летом 2004 г. ощущался дефицит информации. Сине-белая зона имела слабое представление о том, чем дышит оранжевая. А это свидетельствует, что в условиях, когда господствующий класс блокирует распространение невыгодной для него информации, марксистам желательно иметь канал для альтернативного сбора и распространения сведений о происходящем в стране. Данную функцию с успехом могла бы выполнять хорошо организованная прочная партийная структура. Но чего нет, того нет.

Однако же раскол господствующего класса был довольно своеобразным. Еще до «оранжевой революции» и Пинчук, и Кучма, и Путин в разное время и независимо друг от друга заявили по поводу противостояния Ющенко и Януковича, что речь идет о представителях одной и той же команды. Кучма даже высказал сожаление, что она раскололась. Но несмотря на раскол, между ее представителями действовало нечто в роде джентльменского соглашения. И с той и с другой стороны были вылиты на противника ушаты грязи и компромата, но при этом оппоненты соблюдали табу на одну тему. Правдивый рассказ о том, кто какую лепту внес в беспрецедентное издевательство над народом Украины в первое десятилетие независимости – это просто неисчерпаемая кладезь информации, очерняющей противника. Однако ни Ющенко, ни Янукович из этой кладези почему-то не черпали. Вероятно, чувство сопричастности к этому черному делу перевешивало взаимную враждебность. Уже одного этого было достаточно, чтобы понять: на предстоящих выборах речь будет идти не о смене режима, а о перестановке его слагаемых.

Значительное различие составляли только внешнеполитические ориентиры расколовшейся команды. Янукович имел намерение продолжить линию Кучмы 2001-2004 гг., которая состояла в балансировании между Евросоюзом и Россией с несколько большим креном в сторону России. Ющенко же слыл как приверженец проамериканской линии, но на деле стремился в Евросоюз и подальше от России. Его поведение после победы это полностью подтвердило. Кто же из них был прав?

В январе 2005 г. газета «Урядовый куръер» опубликовала предварительные данные о развитии внешней торговли Украины в 2004 г. Они заставляют думать, что победа Ющенко была не случайной. За январь-ноябрь 2004 г. экспорт Украины вырос на 42,7 % и достиг размера 29482,7 млн. долл., а импорт – на 28,2 % и составил 26070,3 млн. долл. Позитивное сальдо торгового баланса выросло с 324,3 млн. долл. до 3412,4 млн. долл. Это фантастическая сумма. С таким уровнем поступлений от внешней торговли Украина может за четыре года полностью выплатить свой внешний долг. Но самое интересное, что на долю России приходится только 18 % украинского экспорта, а на долю США – 4,9 %. Основным торговым партнером Украины выступает теперь Евросоюз ( 29,4 %), при том, что доля СНГ в целом составляет только 26,2 %. Поскольку промышленное развитие Украины происходит благодаря экспортной ориентации экономики, и дальнейший промышленный подъем и дальнейшее увеличение прибылей украинской буржуазии, включая донецкий клан, зависит от успешного развития торговли с Евросоюзом. А Евросоюз, как известно, затрудняет доступ на свои рынки предпринимателям из недружественных государств. Так что в поддержке Ющенко для украинской буржуазии был резон.

Внешнеэкономическая конъюнктура могла усилить позиции группировки Ющенко в борьбе с командой Кучмы-Януковича, но не могла вызвать событий, известных как «оранжевая революция». Чтобы поднять на ноги массы народа, нужен был внутренний фактор. Таким фактором оказалось годами накапливавшееся в обществе недовольство. Впрочем, и этого было мало. Бесспорно, что недовольство есть и России, однако никакой «оранжевой революции» оно до сих пор не дало. Поэтому следует признать, что решающим фактором, давшим недовольству выход, был раскол господствующего класса. Отколовшаяся оппозиция решила оседлать недовольство эксплуатируемых и направить его в выгодное для себя русло, сделать из него таран для разрушения позиций правящей группировки. В этом и состояла суть «оранжевой революции».

Оранжевое движение использовало официальные ценности режима Кучмы: национализм, демократия, рынок и т.н. «европейский выбор». Нового оно привнесло совсем мало. Это элементы мессианских настроений, воплотившихся в формуле «Ющенко – спаситель нации» и сейчас уже давших ростки его культа. Кроме этого вождизма оранжевое движение никак не отличалось по своей идеологии от того, чем уже четырнадцатый год прополаскивают мозги гражданам Украины. Чтобы стать на сторону Ющенко от оранжевого оппозиционера в таких условиях требовалось совсем немного. Нужно было верить, что Кучма лицемер, поскольку делает не то, в чем убеждает.

Таких энтузиастов, верящих официальной пропаганде, Ющенко сумел отыскать далеко не во всех социальных группах. Во-первых, рабочие юга и востока в большинстве своем были довольны экономическими успехами последних лет и к обещаниям Ющенко спасти Украину отнеслись скептически. Серьезную проблему представляет вопрос, почему этого не произошло с пролетариатом Киева, который тоже испытывает на себе блага промышленного подъема. Ему это не помешало поддерживать оранжевых. Во-вторых, среди населения юга и востока идеи украинского национализма, важные для Ющенко, находят слабый отклик, так как оно в основном состоит из обрусевших украинцев и русских. Поэтому за исключением молодежи, чье сознание сформировалось в условиях националистической пропаганды, Ющенко не нашел в данном регионе широкой поддержки, да и среди молодежи она была на порядок слабее, чем в центре и на западе.

В конечном итоге важной составляющей оранжевого движения стали мелкобуржуазные слои запада и центра Украины. Это крестьяне, полупролетарии, торговцы, студенты. Среди оранжевых было и немало пролетариев соответствующего региона. При этом следует остановиться на их социальном облике. За исключением Киева, Львова и еще нескольких менее крупных городов, пролетариат центра и запада сосредоточен в мелких и мельчайших городках, разбросанных между селами. По данным переписи 1989 г., когда уровень урбанизации на Украине достиг высшей точки, в среднем по республике проживало 33,1 % сельского населения. При этом из 16 областей будущей оранжевой зоны (без учета Киева) только в трех этот показатель был ниже 41 %. Еще в пяти колебался в пределах 43-47 %, а в восьми превышал 50, и в отдельных случаях весьма значительно (Тернопольская область 59,2 %, Закарпатская 58,9 % и т.д.) В 90-е годы положение только ухудшилось: разрушилась промышленность, население начало дичать в культурном плане, рабочие, чтобы выжить обзавелись огородами и начали возвращаться к земле, восстанавливать свои социальные связи с деревней, где у них остается масса родни. Поэтому влияние сельской мелкобуржуазной среды на них значительно усилилось. Наконец промышленный подъем последних лет весьма избирательно отразился на этом аграрном регионе: пенки с подъема снимает буржуазия и население крупных промышленных центров, а оранжевая зона остается в стороне. В результате потенциал недовольства там не угас, а сохранился, чем и воспользовалась группировка Ющенко и вовлекла этот мелкобуржуазный по сознанию пролетариат в борьбу за свои интересы.

При этом Ющенко и его соратница Тимошенко, сыгравшая роль своего рода Долорес Ибаррури  «оранжевой революции»[3], не слушали, а скорее всего никогда и не слышали рассуждений некоторых меньшевиствующих марксистов о поиске нового типа революционности, и прямо заимствовали из опыта большевиков[iv]. В ночь на 22 ноября, во время подсчета итогов второго тура, они не просто призвали своих сторонников выйти на улицы Киева. Они заранее объединили и подготовили их, обеспечили соответствующую организационную базу, предложив им задолго до этого готовую политическую структуру. Стихийный выход на площади предваряла тщательная пропагандистская и организационная подготовка масс. Как утверждают киевляне, палатки на площади Независимости появились еще до проведения второго тура, а разъяснения кто виноват и что делать сторонники Ющенко давали еще с весны. Разумеется, задачу им облегчала благосклонность киевских городских властей, но не это главное. Когда пробил решающий час, граждане недовольные итогами выборов уже знали куда идти и к кому присоединяться. Их ждали «Пора», предвыборный штаб Ющенко, конторы «Нашей Украины» и партии «Батькивщина». Социальный протест, что бы не лежало в его основе, был однозначно и четко канализирован в сторону борьбы за «спасителя нации». Пусть сторонники новых типов революционности скажут, можно ли нейтрализовать подобные штучки буржуазии и увести из ее рук хотя бы часть людей, если не противопоставить ей такое же оружие – хорошо организованную кадровую партию?

Исход «Оранжевой Революции»

Попутно надо остановиться на некоторых моментах, которые служат до сих пор объектом спекуляций. Во-первых, были ли фальсификации на президентских выборах? Да были. При чем как с той, так и с другой стороны. О проделках сторонников Ющенко в этой связи писали меньше по одной весьма банальной причине: они не контролировали государственный аппарат в такой же степени как Янукович, а потому были сильно ограничены в своих возможностях. Можно предположить, что без фальсификаций эти два Виктора показали бы во втором туре практически тождественный результат с отличием в доли процента. Но чего не было, того не было.

Во-вторых, бытует версия, что оранжевое движение было искусственным, что люди стояли за деньги и т.д. На деле это не совсем так, а порою и далеко не так. Начнем с фактов негативного свойства. Совершенно точно известно, что работа активистов Ющенко как перед выборами, так и во время их проведения оплачивалась. По-другому у откровенно буржуазных партий и не бывает. Известно также, что активисты «Поры» работали за деньги. Во всяком случае, во время оранжевых событий те ребята, которые блокировали Кабинет министров, получали за это плату, а на вопросы любопытствующих давали заранее заученные ответы, то есть убеждения за этим не стояли. Известны также люди, которым платили за поездку в Киев (однако данные сведения ограничены сине-белой зоной). Наконец к фактам такого же порядка относятся директорские забастовки как на стороне оранжевых, так и на стороне сине-белых[4].

Российская газета «Мировая революция» уже помещала материал о природе этого СНГовсого феномена. Правда в соответствующей статье содержалось предположение, что данное средство украинской буржуазии в ближайшее время не понадобится. Однако жизнь заставила ее вспомнить о таком приеме. Первыми подали инициативу директора Донбасса и Приднепровья, поддерживающие Януковича. Перед вторым туром они провели серию «забастовок»-пятиминуток против Ющенко. На заводе звучал гудок, работников сгоняли на краткосрочный митинг, а дальше все снова шли производить прибавочную стоимость. Маневры оранжевых директоров не столь известны и еще требуют дополнительного изучения, однако уже сейчас можно утверждать, что волна забастовок на западе Украины после второго тура была во многом искусственной; инициатива шла не снизу, а сверху. Так Петр Порошенко сразу закрыл все свои заводы в Винницкой области, а людям предложил ехать на митинги в Киев. А вот о каких-нибудь представителях возмущенных трудовых коллективов или стачкомах, заявивших о себе в связи с «оранжевой революцией», до сих пор ничего не слышно[5].

С другой стороны, многочисленные свидетельства участников и очевидцев показывают, что большинство оранжевых вышло на площади, что называется, по зову сердца. Митинги в Киеве собирали по несколько сотен тысяч человек. Об их масштабе говорит хотя бы тот факт, что площадь Независимости вместе с прилегающими улицами не вмещала всех желающих. Оранжевое море простиралось даже до Софиевской площади, где стоит памятник Богдану Хмельницкому. Кто знаком с географией Киева, тому не надо объяснять, что это значит. Оранжевых не пугала даже морозная погода, установившаяся в конце ноября в столице. Ни снег, ни минус десять не заставляли их разойтись. Киевляне же со своей стороны активно помогали приезжим: кормили, давали ночлег. Поскольку в первые дни «революции» штабы Ющенко еще не успели развернуть снабжение митингующих, поддержка столичных жителей немало способствовала успеху протестов. Известны случаи, когда школьники практически силой прорывались на митинги, вопреки попыткам учителей остановить их. Во Львовском, Киевском университете и некоторых других вузах занятия были прекращены, но не потому что этого хотели благосклонные к Ющенко ректораты, а потому что студенты сами разбежались с занятий и ушли протестовать. За деньги все это организовать нельзя.

Заслуживает упоминания еще и факт высокой дисциплины оранжевых. В Киеве практически сразу организовалась служба охраны митингов. Как рассказывают заслуживающие доверия люди, возникла она сперва чисто стихийно и интуитивно. Разумеется, потом ее контролировали оранжевые вожди. Несмотря на морозы митингующие не пили спиртного. Пьяные и наркоманы немедленно выявлялись и насильно удалялись с площади. Благодаря этому удалось избежать провокаций, хулиганства и стихийных беспорядков. Эти факты прямо бьют по расхожему мещанскому тезису: «Разве с нашим народом можно сделать революцию?» Если наш народ способен обнаруживать такие положительные качества в борьбе за буржуя, то какие же чудеса дисциплины и организации он покажет, когда будет сражаться за свои классовые интересы!

Однако в нынешних условиях нужно признать, что как это не прискорбно, но сотни тысяч граждан Украины не жалели ни времени, ни сил, ни здоровья, чтобы один буржуй победил другого, чтобы отставной Кучмин премьер одолел действующего премьера.

С этой точки зрения нужно признать, что еще никогда со времени перестройки буржуазия не закрепляла до такой степени своей гегемонии над пролетариатом как сейчас[v]. Ни малейших попыток отстоять самостоятельную классовую позицию пролетариата не наблюдалось, если только не считать усилий нескольких микроскопических марксистских групп. Такое впечатление, что мы отброшены в 1987 год, когда народ с партией был един и даже готов отдать жизнь за нее. С победой Ющенко буржуазия восстановила свою абсолютную гегемонию над пролетариатом, однако восстановила в такой форме, что эта гегемония окажется недолговечной. Она уже скоро начнет рушиться, но как и почему об этом надо вести особый разговор. Пока же замечу, что в нынешних условиях команда Ющенко получила такой кредит доверия, что может совершенно не считаться с интересами пролетариата. А потому «честная власть», за которую Ющенко сейчас борется, очень скоро продемонстрирует невиданный произвол по отношению к эксплуатируемым. Достаточно сказать, что уже сейчас строятся планы сделать первое мая рабочим днем. Это символичное начало – целая программа в одном жесте[6].

Но закончим анализ внутриклассовых столкновений. Ведь именно они определяли ход оранжевых событий. Оранжевая волна практически сразу сломала структуру, на которую опирался Янукович. Областные и городские советы в нескольких областях западной и центральной Украины заявили, что признают президентом Ющенко, на его же сторону стал Киевский совет. Председатель Верховного Совета Литвин начал осторожно подыгрывать Ющенко, представители армейского командования заявили, что не пойдут против народа. А президент Кучма совершенно неожиданно для всех спрятался в кусты. В первые дни «оранжевой революции» были опасения, что он разгонит митинги силой. Но этого не произошло. Леонид Кучма не предпринял вообще ничего. Это тоже одна из загадок  «оранжевой революции». По-видимому, на позицию Кучмы повлияли нарастающие противоречия донецких и днепропетровских. Последние, как было сказано, уже давно тяготились экспансией первых. Во всяком случае, клан Кучмы отказал Януковичу в поддержке. Это доказывают три основных факта. 1) Бездействие Кучмы. 2) Крупный днепропетровский предприниматель Сергей Тигибко, возглавлявший на тот момент Нацбанк Украины и предвыборный штаб Януковича, подал в отставку и оставил штаб своего патрона на произвол судьбы. 3) Когда стало ясно, что «оранжевая революция» не будет подавляться, в Днепропетровске произошел переворот. Действующий губернатор В.Яцуба, который был ставленником Януковича, подал в отставку, поскольку депутаты облсовета избрали своим новым председателем Швеца, предшественника Яцубы. Губернатор, разумеется, отказался работать в паре со своим врагом. Однако осторожный Кучма эту отставку не принял.

Отчаянная борьба развернулась и в Харькове. Деловые круги города увидели шанс избавиться от опеки донецких и поддержали оранжевых. Городской совет Харькова благоволил Ющенко. Сам «спаситель нации» специально приезжал в город договариваться с тамошними бизнесменами. Но областные власти при этом боролись за Януковича, а Харьков, несмотря на всю активность оранжевых, остался сине-белым.

Таким образом, оранжевая волна углубила раскол господствующего класса и подорвала позиции Януковича. Многие его сторонники переметнулись в лагерь Ющенко. Контроль над государственным аппаратом начал ускользать из его рук. И здесь сразу проявилось преимущество, которое имел Ющенко над своим конкурентом. Он мог выставить на своей стороне массовое народное движение, а Янукович нет. В условиях бездействия Кучмы «оранжевая революция» начала одерживать победы. Главный ее успех – парализация центральных органов государственной власти. Однако в конце первой недели сине-белые перешли в контрнаступление, вершиной которого был съезд представителей органов местного самоуправления в г. Северодонецке, выдвинувший требование превратить Украину в федерацию и припугнувший угрозой отделения от Украины сине-белых регионов. Тем временем началось знаменитое заседание конституционного суда Украины, которое вынесло решение о признании итогов выборов недействительными и назначило переголосование. Решение суда означало новый успех оранжевых. После его достижения противоборствующие стороны ограничивались позиционными боями, при чем явно было видно, что сине-белые проигрывают. Хотя надо сказать, что они добились определенных успехов. Им удалось организовать массовое движение поддержки Януковича, правда, существенно уступающее по силе оранжевому.

В целом «оранжевая революция» завершилась победой группировки Ющенко на компромиссных условиях. Во-первых, между Ющенко и Кучмой была достигнута какая-то договоренность. Поскольку в конце февраля 2005 г. Кабмин поставил вопрос о сокращении льгот, полагающихся Кучме, не был подписан указ о гарантиях, подобных тем, что дал Путин Ельцину, а также начались атаки правительства с целью национализировать принадлежащий Пинчуку завод «Криворожсталь»[7], можно предположить, что Кучма выторговал себе не так уж и много, и от компромисса выиграл в основном Ющенко. Но подробности переговоров все еще остаются неизвестными. Во-вторых, прокучмовские силы решили подстраховать себя и довели до конца конституционную реформу. Согласие на нее и стало основой компромисса оранжевой буржуазии с сине-белой. Вообще судьба конституционной реформы очень интересна. Сперва она задумывалась, чтобы одновременно усилить власть президента и приспособить политическую систему Украины к евростандартам. Потом в конце 2003 г. президентское большинство решило, что нужно двигаться в ином направлении и власть президента ослабить. Вероятно, здесь сказались опасения, что власть может перейти к устойчиво популярному Ющенко, а также боязнь давать слишком большие полномочия ставленнику донецких, который уже тогда выступал как несомненный преемник Кучмы. Оппозиция во главе с Ющенко и Тимошенко сперва поддержала новый проект, а потом выступила решительно против него. Голосование за поправки в июне 2004 г. позорно провалилось. Для их принятия не хватило всего пяти голосов. Но еще оставалась надежда проголосовать за них во время осенней сессии Верховного Совета. Во время «оранжевой революции» остатки президентского большинства этим и воспользовались. В качестве непременного условия удовлетворения ряда политических требований оранжевых[8] они выставили поддержку конституционной реформы. Фракция Ющенко на это пошла[9]. Против голосовал только блок Тимошенко. Однако сейчас Тимошенко может об этом жалеть. Став премьером, она получает наибольшие выгоды от реформы. С января 2006 г. власть президента резко ограничивается, а ключевой фигурой становится премьер-министр, назначаемый парламентским большинством, перед которым он и отчитывается. И не беда, что сейчас большинства в Верховном Совете нет. Когда Верховный Совет голосовал за избрание Тимошенко премьер-министром, за проголосовало 357 депутатов из 425 присутствующих. Подобного одобряма Верховный Совет Украины не видывал с 1989 года. Так буржуазия Украины отпраздновала восстановление своей полной гегемонии над пролетариатом.

И последнее. Важный урок «оранжевая революция» преподнесла в связи с работой конституционного суда Украины. Как известно, к нему дважды обращались потерпевшие стороны по совершенно одинаковым поводам. В ноябре 2004 г. команда Ющенко подала жалобу на фальсификацию итогов второго тура, а в январе 2005 г. команда Януковича – на фальсификацию итогов третьего. Но отличались не только результаты, но и сам ход суда. В первом случае суд работал добросовестно, а жалобу истца в основном удовлетворил. Во втором же случае заседание было скомкано, превращено в формальный фарс и ни о каком удовлетворении жалоб даже не шла речь. Доброжелатели Януковича утверждают, что суд продался оранжевым. Но это ерунда. В действительности все определялось соотношением сил. За Ющенко стояли сотни тысяч людей, готовых на крайние меры вплоть до насильственного взятия власти, и сосредоточены они были не на периферии, а в столице. Янукович же подобную силу на чашу весов бросить не мог. Возникшее к тому времени сине-бело движение заметно уступало по силе оранжевому и не имело поддержки в столице. Не удивительно, что он поиграл. Из этого следует:

1. сосредоточение основных сил любого социального движения (независимо от его природы) в столице есть важный фактор его победы;
2. в моменты острых социальных конфликтов исход борьбы решают народные массы[vi];
3. право силы всегда сильнее силы права, и какими бы ни были законы, массовый народный протест способен их сокрушить.

В принципе эти выводы не новы и подтверждают правоту  революционной тактики, выработанной еще во времена великих европейских революций. При этом стоит только напомнить, что сходство в методах не всегда означает сходство в сути. «Оранжевая революция» не представляла из себя ничего революционного. Все ее повороты и зигзаги могут быть объяснены не при помощи понятия «борьбы классов», а при помощи понятия «борьбы кланов». Народ же, который сыграл решающую роль в победе Ющенко, вообще не выступил как самостоятельный социальный актер, добровольно отдавшись в руки «спасителя нации». Надеюсь, что данная статья достаточно убедительно это показывает, а правление оранжевых вождей не менее убедительно разрушит иллюзии тех, кто воспринял данное утверждение скептически[10].

Вопреки хвастливым заявлениям западных руководителей конца 80-х – начала 90-х гг., крах империалистического блока, руководимого СССР, не принес никакого процветания ни мировой экономике, ни самой России. Однако после исчезновения сталинизма западные революционеры стали налаживать контакты с интернационалистами в России и на Украине, и у последних появилась возможность ознакомиться с принципами и анализом западных левых коммунистов с начала 1920-х гг. до наших дней – в их разработке участвовали и левые коммунисты из России, пока не сгинули в сталинском ГУЛАГе.[1] После наших выступлений на конференциях в Москве[2] и в Киеве и издания нескольких наших брошюр на русском языке у ИКТ завязалась переписка с российскими товарищами, в которой обсуждались различные аспекты принципов левого коммунизма. В частности, в этой переписке неоднократно ставился вопрос о самоуправлении. Мы решили опубликовать в «Ревю энтернасьональ» наш ответ товарищу из Воронежской области, поскольку мы считаем, что поднимаемые им вопросы – аргументированные осень серьезно, даже если мы не согласны со всеми его утверждениями – заслуживают внимания интернационалистов не только в России, но и за рубежом.

---

 
Дорогой товарищ!

Мы получили Ваше последнее письмо, где Вы вновь пишете о законе стоимости и самоуправлении. Далее мы продолжим дискуссию по этим двум вопросам. Она необходима коммунистам для того, чтобы с максимальной четкостью определить программу пролетарской революции. Вы пишите:

«В своей книге «Упадок капитализма» вы утверждаете, что при социализме товарное производство будет ликвидировано. Но невозможно ликвидировать товарное производство, не уничтожив закон стоимости. Согласно теории Маркса, при социализме продукты труда будут обмениваться в зависимости от количества необходимого рабочего времени (по труду), то есть в соответствии с законом стоимости».

«В вашей брошюре «Платформа и манифест» пункт 11 озаглавлен «Самоуправление – самоэксплуатация пролетариата». Что означает самоэксплуатация? Эксплуатация – это присвоение продуктов другого. Если я правильно понимаю, самоэксплуатация – это присвоение продуктов собственного труда. Так, Робинзон Крузо эксплуатировал сам себя, когда потреблял продукты собственного труда. Робинзон Крузо был самоэксплуататором.»

Мы попытаемся ответить на эти два вопроса, показав, насколько они связаны между собой.

Исторический и переходный характер закона стоимости 25 рупий.

В своем письме от 26 декабря 2004 г. Вы цитируете отрывок из «Критики Готской программы Маркса: «Он [отдельный производитель] получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое-то количество труда за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме. Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей».[3]

Основная идея, которую Маркс здесь отстаивает, заключается в том, что после революции, когда власть будет находиться в руках пролетариата, еще в течение определенного периода придется рассчитывать «зарплату» рабочих в зависимости от времени, затраченного на производство продукции с целью получить «обменную стоимость» продукции, которая может быть выражена в «квитанциях». Товарное производство, закон стоимости, а значит, и рынок, пока сохраняются, и в этом мы с ним согласны. Таким образом, нам понятно Ваше удивление, когда в книге «Упадок капитализма» Вы прочли, что при социализме товарное производство исчезнет. На самом деле здесь недопонимание терминов. Действительно, в нашей печати мы часто используем слово «социализм» в качестве синонима коммунизма как конечной цели борьбы пролетариата: общество без классов и без государства, где продукты труда перестанут быть товарами, где закон стоимости исчезнет. В своей работе «Нищета философии» Маркс весьма недвусмысленно заявил, что при коммунизме не будет больше ни обмена, ни товаров: «В будущем обществе, где исчезнет антагонизм классов, где не будет и самих классов, потребление уже не будет определяться минимумом времени, необходимого для производства; наоборот, количество времени, которое будут посвящать производству того или другого предмета, будет определяться степенью общественной полезности этого предмета».[4] На этой стадии меновая стоимость будет отменена. Воссоединившееся человеческое сообщество через свои административные органы, которым будет поручено централизованное планирование производства, будет решать, какое количество труда следует затратить на производство того или иного продукта. Но ему больше не потребуются «окольные пути» обмена, как это происходит при капитализме, поскольку значение обретет лишь степень социальной полезности  продукта. Тогда наступит общество изобилия, где не только будут удовлетворяться самые элементарные потребности человека, но и сами эти потребности достигнут колоссального развития. В таком обществе характер труда полностью изменится: время, затраченное на добычу пропитания, окажется сведено к минимуму, труд станет в первую очередь действительно свободной деятельностью. Характер распределения, так же как и производства, совершенно переменится. Отныне время, затраченное личностью на социально значимое производство, будет значить немного, воцарится принцип: «От каждого по способностям, каждому по потребностям!»

Определение и отстаивание этой конечной цели пролетарской борьбы – общества без классов, без государства, без национальных границ, без товаров – пронизывают все работы Маркса, Энгельса и революционеров последующих поколений. Важно напомнить об этом, потому что эта цель оказывает определяющее воздействие на движение, стремящееся к ней, на средства, необходимые для ее достижения.

Учитывая опыт русской революции и последовавшей за ней сталинской контрреволюции, мы полагаем, что для политической ясности предпочтительнее говорить о «переходном периоде от капитализма к социализму», чем о «социализме» или «первой фазе коммунизма». Очевидно, что речь здесь не идет о чисто терминологическом вопросе. Действительно, диктатуру пролетариата нельзя рассматривать ни как стабильное общественное устройство, ни как специфический способ производства – это общество, переживающее эволюцию, жизненная сила которого устремлена в будущее, период, когда социальные преобразования сохраняют свою политическую оболочку, когда старые производственные отношения пересматриваются и приходят в упадок, а новые возникают и упрочиваются. Непосредственно перед цитированным выше отрывком из «Критики Готской программы» Маркс уточняет: «Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив [подчеркнуто нами - ИКТ], с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло».[5] И несколькими страницами далее он недвусмысленно утверждает: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода  не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата».[6]

В нашем предыдущем письме мы, кажется, разрешили это недоразумение, и в Вашем ответе содержится согласие по существу: «Насколько я понимаю марксизм, этот переходный период называется социализмом. Я говорю не о рыночном коммунизме, а о рыночном социализме. […] С ростом производительных сил распределение по труду превращается в распределение по потребностям, социализм шаг за шагом превращается в коммунизм, и рынок со временем исчезнет».

В Вашем 26 декабря 2004 г. вы подчеркиваете, что существует лишь три формы распределения продукции, основанных на заключенном в них времени социально необходимого труда:

• через посредство денег (А), в этом случае товарообмен происходит в форме М-А-М;
• через посредство трудовых квитанций (В), о чем писал Маркс: М-В-М;
• в форме прямого обмена: М-М.

И Вы отметили, что во всех трех случаях мы имеем дело с товарообменом, а значит, с существованием рынка, то есть с обществом, который использует всеобщий эквивалент, деньги, для выражения рабочего времени, даже если в архаичном случае прямого обмена деньги существуют лишь в потенциале. Как вы пишите: «Деньги и квитанции – почти всегда одно и то же, поскольку измеряют одно и то же – рабочее время. Различие между ними такое же, как между сантиметровой и дюймовой линейкой». Мы согласны с Вами в том, что именно с такой экономической ситуацией столкнется пролетариат после взятия власти, и что недооценка этого является отступлением назад от марксизма. Тем более что гражданская война в мировом масштабе между пролетариатом и буржуазией вызовет многочисленные разрушения, которые приведут к спаду производства. Коммунисты должны будут вести непрерывную борьбу с иллюзиями о быстром и беспроблемном исчезновении закона стоимости. Способ, при помощи которого пролетариат окончательно ликвидирует обмен и создаст условия для уничтожения государства, превратит переходный период в период революционных потрясений, каких еще не знало человечество.

Несмотря на эти уточнения, очевидно, что разногласия остаются. Например, в том же письме вы пишите: «При социализме продукты труда будут обмениваться в соответствии с социально необходимым количеством труда. А там, где продукты труда обмениваются в соответствии с количеством труда, продолжают существовать рынок и товарное производство. Следовательно, для того, чтобы уничтожить товарное производство, необходимо отменить распределение, основанное на количестве труда. Так что если вы хотите отменить товарное производство, вам придется отменить социализм. Если вы считаете себя марксистами, вы должны признать, что социализм, по сути своей основан на рынке. В противном случае идите к анархистам!»

Исходя из вышеизложенного, мы предполагаем, что под социализмом Вы понимаете переходный период от капитализма к коммунизму. Этот период по существу является нестабильным: либо пролетариат одерживает верх, и «переходная экономика» трансформируется по пути к коммунизму, то есть в направлении отмены товарной экономики; либо пролетариат отступает, законы рынка вновь утверждаются, и возникает опасности открыть дорогу контрреволюции.

Чего не понимают анархисты

В том же письме Вы пишите, что непонимание этого обнаруживается у анархистов. Действительно, по их мнению, освобождение человечества осуществляется исключительно волевым усилием, и, следовательно, коммунизм можно построить в любую историческую эпоху. Таким образом, они отвергают все научные знания о социальном развитии и не способны понять, какую роль может играть в ней классовая борьба и человеческая воля. В «Предисловии» к «Капиталу» Маркс отвечает анархистам (не называя их), которые отрицают необходимость переходного периода: «Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития, - а конечной целью моего сочинения является открытие экономического закона движения современного общества, - не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов».[7]

Согласно Марксу и Энгельсу, необходимость диктатуры пролетариата, то есть переходного периода между двумя «стабильными» способами производства, которыми являются капитализм и коммунизм, обусловлена двумя основаниями:

• невозможностью развития коммунизма внутри капитализма (в отличие от самого капитализма, который зародился в феодальном обществе);
• тем фактом, что мощное развитие производительных сил, достигнутое капитализмом, пока еще недостаточно для полного удовлетворения человеческих потребностей, характерного для коммунизма.

Анархисты не только явно не способны понять это; более того, их «представление о коммунизме» никоим образом не выходит за узкие буржуазные горизонты. Его можно обнаружить уже в работах Прудона. Для этого автора политическая экономия является высшей наукой, и он упорно выделяет в каждой капиталистической экономической категории хорошие и плохие стороны. Хорошая сторона обмена – в том, что он позволяет сопоставить две равные стоимости. Хорошая сторона конкуренции – соревнование. Не упускает он и возможности найти положительную сторону у частной собственности: «Однако очевидно, что если неравенство является одним из атрибутов собственности, то оно – это еще не вся собственность; ибо что делает собственность сладостной, по словам уж не помню какого философа, так это способность по своей воле определять не только ценность своего имущества, но и его особый характер, использовать его по своему усмотрению, к собственной радости или успокоению - так, как диктуют вам интерес, страсть и каприз».[8]

Нам обещали царство свободы, а мы нарываемся на мелочные и ограниченные мечтания мелкого производителя. Для анархистов идеальное общество – это всего лишь идеализированный капитализм, где управлять всем будут обмен и закон стоимости, то есть условия эксплуатации человека человеком. Напротив, марксизм позиционирует себя как радикальная критика капитализма, отстаивающая перспективу подлинного освобождения пролетариата и, тем самым, всего человечества. Маркс и Энгельс всегда боролись с огрубленным пониманием коммунизма, согласно которому революция должна затронуть лишь сферу распределения, чтобы привело бы лишь к переделу нищеты. Такому видению они противопоставляли бурное развитие производительных сил, освобожденных от препятствий, которые создавал капитализм. Они выступали не только за полное удовлетворение элементарных потребностей человека, но и за полную самореализацию последнего, за преодоление различий между личностью и обществом, за развитие всех способностей личности, ныне удушенных щупальцами разделения труда: «На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы, и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: от каждого по способностям, каждому по потребностям!»[9]

Таким образом, марксизм не поддается трескучим фразам мелкобуржуазного утопического радикализма, он знает, что единственное средство преодоления капитализма – это уничтожение наемного труда и обмена, которые заключают в себе все противоречия капитализма, являются конечной причиной войн, кризисов и нищеты, опустошающих общество. Экономическая политика, проводимая диктатурой пролетариата, вся целиком обращена к этой цели. Согласно этой концепции, произойдет не спонтанная трансмутация, а разрушение капиталистических общественных отношений.

Это напоминание позволяет нам лишний раз подчеркнуть крайнюю путаницу, на которой основаны претензии анархистов на преодоление отчуждения рабочего от продуктов его труда. По их мнению, став собственниками завода, где они работают, рабочие обязательство станут собственниками продуктов своего труда. Так они достигнут полного благоденствия. В результате собственность объявляется вечной и священной. Это будет режим федералистского типа, наследник докапиталистических способов производства. Подобное можно обнаружить и у Лассаля. Он воспринял идею Маркса о том, что эксплуатация осуществляется  путем извлечения прибавочной стоимости. Так что надо потребовать, чтобы рабочий распоряжался всеми продуктами своего труда, и проблема будет решена. При этом, как писал Энгельс в «Анти-Дюринге»: «Важнейшая прогрессивная функция общества, накопление, отнимается у общества и передается в руки отдельных лиц, на их произвол».[10] После работ Маркса подобная путаница между трудом, силой труда и продуктом труда стала совершенно недопустимой. Эта теоретическая галиматья, свойственная Лассалю и анархистам, лежит в основе концепций самоуправления. Те, кто их разделяет, перестают ставить своей целью ликвидацию товарообмена и коммунизм и лишь множат препятствия на этом пути. Вот как Маркс, все в той же «Критике Готской программы», завершает свою жесткую критику этих концепций: «Я остановился более обстоятельно на «неурезанном трудовом доходе», с одной стороны, и на «равном праве» и «справедливом распределении» - с другой, для того, чтобы показать, какое большое преступление совершают, когда, с одной стороны, стремятся вновь навязать нашей партии в качестве догм те представления, которые в свое время имели некоторый смысл, но теперь превратились в устарелый словесный хлам, а с другой стороны, желают извратить реалистическое понимание, с таким трудом привитое партии, но теперь уже пустившее в ней корни, идеологическим правовым и прочим вздором, столь привычным для демократов и французских социалистов».[11]

С этой точки зрения нам кажется, что Вы в своих рассуждениях останавливаетесь на полпути. Вы соглашаетесь с нами, говоря, что в этот период не будет эксплуатации рабочего класса, поскольку власть будет осуществлять пролетариат, средства производства будут коллективизированы, прибавочный труд уже не будет иметь формы прибавочной стоимости, предназначенной для накопления капитала, а пойдет (за вычетом резервного фонда и выплат членам обществ, не участвующим в производстве) на растущее удовлетворение социальных потребностей. Вы верно пишите: «Различие между социализмом [переходным периодом] и капитализмом состоит в том, что при социализме рабочая сила не является товаром» (письмо от 23 января 2005 г.). Однако в следующем письме Вы утверждаете: «Закон стоимости останется в силе полностью». Тем самым Вы еще раз подчеркиваете собственное выражение «рыночный социализм». Вы прекрасно понимаете необходимость отмены наемного труда, но не товарообмена. Однако оба они тесно связаны между собой.

Закон стоимости, открытый Марксом, состоит не только в выяснении происхождения стоимости товаров, он разрешает загадку расширенного воспроизводства капитала. В то время как пролетарий за продажу своей рабочей силы получает зарплату, соответствующую ее действительной стоимости, в процессе производства он создает стоимость гораздо большую. Эксплуатация, позволяющая таким образом извлекать прибавочную стоимость из труда пролетария, существовала уже при простом товарном производстве, из которого возник и развился капитализм. Так что невозможно ликвидировать эксплуатацию пролетариата без отмены товарного производства. Впрочем, это разъясняет Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства»: «Лишь только производители перестали сами непосредственно потреблять свой продукт, а начали отчуждать его путем обмена, они утратили свою власть над ним. Они уже больше не знали, что с ним станет. Возникла возможность использовать продукт против производителя, для его эксплуатации и угнетения. Поэтому ни одно общество не может сохранить надолго власть над своим собственным производством и контроль над социальными последствиями своего процесса производства, если оно не уничтожит обмена между отдельными лицами».[12]

Если закон стоимости останется «в силе полностью», как Вы утверждаете, тогда пролетариат по-прежнему будет эксплуатируемым классом. Чтобы эксплуатация прекратилась в течение переходного периода, одной экспроприации буржуазии недостаточно. Необходимо также, чтобы средства производства перестали быть капиталом. Капиталистический принцип подчинения живого труда овеществленному вследствие производства прибавочной стоимости следует заменить принципом, когда живой труд направляет производство на удовлетворение потребностей членов общества. В этом смысле диктатура пролетариата должна будет бороться с абсурдным и катастрофическим продуктивизмом капитализма. Как писали Левые коммунисты Франции: «Доля прибавочного труда, которую пролетариату предстоит выделять, поначалу, возможно, будет еще большей, чем при капитализме. Так что экономический принцип социализма во всей его непосредственной полноте нельзя вывести из соотношения между оплачиваемым и неоплачиваемым трудом. Лишь динамика изменения этого соотношения сможет служить показателем эволюции экономики, барометром, указывающим на классовую природу производства».[13]

Самоуправление – смертельно опасная ловушка для пролетариата

Второй пункт нашей дискуссии разбирается в главе 11 нашей «Платформы» «Самоуправление - самоэксплуатация  пролетариата». Вы заявляете о своем решительном несогласии с нашей позицией. Вам кажется немыслимым, что рабочие могут эксплуатировать сами себя. «Но я совершенно не понимаю, - пишите Вы, - как можно эксплуатировать самого себя, это примерно то же самое, что красть у себя». Со времени массовой рабочей борьбы конца 1960-х гг. большинство наших секций непосредственно столкнулось с проблемой самоуправления рабочих на «своем» предприятии в рамках капиталистического общества. Так что они смогли на практике убедиться, что под маской самоуправления скрывается расставленная профсоюзами ловушка изоляции. Примеров немало: часовой завод «Лип» во Франции в 1973 г., «Квареньон» и «Салик» в Бельгии и «Тримф» в Англии в 1978-1979 гг., а совсем недавно шахта «Тауэр Кольери» в Уэльсе. Каждый раз повторяется один и тот же сценарий: угроза банкротства вызывает протесты рабочих, профсоюзы способствуют изоляции этой борьбы и в конечном итоге ведут ее к поражению, уговорив рабочих и служащих выкупить предприятие, даже потратив, если необходимо, зарплату за несколько месяцев или выплаты по увольнению на увеличение капитала предприятия. В 1979 г. завод «Лип», ставший рабочим кооперативом, вынужден был закрыться под давлением конкуренции. На последнем общем собрании какой-то рабочий выразил свой гнев и отчаяние профсоюзным делегатам, которые стали настоящими хозяевами предприятия: «Вы подлецы! Сегодня вы вышвыриваете нас за дверь… Вы обманули нас!»[14] Согласие принести жертвы, которых требует экономический кризис, удушает в зародыше рабочую борьбу и сопротивление – в этом смысл лозунга самоуправления.

Подобная принципиальная позиция полностью соответствует марксизму. Следует отметить, что не мы первыми употребили понятие «самоэксплуатация рабочих». Вот что писала Роза Люксембург в 1898 г.:

«Но в капиталистическом хозяйстве обмен господствует над производством, и, под влиянием конкуренции, делает ничем не сдерживаемую эксплуатацию, т. е. полнейшее подчинение производственного процесса интересам капиталам, условием существования предприятий. Практически же это выражается в необходимости насколько возможно усилить интенсивность труда, сократить или увеличить его, смотря по состоянию рынка, привлечь или выбросить на улицу рабочую силу, опять-таки в зависимости от требований рынка, одним словом, пустить в ход все приемы, делающее капиталистическое предприятие конкурентоспособным. В силу этого рабочие, объединенные в производительное товарищество, должны подчиняться полной самых острых противоречий необходимости: они должны применять к самим себе режим абсолютизма со всем, что с ним связано, разыгрывая по отношению к самим же себе роль капиталистического предпринимателя. Эти противоречия ведут производительные товарищества к гибели, так как они или превращаются в капиталистические предприятия или, если пересиливают интересы рабочих, совершенно распадаются».[15]

Когда рабочие играют «в отношении самих себя роль капиталистических предпринимателей», мы понимаем это как самоэксплуатацию. Ваша защита самоуправления опирается на опыт рабочих кооперативов XIX века; в частности, Вы цитируете резолюцию «Кооперативный труд», принятую первым конгрессом МТР. Действительно, Маркс и Энгельс неоднократно поощряли кооперативное движение, особенно производственные кооперативы, не столько из-за достигнутых ими практических результатов, но скорее потому, что они подкрепляли идею о том, что пролетарии смогут прекрасно обойтись без капиталистов. Вот почему Маркс и Энгельс неизменно отмечали ограниченность возможностей кооперативов, постоянный риск вновь попасть под контроль буржуазии. Они стремились избежать того, чтобы кооперативы отвратили рабочих от революционной перспективы, от необходимости взятия власти во всем обществе. В вышеупомянутой резолюции говорится:

«а) Мы считаем, что кооперативное движение является одной из сил, преобразующих современное общество, основанное на классовом антагонизме. Большая заслуга этого движения заключается в том, что оно на  деле показывает возможность замены современной деспотической и порождающей пауперизм системы подчинения труда капиталу – республиканской и благотворной системой ассоциации свободных и равных производителей.

б) Однако ограниченная карликовыми формами, которые только и в силах создать своими усилиями отдельные рабы наемного труда, кооперативная система никогда не сможет преобразовать капиталистическое общество. Для того, чтобы превратить общественное производство в единую, обширную и гармоническую систему свободного кооперативного труда, необходимы общие социальные изменения, изменения основ общественного строя, которые могут быть достигнуты только путем перехода организованных сил общества, то есть государственной власти, от капиталистов и землевладельцев к самим производителям.»[16]

Вы цитируете первый абзац, но не второй, который по-новому освещает проблему и гораздо точнее отражает мысль Маркса. Известно, что в I Интернационале Марксу приходилось вести переговоры с целым рядом путаных социалистических школ, поскольку он рассчитывал, что они прогрессируют. Обретя классовое сознание, рабочее движение избавилось бы от «доктринерских рецептов», и Маркс активно содействовал этому процессу. Кооперативные ассоциации принадлежали к тому же типу «доктринерских рецептов» и способны были подменить собой классовую борьбу, защиту рабочих, профсоюзную борьбу и даже ниспровержение капиталистического общества. Для Маркса было необходимо, чтоб рабочий класс оказался на высоте теоретического понимания того, что ему предстоит осуществить на практике. В этом смысле под «обширной и гармонической системой свободного кооперативного труда» он, бесспорно, имел в виду коммунистическое общество, а вовсе не федерацию рабочих кооперативов.

Первая часть этого проекта резолюции для Вас означает, что борьба за реформы не противоречит революционному ниспровержению капитализма, а дополняет его. Но подобное дополнение возможно было лишь в эпоху прогресса капитализма, когда буржуазия могла еще играть революционную роль по отношению к остаткам феодализма, когда рабочие должны были участвовать в парламентской и профсоюзной борьбе за признание демократических прав, чтобы навязать проведение широкомасштабных социальных реформ и ускорить тем самым возникновение условий для коммунистической революции. Сегодня, напротив, мы переживаем эпоху упадка капитализма. После начала первой мировой войны, со вступлением капитализма на новую стадию – империализма и упадка – реформы стали невозможны. Без подобного исторического вывода в духе марксизма можно в итоге забыть о предупреждении Ленина, сделанном в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский»:  «Один из скрытых методов оппортунизма состоит в повторении позиций, справедливых в прошлом».

Вы утверждаете, что, согласно Марксу, «социализм возникает в недрах старого и умирающего буржуазного общества». Если мы откроем, например, «Манифест Коммунистической партии», мы не обнаружим в нем ничего подобного. Маркс и Энгельс объясняют, что буржуазия постепенно развивала новые производственные отношения в недрах феодализма, и ее политическая революция послужила завершением достигнутого ранее экономического господства. Затем они показывают, что применительно к пролетариату процесс обратный: «Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретенное ими положение в жизни, подчиняя все общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом. У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность».[17] Политическая революция пролетариата представляет собой необходимое условие для возникновения новых производственных отношений. То, что возникает в недрах буржуазного общества – это условия для социализма, а не сам социализм.

Жестокие законы конкуренции

Чтобы подкрепить собственную аргументацию, вы развиваете идею о том, что «упадок означает экономическую стагнацию, расцвет преступности, увеличение нищеты и безработицы, слабую и нестабильную государственную власть (ярким примером этого являются солдатские императоры в Древнем Риме, которые держались у власти лишь несколько месяцев), острую классовую борьбу. И самое главное, о чем вы не упоминаете в своей книге «Упадок капитализма», - это возникновение новых классовых отношений в недрах старого, умирающего общества. В Римской империи это колоны, рабы на сельских латифундиях, то есть по сути своей крепостные. В период разрушения буржуазного общества это самоуправляющиеся предприятия, точнее, кооперативы.» Действительно, при упадке капитализма для буржуазного общества характерна высокая нестабильность. Буржуазия сталкивается с беспрецедентным экономическим спадом, кризис перепроизводства вызывает опустошительный эффект в силу нехватки рынков сбыта в мировом масштабе, межимпериалистическое соперничество обостряется и ведет к мировой войне. В сложившейся ситуации буржуазия прибегает к упрочению государства, как это было во время упадка Римской империи и, в том, что касается феодализма, при абсолютной монархии. Обострение конкуренции, необходимость сверхэксплуатации пролетариата, массовая безработица, тоталитарное государство, опутавшее своими щупальцами все гражданское общество (а вовсе не «слабое и нестабильное государство») – вот те причины, которые отныне делают невозможным выживание рабочих кооперативов.

Мы совершенно согласны с Вами, что «по вопросу [о государственном капитализме] правы были левые коммунисты, а не Ленин». Они интуитивно поняли, что капитализм в России способен развиваться даже в отсутствие частнособственнической буржуазии и что власть рабочего класса под угрозой. Действительно, по причине изоляции революции рабочие советы утратили власть, перешедшую к государству, с которым полностью отождествлялась партия большевиков. Однако мы не во всем согласны с тем, что предлагала Рабочая оппозиция Коллонтай. Требование того, чтобы управление предприятиями и обмен продукцией происходили под контролем рабочих каждого завода, могло лишь усугубить, усложнить проблему. Рабочие не только не добились даже символической власти, они утратили свое классовое единство, которое нашло такое замечательное проявление в возникновении рабочих советов и влиянии в них реальной авангардной партии, партии большевиков.

Вы, напротив, полагаете, что: «Для рабочих гораздо легче и удобнее контролировать производство на уровне предприятий. […] После Октября 17-го экономика управлялась централизованно. В итоге социализм переродился в государственный капитализм, вопреки воле большевиков. […] Итак, при социализме управление экономикой не будет функцией рабочих советов, они не будут планировать производство и распределять продукцию. Если наделить этими функциями рабочие советы, социализм неизбежно эволюционирует в государственный капитализм». Что касается нас, мы убеждены, что централизация является основополагающей для рабочей власти. Если Вы отделяете централизацию от социализма, значит, Вы требуете анархических автономных общин и спада производительных сил. В России одна централизованная сила, государство, подменила другую, рабочие советы. Откуда же взялась бюрократия, а затем новая сталинская буржуазия? Из государства, а не из рабочих советов, которые пришли в упадок  и перестали существовать как таковые. Не централизация явилась причиной перерождения русской революции. Если советы до такой степени ослабли, если сами большевики оказались проглочены государством, то произошло это из-за изоляции революции. Пулеметы, расстреливавшие немецкий пролетариат, словно рикошетом попали по российскому пролетариату, который немного спустя превратился в раненого, ослабевшего, обескровленного гиганта. Еще одно подтверждение великого урока русской революции: социализм в одной стране невозможен!

В заключение возвратимся к Вашей концепции самоуправления предприятий при капитализме.[18] В этих кооперативах рабочие коллективно решают, как распределить прибыль. Наемный труд не существует, «рабочие получают полный эквивалент произведенной ими стоимости, а не эквивалент стоимости их собственной рабочей силы, вложенной в производство». Прежде всего, мы полагаем, что здесь имеет место путаница между тем, что должно означать «меновую» и «потребительную стоимость»: последняя означает полезность продукта, его возможное использование. И одной из главных особенностей процесса производства, осуществляемого современным пролетариатом, по сравнению с другими историческими эпохами, является именно то, что стоимость продукции может присваиваться лишь всем обществом: в отличие от пары обуви, сделанной, например, ремесленником-сапожником, сотни миллионов электронных чипов, произведенных рабочими «Интел» или АМД, не имеют «сами по себе» никакой потребительной стоимости; они имеют потребительная стоимость лишь в качестве составляющих других механизмов, производимых другими рабочими на других предприятиях, составляющих целую производственную цепочку. То же самое можно применить и к современным «сапожникам»: рабочие в провинции Синьцзян (Китай) производят 700 миллионов пар обуви в год - трудно вообразить, что они сами могли бы носить их все! Точно так же нелегко представить самоуправляемое предприятие, распределяющее среди своих работников самоходный зерновой комбайн или шариковые ручки.

Но допустим, как Вы говорите, рабочие получают одновременно эквивалент переменного капитала и произведенной прибавочной стоимости. Тем не менее, они не могут потреблять прибыль предприятия целиком, лишь его относительно небольшую часть, остаток же превращается в новые средства производства. Действительно, законы конкуренции (поскольку конкуренцию никто не отменял) таковы, что всякое предприятие должно расти и увеличивать свою производительность, если не хочет ликвидироваться. Таким образом, часть прибыли должна накапливаться и вновь превращаться в капитал. И обязательно часть более значительная, чем на несамоуправляющемся предприятии, поскольку иначе самоуправляющееся предприятие не сможет добиться такого же быстрого роста, как другие, и опять-таки ликвидируется. Издержки производства, себестоимость продукции на самоуправляющемся предприятии должны быть как минимум не выше, чем на других предприятиях капиталистической индустрии, иначе не найдется покупателей на его продукцию. Все это неизбежно означает, что рабочие самоуправляющихся предприятий должны приспосабливать свою зарплату и темпы производства к тем, которые существуют на капиталистических предприятиях: одним словом, эксплуатировать самих себя.

Более того, условия эксплуатации здесь ничем не отличаются от других, потому что рабочая сила остается подчинена овеществленному труду и отчуждена от накопленного труда, от капитала. А что происходит с той долей прибыли, которая на традиционном капиталистическом предприятии направлена на личное потребление хозяина или составляет дивиденды акционеров? Рабочие, которые обрадовались было, присоединив ее к своим зарплатам, вскоре разочаровываются. Руководители, которых они избрали и облекли своим доверием, быстро сумеют убедить их отказаться от этой доли и даже пойти на сокращение зарплаты.

«Но ни переход в руки акционерных обществ, ни превращение в государственную собственность [ни превращение в самоуправляющиеся предприятия, могли бы мы добавить] не уничтожают капиталистического характера производительных сил»,[19] - писал Энгельс в «Анти-Дюринге». Изменения в юридическом статусе предприятий ничего не меняют в их капиталистическом характере. Ибо капитал – не форма собственности, это – социальные отношения. Лишь политическая революция пролетариата, придав новую ориентацию общественному производству, способна уничтожить капитал. Но этого невозможно добиться, отступив назад от уровня интернациональной социализации, достигнутой при капитализме. Напротив, эту социализацию необходимо довести до конца, вывести за пределы национальных рамок, рамок предприятий и разделения труда. Тогда лозунг «Манифеста Коммунистической партии обретает полный смысл: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Ждем Вашего ответа. С товарищеским коммунистическим приветом,

ИКТ

С 1989 года мировой пролетариат переживает длительный период снижения своей классовой сознательности и боевитости. Крах якобы «коммунистических» режимов и буржуазная пропаганда о «невозможности» альтернативы капиталистическому общественному устройству оказали глубокое воздействие на его способность видеть в себе класс, призванный играть историческую роль в свержении капитализма и строительстве нового общества. В результате старые песни Маркузе, Франкфуртской школы и пр., провозглашавшие исчезновение пролетариата и замены его новыми «историческими субъектами», пользуются растущим успехом у товарищей, которые задаются вопросом о том, «как бороться» против мира варварства и нищеты. Однако ввиду продолжающегося усугубления капиталистических противоречий, в частности, экономического кризиса, подобное положение вещей постепенно преодолевается.  Международный пролетариат вновь обретает боевитость[1] и развивает сознательность, о чем свидетельствует возникновение меньшинств, которые ставят не только вопрос о том, «кто является революционным субъектом», но и: «Какие цели и средства необходимы пролетариату, чтобы возродить его революционный характер?»[2]

В связи с подобной постановкой вопросов деятельность Интернационалистской Коммунистической группы (ИКГ) сеет великую путаницу. С одной стороны, она позиционирует себя как «крайне революционная» (отрицает парламентаризм и национализм, осуждает левую и крайне левую фракции капитализма, критикует частную собственность и т. д.), но, с другой стороны, «критически» поддерживает, вместе с крайне левым крылом капитала, некоторые реакционнейшие позиции буржуазии и яростно нападает на классовые принципы пролетариата и его подлинные коммунистические организации. Таким образом, политическая эволюция ИКГ на протяжении последних двадцати пяти лет сводится к плохо скрываемой поддержке откровенно буржуазных проектов под предлогом того, что за ними кроются «массовые пролетарские движения». Целью данной статьи является разоблачение этой лжи.

Политическая эволюция ИКГ

Отколовшись от ИКТ в 1979 году, ИКГ с тех пор поддерживала все буржуазные проекты:

• В начале 1980-х гг. она неожиданно выступила на стороне Революционного Народного блока Сальвадора в войне, которая на протяжении этого десятилетия потрясала страну (и в которой противостояли друг другу российский и американский империализмы). ИКГ обличало руководство этого блока за буржуазность, но, полагая, что «за ним» скрывалось «массовое революционное движение», решило его поддержать;[3]
• С середины 1980-х гг. в борьбе между буржуазными фракциями, представленными, с одной стороны, «Сендеро Луминосо»,[4] а с другой, правящими кругами перуанской буржуазии, ИКГ косвенным образом встала на сторону сендеристов под предлогом «поддержки заключенных-пролетариев, жертв терроризма буржуазного государства»;[5]
• В конце 1980-х – начале 1990-х гг., когда происходила борьба националистского движения в алжирской Кабилии (1988 г.) и в иракском Курдистане (1991 г.), ИКГ использовала более мудреные предлоги для оправдания своей поддержки этих движений: она заявляла о создании «массами» «рабочих советов», в то время как сама вынуждена была признать, что в случае Кабилии эти «рабочие советы» на самом деле являлись межклассовыми организациями хуторов или кварталов, создаваемыми племенными вождями или лидерами националистических либо оппозиционных партий, и во многих случаях так и назывались – «комитеты племени»![6] В отношении недавних межимпериалистических конфликтов ИКГ вела себя подобным же образом. Кроме решительной поддержки восстания в Ираке (к этому вопросу мы вернемся в конце данной статьи), необходимо отметить, как в конфликте между Израилем и Палестиной она выискивала проявления пацифистской идеологии в левом лагере израильской буржуазии, представляя их, пусть «критически», ничем иным, как «первым шагом к революционному пораженчеству». Так, в издании группы цитируется следующий отрывок из письма уклониста от военной службы, который, конечно, рисковал, высказывая свое возмущение войной, но при этом его протест не выходил за пределы национализма: «Ваша армия, которая называет себя «Силы Обороны Израиля», является всего лишь вооруженным крылом движения колоний. Эта армия не создана для обеспечения безопасности израильских граждан, она обеспечивает лишь преследование воровства на палестинской территории. Мне, еврею, отвратительны преступления этого ополчения в отношении палестинского народа. Мой долг как еврея и человека – категорический отказ от какой бы то ни было службы в этой армии. Как сын народа, ставшего жертвой погромов и разрушений, я отказываюсь участвовать в вашей безумной политике. Мой долг как человека – отказаться от участия в любом учреждении, которое совершает преступления против человечности» (цит. по статье «Мы не израильтяне, не палестинцы, не иудеи, не мусульмане… Мы – пролетариат!», «Коммунизм», № 54, апрель 2003 г.). Действительно, если оставить в стороне намерения автора письма, его могли бы подписать те фракции израильского капитала, которые, чувствуя растущее недовольство рабочих и населения бесконечной войной, публично критикует методы ее ведения. В письме говорится об «обеспечении безопасности израильских граждан», что означает по существу безопасность израильского капитала. В письме поставлена проблема интересов не трудящихся и угнетенных масс, а израильской нации.  То есть все в нем – защита нации и национального капитала – служит основой империалистической войны.

 Восхваление всего, что противно революционным принципам

«Вклад» ИКГ можно свести к коктейлю «радикальных» и типично «третьемирских» позиций, замешанных на буржуазном левачестве. Как ИКГ примиряет «две вещи несовместные»? А вот как: к чему презирать пролетарское движение лишь за то, что руководство его буржуазно? Разве русская революция 1905 года не началась с манифестации, руководимой попом Гапоном?

Этот «аргумент» базируется на софизме, представляющем собой, как мы увидим, зыбучий песок, на котором возведены все «теоретические» построения ИКГ. Софизм - это ложное утверждение, выведенное из верных посылов. Проиллюстрировать это можно известным примером: «Сократ смертен, все люди смертны, все люди – Сократы». Таким образом, речь идет об абсурдном утверждении, чистой умственной игре, состоящей в сцеплении силлогизмов.

Революция 1905 года была подлинно пролетарским движением, вызвавшим подъем широких масс, которые вышли на улицы и поначалу стали объектом попыток манипуляций со стороны царской полиции. Но это вовсе не означает, что всякое движение, имеющее «большие слабости» и «руководимое буржуазией», является пролетарским. Именно здесь коренится грубый софизм господ из ИКГ! Существует немало «массовых движений», организованных фракциями буржуазии к собственной выгоде. Такие движения вызывали мощные столкновения, приводившие к смене правительств, которые зачастую называют «революциями». Но это не делает их пролетарскими движениями, сопоставимыми с революцией 1905 года.[7]

Пример метода амальгамы, используемого ИКГ, - ее анализ событий в Боливии в 2003 году. Там также наличествовали вышедшие на улицы массы, нападения на банки и буржуазные учреждения, блокирование дорог, грабеж супермаркетов, линчевания, свержения президентов… То есть все элементы для того, чтобы ИКГ, говоря о «становлении пролетариата», написала: «Уже давно не провозглашали открыто, что необходимо уничтожить власть буржуазии, буржуазный парламент и всю представительную демократию (включая пресловутое Учредительное собрание) и создать пролетарскую власть для осуществления социальной революции!» («Некоторые ключевые моменты борьбы пролетариата в Боливии», «Коммунизм», № 56, октябрь 2004 г.).

Любой, кто хоть сколько-нибудь серьезно проанализирует боливийские события, не увидит в них ничего похожего на «уничтожение» буржуазной власти и «создание пролетарской». Движение с начала до конца отстаивало буржуазные требования (национализацию топливной отрасли, учредительное собрание, признание национальной автономии аймара и пр.), его общие цели были связаны со столь «революционными» лозунгами, как «покончить с неолиберальной моделью», «установить другую форму правления», «бороться против империализма янки».[8]

ИКГ вынуждена это признать, но тут же извлекает из рукава «неопровержимый» аргумент: вышеизложенное относится к «слабостям» движения! Следуя подобной неопровержимой логике, борьба с начала до конца за буржуазные требования способна пережить чудесную мутацию, которая приведет пролетариат к власти, чтобы осуществить социальную революцию. Подобная «ультрарадикальная» версия волшебных сказок позволяет ИКГ чудовищно искажать сущность пролетарской борьбы.

Всякое общество, переживающее кризис и распад, как это сегодня происходит с капитализмом, испытывает все более мощные конвульсии: волнения, бунты, нападения, беспорядки, повторяющиеся нарушения элементарных правил жизни в обществе. Но этот явный хаос не имеет ничего общего с социальной революцией. Последняя, в особенности, если речь о пролетарской революции, осуществляется угнетенным и революционным классом, реально потрясает установленный порядок, ставит его с ног на голову, но делает это сознательно и организованно, ввиду перспективы социальной трансформации. «Несомненно, когда великие оппортунисты Германии слышат о революции, у них сразу же возникает мысль о кровопролитии, уличных боях, порохе и свинце, и, делая логический вывод о том, что всякая массовая стачка неизбежно ведет к революции, - заключают, что надо держаться в стороне. И на самом деле в России мы видим, что почти каждая массовая стачка завершается кровавыми столкновениями с царистскими силами правопорядка; это справедливо как для объявленных политическими забастовок, так и для экономических конфликтов. Но революция – это нечто иное, и вовсе не обязательно кровавая баня. В отличие от полиции, которая под революцией разумеет просто-напросто уличные бои и стычки, то есть «беспорядки», научный социализм видит в революции прежде всего глубокое внутреннее потрясение классовых отношений» (Роза Люксембург «Массовая стачка, партия и профсоюзы»). Не подлежит сомнению, что пролетарская революция является насильственной, ведет кровавые бои, но это – лишь средства, находящиеся под сознательным контролем пролетарских масс, тесно связанные с их революционными целями. ИКГ, развивая типичный для нее софизм, выделяет из живого феномена революции один только элемент – «беспорядок», «нарушения общественного порядка» - и далее делает «логический» вывод о том, что всякая конвульсия, потрясающая буржуазное общество, является «революционной».

Слепой активизм «мятежных масс» используется ИКГ, чтобы контрабандой протолкнуть тезис о том, будто бы они отвергают выборы и ступили на путь преодоления демократических иллюзий. Так, группа сообщает нам, что лозунг «Пусть все они уходят!», выдвинутый мелкой буржуазией Аргентины во время волнений 2001 года, ведет еще дальше, чем произошедшее в России в 1917 году: «Лозунг «Пусть все они уходят, пусть не останется ни одного!», выходит, однако, за пределы политики, в частности, за пределы критики демократии; Он гораздо понятнее тех лозунгов, которые можно обнаружить у значительно более мощных повстанческих движений, включая Октябрь 1917 года в России, где одним из центральных лозунгов стал «Хлеба и мира!»» («По поводу рабочей борьбы в Аргентине», «Коммунизм, № 56, октябрь 2004 г.).

Господа из ИКГ скандальным образом фальсифицируют исторические факты. В действительности лозунгом Октября был «Вся власть Советам!», то есть вопрос был поставлен таким образом, что возникла возможность действенной критики демократии, борьбы с буржуазным государством и создания на его развалинах диктатуры пролетариата. А лозунг «Пусть все они уходят!» содержит в себе утопическую мечту о «демократическом возрождении» посредством «прямого участия народа» без «профессиональных политиков». В результате в Аргентине не произошло никакого «разрыва» с демократией, а наоборот, цепи ее укрепились, и доказывает это факт, о котором сообщает сама ИКГ: «Во время выборов большинство проголосует «из протеста», против всех. Пролетарские группы издают предвыборные памфлеты под шапкой: «Ни за какую партию. Я не голосую ни за кого. Протестное голосование» («По поводу рабочей борьбы в Аргентине», «Коммунизм», № 54, апрель 2003 г.). И это – протест против выборов! Наоборот, подобные акции увеличивают число участников предвыборного фарса, призывая людей голосовать, даже если они не доверяют «нынешним политикам», выразить свое недоверие к ним и доверие к избирательной системе!

ИКГ протаскивает защиту демократии через черный ход, напустив тумана активизма, после того, как торжественно выпроводила ее через парадный. Так, опять же в Аргентине, она поддерживает escraches, акции протеста перед домами военных, замешанных в варварских преступлениях времен грязной войны (1976-1983 гг.). Эти акции, инициатором которых выступил «ультрадемократ» Киршнер, сегодня представляют собой маневр аргентинского государства с целью отвлечь внимание от усиливающегося наступления на условия жизни пролетариата и большинства населения. Несколько аргентинских лампасников используются в качестве козлов отпущения, чтобы недовольные массы смогли выпустить пар. По мнению ИКГ, это вовсе не ослабляет сознательности пролетариата: «Подобное общественное осуждение способствует развитию силы пролетариата, поскольку в акциях участвует немало людей (соседи, друзья…)» (там же). За такими пафосными словами кроется типичная реальность протестов против репрессий, проводимых городскими коллективами (соседями, друзьями, жителями кварталов), призванных подкрасить демократический фасад государства.[9]

Средства пролетарской борьбы с точки зрения ИКГ

То, что предлагает ИКГ в качестве метода борьбы пролетариата, является ничем иным, как профсоюзной и даже социал-демократической деятельностью, отличающейся от предложений классических левых лишь словесным радикализмом, преувеличением роли насилия и манерой клеить ко всему ярлык «пролетарский».

В своих рассуждениях о пролетарской автономии и ее границах («Коммунизм», № 54, апрель 2003 г.) на примере аргентинских событий 2001 года ИКГ указывает на то, чем может являться квинтэссенция боевитой организации трудящихся и ее методов борьбы: «В ходе этого процесса классового становления пролетариат создает массовые ассоциации, например, общие собрания кварталов. Последним, в свою очередь, предшествовали, сделали их возможными, породили их структуры более постоянные и организованные: объединения пикетерос, описанные выше, и другие организации, которые годами выступали против безнаказанности палачей и убийц аргентинского государства (Матери с Майской площади…), ассоциации борющихся трудящихся (оккупировавших заводы) или движение пенсионеров. Корреляция между различными типами структур, определенная связь между некоторыми из них и воспринятыми ими формами прямого действия (sic), позволили состояться автономии пролетариата в Аргентине и являют собой пример, способный распространиться на обе Америки и весь мир: пикеты, escraches, организованный грабеж и объединения кварталов вокруг огромных котлов, чтобы все могли питаться каждый день…» («По поводу рабочей борьбы в Аргентине», «Коммунизм», № 54, апрель 2003 г.).

Ну вот! Собрания кварталов, которые во время волнений 2001 года в Аргентине в основном отражали отчаяние мелкой буржуазии, превратились в «массовые структуры рабочих объединений».[10]

Однако еще лучше отражает представления ИКГ о «рабочих объединениях» ее утверждение о том, будто этой «самоорганизации пролетариата» «предшествовали, сделали… возможными, породили» ее такие «постоянные структуры», как пикетерос, коллективы оккупированных заводов и даже Матери с Майской площади!

Подобная позиция опять-таки находится в русле того, что предлагают левая и крайне левая фракции капитала: если вы хотите бороться, вам нужно предварительно обзавестись массовой организацией, которая охватит вас по секторам (профсоюзы, кооперативы, организации противников репрессий, молодежи, пенсионеров, безработных, жителей кварталов и т. п.). И какие же уроки извлекают пролетарские элементы из участия в подобных структурах? Они не способствуют развитию организованности, сознательности и силы рабочего класса, а, напротив, представляют собой орудия буржуазного государства для дезорганизации, атомизации, разобщения рабочих, попадающих в сети буржуазии. Это – не средства борьбы пролетариата против буржуазного государства, а оружие буржуазии в борьбе против пролетариата.

Потому что при упадочном капитализме не может существовать постоянно действующей массовой организации, которая ставит своей целью лишь ограничение того или иного проявления капиталистического угнетения и эксплуатации. Подобный тип организации, именно в силу того, что не способен реально выступить против буржуазного государства, неизбежно поглощается последним. И, таким образом, обязательно интегрируется в его демократические механизмы тоталитарного контроля над обществом, в частности, над рабочим классом. При упадочном капитализме существование единых организаций экономической и политической защиты рабочего класса обуславливается массовым подъемом рабочих.

В Аргентине мы видели развитие «низовых» организаций: движение пикетерос, самоуправляемые предприятия, сети обмена, получившие название «солидарная экономика», самопровозглашенные профсоюзы, народные столовые… Эти организации возникли в основном на волне протеста рабочих или населения против усугублявшихся эксплуатации и нищеты, и протесты эти происходили за пределами профсоюзов и официальных институтов, зачастую даже были направлены против них. Однако попытки поставить деятельность подобных организаций на постоянную основу неизбежно приводили к их поглощению буржуазным государством, в частности, благодаря оперативному вмешательству благотворительных организаций (НПО католической церкви и даже перонистов) и особенно накипи левацких организаций (главным образом, троцкистских).

Самый явный пример антирабочего характера этих постоянных организаций – движение пикетерос. В 1996-1997 гг. в различных регионах Аргентины безработные перекрывали дороги, требуя улучшения своего положения. Эти первые акции представляли собой самую настоящую пролетарскую борьбу. Однако они не могли обрести всеобщий характер по причине отступления рабочего класса в мировом масштабе, снижения его сознательности и боевитости. Тогда казалось, что при всей своей неспособности эффективно противостоять буржуазному государству они постепенно будут рассматриваться как средство давления на него. Безработных мало-помалу «организовали» радикальные профсоюзы и крайне левые группы (в основном, троцкисты), создав движение пикетерос, которое выродилось в настоящее благотворительное движение (государство распределяло продовольствие между многочисленными группами пикетерос в обмен на контроль над рабочими).

Но, вопреки подобным выводам, сделанным активистами в самой Аргентине,[11] и интересам рабочего класса, ИКГ всеми силами способствовала упрочению антипролетарского мифа о движении пикетерос, представив его прямо-таки проявлением возрождения аргентинского пролетариата: «Становление пролетариата в Аргентине было бы невозможно без развития движения пикетерос, основной ударной силы пролетарских объединений на протяжении последних пяти лет. Пикетирование дорог и автострад в Аргентине и его распространение на другие страны продемонстрировали всему миру, что пролетариат как субъект истории не умер и что транспорт представляет собой Ахиллесову пяту капитала на нынешней стадии развития»[12] («По поводу рабочей борьбы в Аргентине», «Коммунизм», № 54, апрель 2003).

И когда действительность показывает несостоятельность анализа ИКГ, она выкручивается, ссылаясь на слабость движения пикететрос, его «институционализацию», избегая прямо говорить об его интеграции в буржуазное государство. Так, рассказывая о конгрессе ассоциаций пикетерос, который состоялся в 2000 году, группа соглашается: «Однако этот конгресс, которому предстоит разработать план борьбы, направленный на перекрытие еще большего числа дорог в течение ближайшего месяца, станет объектом попытки подчинить его со стороны тенденции, стремящейся институционилизировать движение. К ней относятся: ПЦАТ (Профцентр аргентинских трудящихся), массовая Федерация Земли и Жилищ, ССС (Классическое Боевое Течение) и «Рабочий полюс/Рабочая партия». Эта тенденция, представляющая собой смесь различных идеологий, в том числе левого толка (радикальный популизм, троцкизм, маоизм), стремится на практике сделать официальным движение пикетерос, превратить его в достойного участника переговоров с государством, имеющего постоянных представителей и четко сформулированные требования («свобода заключенным социальным борцам», «планы обеспечения рабочих мест и прекращение неолиберальной политики социального примирения»), что ведет приверженцев данной тенденции к принятию условий, подрывающих силу движения и направленных на его ликвидацию» («По поводу рабочей борьбы в Аргентине», «Коммунизм», № 54, апрель 2003 г.).

Но для ИКГ это вовсе не означает утрату движением пролетарского характера, как свидетельствует тот факт, что «массы пикетерос игнорируют подобные предписания, отвергают легальные методы, которые хотят им навязать, и не желают отказываться от своих собственных методов борьбы: использования капюшонов (общепринятое в движении из соображений безопасности), полного перекрытия дорог и даже занятия банковских отделений и местных органов власти» («По поводу рабочей борьбы в Аргентине», «Коммунизм», № 54, апрель 2003 г.).

В итоге ИКГ следует тем же моделям, что и буржуазное левачество: представители последнего также рассуждают об «институционализации» массовых организаций, добавляя, что есть «низы», которые служат противовесом руководству и берут на себя инициативу в «борьбе». Каковы средства последней? Ношение капюшона или бесплодный радикализм, выражающийся  в «полном перекрытии дорог», которые ловко предлагают профсоюзники, когда опасаются, что движение выйдет за заданные ему рамки.

Атака на собственность и «будущее» общество в глазах ИКГ

 По мнению группы, цель пролетариата будто бы состоит в «овладении всеми средствами существования путем наступления на буржуазию и ее государство». Подобное «овладение» уже произошло, опять-таки в Аргентине: «Начиная с 18 декабря по всей Аргентине пролетариат штурмует супермаркеты, машины с продовольствием, магазины, банки, заводы…, распределяет экспроприированные товары между пролетариями и снабжает добытыми таким образом продуктами «народные» столовые» («По поводу рабочей борьбы в Аргентине», «Коммунизм», № 54, апрель 2003 г.). «Коммунистическая» программа ИКГ сводится к тому, что «пролетарии непосредственно экспроприируют буржуазную собственность, чтобы удовлетворить свои насущные потребности».

Подобные фразы, как и вообще крикливый словесный радикализм ИКГ, могут напугать какого-нибудь тупого буржуя. Они способны даже произвести впечатление на возмущенных, но невежественных людей. Но если анализировать их серьезно, выясняется, что они более чем реакционны. Целью пролетариата вовсе не является «непосредственная» экспроприация имеющихся богатств, по той простой причине, что, как показал Маркс, рассматривая теории Прудона, капиталистическая эксплуатация коренится не в способе распределения продукции, а в общественных производственных  отношениях.[13]

Называть «сакео» (экспроприацию товаров) «прямой экспроприацией буржуазной собственности» - в этом кроется подвох, прикрытый «марксистской» терминологией. «Сакео» - не покушение на собственность как таковую, а лишь переход ее в другие руки. Здесь ИКГ является непосредственной преемницей доктрин Бакунина, который считал бандитов «самыми последовательными революционерами». Когда одни экспроприируют других, не происходит никакого «революционного» развития, напротив – воспроизводится сама логика буржуазного общества: буржуазия экспроприирует крестьян и ремесленников, превращая их в пролетариев, буржуа экспроприируют друг друга в условиях жестокой конкуренции, характерной для этой системы. Кража потребительских товаров, каковы бы ни были ее формы, не выходит за рамки капиталистических производственных отношений (вор, присваивающий чужую собственность, торговец, занимающийся мошенничеством, мелкий или крупный капиталист, грабящий потребителей или своих конкурентов, и т. д.). Если мы хотим представить общество, лозунгом которого был бы «экспроприируйте друг друга!», нам стоит лишь взглянуть на капитализм: «Коммерческая спекуляция на ценах, спекуляция шляхтичей, случайные фиктивные сделки, фальсификация продовольствия, надувательства, растраты чиновников, воровство, взломы и грабежи так слились друг с другом, что стерлась грань между честными бюргерами и преступниками. Здесь повторяется такое явление, как регулярное и быстрое разложение буржуазных добродетелей, когда их пересаживают на чуждую социальную почву, в условия заморских колоний. Отбросив привычные рамки и устои морали и права, буржуазное общество, сокровенным жизненным законом которого является глубочайшая аморальность – эксплуатация человека человеком, впадает непосредственно и безудержно в примитивное разложение» (Люксембург Р. Рукопись о русской революции// Люксембург Р. О социализме и русской революции. М., 1991, с. 329.).

«Покушение на собственность» - формула эта в итоге оказывается столь же эффектной, сколь и бессмысленной. В лучшем случае она ведет к таким последствиям, которые даже не затрагивают причин. В своей полемике с Прудоном Маркс отвергает подобный словесный радикализм: «В каждую историческую эпоху собственность развивалась по-разному и в совершенно различных общественных отношениях. Таким образом, дать определение буржуазной собственности – значит, изложить все общественные отношения буржуазного производства. Стремление дать собственности определение как независимому отношению, отдельной категории, абстрактной и извечной идеи – лишь метафизическая либо юридическая иллюзия».[14]

 Каким должно быть общество будущего, по мнению ИКГ? Она с ученым видом заявляет, будто «неизменной целью пролетарской революции является как можно меньше работать и как можно лучше жить; в конечном итоге эта цель совершенно не отличается от той, за которую боролся раб против рабовладения 500 или 3000 лет назад. Пролетарская революция – не что иное, как историческое обобщение борьбы за материальные интересы всех эксплуатируемых классов древности» («Власть и Революция», «Коммунизм», № 56, октябрь 2004 г.).

Типичная для мелкобуржуазного студенческого настроя, дерзкая тирада ИКГ в защиту «сокращения рабочего времени» не способна представить более широкое видение труда, чем отчужденная деятельность, каковым он является в классовых обществах, в частности, при капитализме. Такое представление ИКГ бесконечно далеко от понимания того, что в обществе, освобожденном от эксплуатации, труд перестанет отуплять и, напротив, будет способствовать расцвету человеческой личности.

Заявлять о том, что «неизменной целью» (так) «пролетарской революции» является «как можно меньше работать и как можно лучше жить» - значит, сводить программу пролетариата к смехотворной банальности. Если не брать в расчет отдельных «трудоголиков», перед всеми стоит именно такая «неизменная цель», начиная с мистера Буша, который, хотя и является президентом США, каждый день отдыхает после обеда. имеет выходные в конце недели, ленится, как только может, на деле реализуя «революционный» принцип ИКГ.

Цель настолько «неизменна», что, действительно, относится к разряду стремления всего человеческого рода в прошлом и будущем, и столь демократический принцип свойствен одновременно рабам, крепостным, пролетариям… Подобное приравнивание означает отрицание всего, что характеризует коммунистическое общество – специфический продукт исторического бытия и становления пролетариата. Пролетариат – наследник всех угнетенных классов, бывших его предшественниками на протяжении исторического процесса, что, однако, не означает, будто он имеет такую же природу и цели, как они, одинаковую с ними историческую перспективу. Эту элементарную истину исторического материализма ИКГ отправило на свалку, заменив дешевыми софизмами.

В своей работе «Принципы коммунизма» Энгельс напоминает, что «трудящиеся классы, в зависимости от различных ступеней общественного развития, жили в различных условиях и занимали различное положение по отношению к имущим и господствующим классам». Он показывает различия, существующие между рабом и современным пролетариатом, в частности: следующее: «Раб считается вещью, а не членом гражданского общества. Пролетарий признается личностью, членом гражданского общества. Следовательно, раб может иметь более сносное существование, чем пролетарий, но пролетарий принадлежит к обществу, стоящему на более высокой ступни развития, чем раб.» В чем заключается цель раба? «Раб освобождает себя тем, что из всех отношений частной собственности уничтожает одно только отношение рабства и благодаря этому тогда только становится пролетарием; пролетарий же может освободить себя, только уничтожив частную собственность вообще». Освобождение раба представляет собой не отмену эксплуатации, а переход, к другой, более высокоорганизованной форме эксплуатации – «свободного труженика», подчиненного капиталистическому наемному труду, как это происходило, например, в США во время войны Севера и Юга. Аналогичным образом исследует Энгельс и различия между крепостным и пролетарием: «Крепостной освобождает себя либо тем, что убегает в город и становится там ремесленником, либо тем, что доставляет своему помещику вместо работы или продуктов деньги, становясь свободным арендатором, либо тем, что он прогоняет своего феодала, сам становясь собственником. Словом, он освобождает себя тем, то так или иначе входит в ряды класса, владеющего собственностью, и вступает в сферу конкуренции. Пролетарий же освобождает себя тем, что уничтожает конкуренцию, частную собственность и все классовые различия».[15]

Эти различия превращают пролетариат в революционные класс нынешнего общества и составляют материальную основу его исторической борьбы.

ИКГ одним взмахом перечеркивает все это, предлагая всем желающим низкосортную «революцию», воплощающую собой беспорядок и анархию, к которым неуклонно ведет развитие капитализма.

 Бредовая демагогия ИКГ, оправдывающая ее поддержку вторжению империалистических банд в Ирак

 Мы показали, что вся доктрина ИКГ основывается на грубых софизмах. Ее возмутительная поддержка восстания во время преступной и хаотичной империалистической войны, терзающей Ирак, базируется на двух из них.

1.      Империалистическая война будто бы является составной частью классовой борьбы капитализма против пролетариата

Классовая борьба – движущая сила истории. Фундаментальный антагонизм капитализма – классовая борьба между пролетариатом и буржуазией. Однако должны ли мы делать из этого глупый вывод о том, что данный антагонизм находит проявление во всяком конфликте? Так безо всякого стеснения заявляет ИКГ. Для нее «война все более откровенно становится гражданской, социальной, направленной непосредственно против классового врага – пролетариата» («Гаити: пролетариат противостоит мировой буржуазии», «Коммунизм, № 56, октябрь 2004 г.). Таким образом, «террор находит конкретное воплощение в борьбе против социальной агитации путем военной оккупации (Ирак, Афганистан, бывшая Югославия, Чечня, большинство африканских стран…), в борьбе против подрывной деятельности при помощи тюрем, пыток и т. д…. Становится все труднее выдавать эти международные полицейские операции против пролетариата за войны, ведущиеся правительствами» («И Агила III не прошел!», «Коммунизм», № 56, октябрь 2004 г.).

Нельзя вообразить большего радикализма! Но к чему ведет сей помпезный радикализм? К тому, что в одну корзину кладутся борьба рабочего класса, империалистические войны, всякого рода социальная агитация… Это находит конкретное воплощение в призыве к поддержке исламистских боевиков (составляющих основную часть заключенных таких концлагерей, как Гуантанамо), явных жертв социальной войны «против пролетариата», а также действующих в Ираке обыкновенных банд под предлогом, что они противостоят «международным полицейским операциям против пролетариата».

2.      Чтобы успешней вести войну против мирового пролетариата, буржуазия будто бы создала мировое государство

По мнению ИКГ, все фракции мировой буржуазии сплотили ряды вокруг США с целью успешного ведения полицейской операции против пролетариата в Ираке. ИКГ сообщает нам, что на Ближнем Востоке ведется столь опасная классовая борьба, что она требует вмешательства мирового жандарма. Вот как ИКГ поносит несчастных слепцов, не видящих подобную «ослепительную реальность» и избегающих ответа на поставленный вопрос: «Но где же оказывается пролетариат во всем этом бардаке? Что он делает? С какими идеологиями борется он в попытке обособиться от всех сил буржуазии и вести с ними борьбу? Именно это должны обсуждать сегодня несколько пролетарских ячеек, которые, вопреки всему, в окружающей нас тошнотворной атмосфере социального мира пытаются высоко нести знамя социальной революции. А вместо этого большинство из них, если не все, завязли в попытках выяснить, какое из межбуржуазных противоречий является наиболее фундаментальным.» («Некоторые размышления о событиях, происходящих сегодня в Ираке», «Коммунизм», № 55, февраль 2004 г.).

И вот ИКГ приходит к выводу, что капитализм имеет единое мировое правительство, отрицая всегдашнюю позицию марксизма о разделении капитала на национальные государства, конкурирующие между собой и ведущие смертельную борьбу на мировой арене: «В мире все большее число территорий оказывается под непосредственным управлением мировых институтов капиталистов, оплотов воров и разбойников, таких, как ООН, МВФ и Всемирный банк… Мировое государство капитала становится все более зримым в попытках навязать свои порядки путем террора» («Гаити: пролетариат противостоит мировой буржуазии», «Коммунизм», № 56, октябрь 2004 г.). Таким образом, ультрарадикальная ИКГ подсовывает нам старую теорию Каутского, энергично раскритикованную Лениным, согласно которой капиталы якобы объединяются в сверхимпериализм. Эту теорию постоянно отстаивают левая и крайне левая фракции капитала, стремясь крепче привязать рабочих к «своим» национальным государствам; они говорят о капитале, «объединенном в мировом масштабе» в «космополитические» институты вроде ООН, МВФ, Всемирного банка, транснациональные корпорации и пр. ИКГ рассуждает в том же духе, предполагая (но не говоря открыто, что еще хуже), будто главный враг – это американский империализм, сверхимпериализм, объединяющий основной мировой капитал. Это вполне согласуется с ее ролью вербовщика на империалистическую войну в Ираке (даже на расстоянии!), которую ИКГ играет, поддерживая буржуазное движение иракских повстанцев, выдавая его за пролетарское: «Мишенью его является весь аппарат, службы, органы, местные представители мирового государства. Эти акты вооруженного сопротивления, отнюдь не бьющие вслепую, имеют свою логику, которую мы увидим, если попытаемся освободиться от стереотипов и идеологического промывания мозгов, которое нам предлагает буржуазия в качестве объяснения того, что происходит в Ираке. За этими целями, в повседневной герилье против оккупационных сил можно различить контуры пролетариата, который пытается самоорганизоваться в борьбе против  всех фракций буржуазии, решивших было навязать региону капиталистические порядки и безопасность, пусть даже невероятно трудно еще судить о независимости нашего класса от буржуазных сил, пытающихся загнать в рамки его гнев, и ярость против всего, что так или иначе относится к мировому государству. Акты саботажа, покушения, манифестации, захваты, забастовки… - это не дело рук исламистов или панарабских националистов. Рассуждать так было бы слишком просто и вполне в духе господствующего дискурса, стремящегося свести нашего видение происходящего к борьбе между «добром и злом», «хорошими и плохими», наподобие вестерна, оставив в стороне смертельного врага капитализма – пролетариат» («Некоторые размышления о событиях, происходящих сегодня в Ираке», «Коммунизм», № 55, февраль 2004 г.).

К какому лагерю принадлежит ИКГ?

Раскол в ИКТ, в результате которого возникла ИКГ, был вызван целым рядом разногласий в бельгийской секции нашей организации, возникших в 1978-1979 гг. по поводу объяснения экономического кризиса, роли партии и ее отношений с классом, природе терроризма, влиянии борьбы пролетариата в странах, находящихся на периферии капитализма… Вскоре несогласные элементы, придерживавшиеся разных позиций, объединились в Тенденцию и затем покинули нашу организацию, создав ИКГ и так и не прояснив разногласий, лежавших в основе раскола. Таким образом, ИКГ была образована не на основе последовательных политических позиций, служащих альтернативой позициям ИКТ, а на базе амальгамы недостаточно проясненных разногласий и, главное, личных амбиций, разочарований и обид.[16] Вследствие этого лидеры группы быстро перессорились между собой, что вызвало два новых раскола,[17] и во главе ИКГ стал деятель, скорее склонный к левачеству и неизменно поддерживающий дело буржуазии.

ИКГ не является типично левацкой, наподобие троцкистов или маоистов, ибо, в отличие от них, не защищает открыто буржуазное государство. Она его даже весьма радикально обличает. Однако, как мы показали в данной статье, ее анализ и лозунги, прикрываемые радикализмом в отношении политических сил и институтов буржуазии, не служат политическому и теоретическому вооружению тех, кто пытается придать политические перспективы закономерному возмущению, вызываемому у них нынешним общественным устройством, а, напротив, заводит их в тупики левачества и анархизма.[18] В особенности это относится к тем активистам, которые, стремясь преодолеть анархизм, могут соблазниться той версией «марксизма», которую предлагает ИКГ, и тем самым прервать процесс своего идейного развития.

Но значение ИКГ не ограничивается этим достаточно важным аспектом. Она подвергает нападкам подлинных революционеров, нашу организацию, в частности. Используя тот же метод софизмов, который мы раскрыли выше, она походя награждает нас эпитетами «социал-демократов». «пацифистов», «каутскианцев», «подручных полиции»…[19] В этом смысле группа вносит свой скромный вклад в общие усилия буржуазии по дискредитации всякой подлинной революционной борьбы. Наконец, напомним, чтобы больше к этому не возвращаться, что ИКГ поставила свой радикализм на службу делу, которое не имеет ничего общего с освобождением пролетариата, вплоть до призыва к убийству активистов ИКТ в Мексике.[20]  Этот призыв ИКГ не остался без последствий и был, в другой форме, подхвачен близкой к ИКГ группой ARDE и направлен на сей раз против активистов ИКТ в Испании.[21]

Итак, если программу ИКГ нельзя считать буржуазной, тем не менее, эта группа не принадлежит и к лагерю пролетариата, поскольку нападает на него, стремясь навредить. В этом смысле она представляет то, что ИКТ характеризует как политический паразитизм. В заключение напомним о том, что мы писали в «Тезисах о паразитизме» («Ревю энтернасьональ», № 94) – это как нельзя лучше подходит к данному случаю: «Понятие политического паразитизма вовсе не является «выдумкой ИКТ». Впервые с этой угрозой пролетарскому движению столкнулось МТР, определило ее и повело против нее борьбу. Именно оно, начиная с Маркса и Энгельса, уже считало паразитами тех политизированных деятелей, которые, претендуя на верность пролетарской программе и организациям, сосредотачивали свои усилия на борьбе – не против правящего класса, а против организаций класса революционного. Суть их деятельности – поношения коммунистического лагеря и маневры против него под предлогом принадлежности к нему и служения ему» (пункт 9).

Эти тезисы были приняты ИКТ 3 апреля 2006 года, когда студенческое движение еще продолжалось. В частности, демонстрация 4 апреля, вопреки ожиданиям правительства, оказалась более мощной, чем 28 марта. Кроме студентов, в ней приняли участие многие работники частного сектора. В своем выступлении 31 марта президент Ширак предпринял смехотворный маневр: он заявил о своей поддержке закона о «равенстве шансов» и одновременно потребовал, чтобы статья 8 (в которой говорится о «контракте первого найма» (КПН), основной причине недовольства студентов) не вводилась в действие. Вместо того, чтобы ослабить движение, эти жалкие уступки только придали ему сил. Более того, возникла опасность начала стихийных забастовок непосредственно в производительных отраслях, как это произошло в мае 1968-го. Правительству пришлось признать очевидное: ему не удастся сломить движение. В результате, скрепя сердце, оно вынуждено было 10 апреля отказаться от проекта КПН. В тезисах же предусматривалась возможность того, что правительство не пойдет на попятную. При этом то, что кризис завершился отступлением правительства, лишь подтверждает их основную идею – глубокое значение подъема молодого поколения рабочего класса в весенние дни 2006 года.

(18 апреля 2006 г.).

 

---

 

Теперь, когда правительство отказалось от КПН, что являлось основным требованием движения, последнее пошло на спад. Означает ли это, что «все останется как прежде», как того желали бы все течения буржуазии? Разумеется, нет. Как говорится в тезисах: «Но, несмотря на все маневры буржуазии, рабочий класс никогда не сможет утратить весь опыт, накопленный за недели десятками тысяч будущих трудящихся, их политическое пробуждение и  обретение сознательности. В этом – их подлинная ценность для грядущей борьбы пролетариата на его пути к коммунистической революции». Важно, чтобы участники движения извлекли из своего опыта все необходимые уроки, четко определили подлинные силы и слабости своего выступления. И, главное, осознали перспективу, стоящую перед обществом, перспективу, различимую в их борьбе: единственным ответом на все более мощные атаки, которые переживающий смертельный кризис капитализм будет неизбежно обрушивать на класс угнетенных, является усиление сопротивления и, тем самым, подготовка к свержению существующей системы. Размышлять обо всем этом, а также об итогах борьбы, необходимо совместно на открытых дискуссиях, собраниях, в которых могли бы принять участие все желающие, в частности, политические организации, поддерживающие борьбу рабочего класса.

Подобные коллективные дискуссии возможны лишь в атмосфере товарищеского духа, единства и солидарности, которую явило движение против КПН. При этом большинство участников борьбы понимает: если ее предыдущая стадия завершилась, то это не значит, что настало время арьергардных боев, акций незначительного меньшинства «до победного конца», которые неизбежно обречены на поражение и способны привести к разобщенности и трениям в рядах тех, кто в течение нескольких недель участвовал в подлинно классовой борьбе.

 

Пролетарский характер движения

1)                 Движение студентов во Франции ныне представляется одним из важнейших эпизодов классовой борьбы за последние 15 лет, по своему значению сопоставимых с протестами осени 1995 года против реформы социального обеспечения и выступлениями бюджетников весны 2003 года по вопросу о пенсиях.  Это утверждение может показаться парадоксальным в том смысле, что сейчас поднялись на борьбу в основном не наемные работники (хотя они активно участвовали в массовых манифестациях 7 февраля, 7, 18 и 28 марта), а те, кто еще не влился в ряды трудящихся – учащаяся молодежь. Однако это не ставит под сомнение истинно пролетарский характер движения.

Тому есть ряд причин:

• за последние десятилетия капиталистическая экономика испытывает все большую потребность в более образованной и квалифицированной рабочей силе, и значительному числу студентов вузов (в том числе технологических университетов, призванных за относительно короткое время подготовить будущих «техников», по сути дела, квалифицированных рабочих) после окончания учебы предстоит влиться в ряды рабочего класса (который вовсе не ограничивается традиционными промышленными рабочими, но включает в себя также служащих, технический персонал предприятий и бюджетников – медсестер, значительное число преподавателей, в частности, младшей и средней школы, и т. д.);
• одновременно значительные изменения претерпел социальный состав учащихся, резко возросло число студентов из рабочих семей (если использовать вышеперечисленные критерии), как следствие, это ведет к увеличению доли студентов (достигшей почти половины), вынужденных работать для того, чтобы иметь возможность продолжать учебу и хотя бы в какой-то степени не зависеть от своих родителей;
• основным требованием движения явился протест против экономического наступления на права трудящихся (введение Контракта первого найма, КПН), затрагивающего весь рабочий класс, а не только будущих рабочих – студентов и молодежи, ибо наличие на предприятиях рабочей силы, над которой в течение двух лет нависает дамоклов меч увольнения без объяснения причин, оказывает давление на всех остальных трудящихся.

Пролетарская природа движения изначально нашла отражение в том, что общие собрания его участников в основном изъяли из списка своих требований те, которые носили исключительно «студенческий» характер (например, протест против общеевропейской унификации дипломов[1], которая с недавних пор внедряется во Франции и затрагивает часть студентов). Подобное решение соответствовало изначальному стремлению большинства студентов не только проявить солидарность со всем рабочим классом (обыкновенно общие собрания использовали выражение «наемные работники»), но и вовлечь его в борьбу.

Общие собрания – жизненная составляющая движения

 

2)                 Истинно пролетарский характер движения нашел отражение и в формах, которые оно приняло, в частности, речь идет о суверенных общих собраниях, на которых кипела живая жизнь и которые не имели ничего общего со своими жалкими подобиями, созываемыми обыкновенно профсоюзами на предприятиях. Несомненно, эти собрания в различных вузах сильно отличались друг от друга. Некоторые еще сохраняли значительное сходство с профсоюзными собраниями, в то время как другие жили насыщенной жизнью, свидетельствовавшей о реальной активности и зрелости их участников. Однако, если оставить в стороне эти отличия, важно то, что многим собраниям удалось миновать подводные камни первых дней, когда дискуссия бесплодно вращалась вокруг вопросов наподобие: «Надо ли голосовать или нет по такому-то вопросу?» (например, об участии в собраниях тех, кто не имеет отношения к данному вузу, о том, давать ли им слово), что привело к оттоку значительного числа студентов и к принятию окончательных решений членами студенческих профсоюзов или политических организаций. В первые две недели движения проявилась тенденция увеличения числа студентов, участвующих в общих собраниях, выступающих на них, соответственно снижалось количество выступлений членов профсоюзов и политических организаций. Рост ответственности участников собраний за их деятельность проявился, в частности, в том, что выступления записных ораторов ограничивались в пользу тех, кто не состоял ни в каких организациях и ранее не имел опыта борьбы. Кроме того, те собрания, которые лучше всего были организованы, каждые три дня обновляли группы ответственных за их проведение (как правило, состоящие из трех человек), а менее «живые» и хуже организованные собрания неизменно «руководились» одними и теми же людьми, наиболее деловыми. Необходимо еще раз отметить, что общая тенденция была такова, что второй тип собраний постепенно уступал место первому. Важным проявлением такого развития стало участие делегаций студентов в общих собраниях других вузов, что способствовало не только упрочению солидарности между различными собраниями, но и позволяло отстающим догнать наиболее передовых.[2]

3)                 Одним из основных проявлений пролетарского характера собраний, проводившихся в это время, явился тот факт, что очень быстро их открытость стала распространяться не только на студентов других вузов, но и на тех, кто студентами не являлся. Изначально на собрания приглашался персонал университетов (технический и административный, а также преподаватели), но этим дело не ограничилось. Трудящиеся, пенсионеры, родители, дедушки и бабушки студентов и старших школьников, участвующих в движении, в целом встречали очень теплый и внимательный прием на собраниях, если выступления их были направлены на укрепление и расширение движения, в частности, на его распространение на наемных работников. Открытость собраний для тех, кто не работает на данном предприятии или в данном секторе, в качестве не только наблюдателей, но и активных участников, служит необычайно важной составляющей движения рабочего класса. Понятно, что когда решение принимается голосованием, необходимо установить такой порядок, чтобы голосовать могли лишь непосредственно работники конкретного предприятия, с целью избежать влияния на решения собрания профессиональных буржуазных политиков или тех, кто им прислуживает. Для этого на многих студенческих собраниях голосовали не поднятием рук, а по студенческим билетам (отличающимся в разных вузах). Вопрос об открытости собраний является ключевым для борьбы рабочего класса. Поскольку в «обычное» время, то есть когда борьба не достигает высшего накала, в рабочих рядах больше прислушиваются к членам капиталистических классовых организаций (профсоюзов или «левых» политических партий), закрытость собраний представляет для этих лиц превосходное средство сохранить свой контроль над трудящимися в ущерб развитию борьбы, что со всей очевидностью служит интересам буржуазии. Открытость собраний, позволяющая наиболее передовым представителям рабочего класса, в частности, членам революционных организаций, способствовать обретению сознательности борющимися трудящимися, в истории классовой борьбы неизменно служила разделительной линией между защитниками интересов пролетариата и капиталистического порядка. Примеров немало. Из наиболее показательных следует отметить Конгресс Рабочих советов, состоявшийся в Берлине в середине декабря 1918 года, после того, как выступление солдат и рабочих против войны в начале ноября вынудило немецкую буржуазию не только положить ей конец, но также избавиться от кайзера и передать политическую власть социал-демократической партии. По причине незрелости рабочего класса, а также из-за способа избрания делегатов, социал-демократы господствовали на конгрессе и не допустили до участия в нем не только представителей революционных советов России, но и Розу Люксембург и Карла Либкнехта, двух наиболее видных представителей революционного движения, под тем предлогом, что они не являются рабочими. В итоге конгресс решил передать всю власть социал-демократическому правительству, которое месяц спустя убило Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Другой пример: во время конгресса Международного Товарищества Рабочих (МТР – I Интернационал) некоторые французские рабочие лидеры, вроде чеканщика Толена, попытались навязать решение о том, что «только рабочие могут голосовать на конгрессе», - это предложение было направлено в основном против Карла Маркса и его ближайших сподвижников. Во время Парижской Коммуны 1871 года Маркс стал одним из ее самых пылких защитников, а Толен оказался в Версале в рядах тех, кто организовал подавление Коммуны, погубив при этом 30 тысяч рабочих.

Что касается нынешнего студенческого движения, показательно, что наибольшее сопротивление открытости собраний оказали активисты студенческого профсоюза UNEF (руководимого Социалистической партией), и степень этой открытости была тем выше, чем меньшее влияние имел среди студентов UNEF.

В отличие от события 1995 и 2003 гг., движение застигло буржуазию врасплох 

4)                 Одной из важнейших особенностей нынешнего проявления классовой борьбы во Франции явилось то, что она застигла врасплох почти все сектора буржуазии и ее политического аппарата (правые, левые партии и профсоюзы). Это также позволяет понять как причину жизненной силы и глубины движения, так и крайне деликатное положение, в котором оказался сегодня французский правящий класс. В этом смысле следует провести четкое различие между нынешним движением и массовой борьбой осени 1995 и весны 2003 гг.

В 1995 году борьба трудящихся против «плана Жюппе» по реформированию социального обеспечения на самом деле направлялась благодаря умелому распределению задач между правительством и профсоюзам. Правительство, со всем высокомерием, на которой был способен тогдашний премьер-министр Ален Жюппе, сопровождало свое наступление на социальное обеспечение (которое касалось всех трудящихся, занятых как в государственном, так и в частном секторах) покушением на пенсии железнодорожников и других работников общественного транспорта. И последние добились того, что их отраслевые требования стали центральными для всего движения. Незадолго до Рождества, когда забастовки продолжались уже несколько недель, правительство пошло на уступки по вопросу о пенсиях транспортников, и те, по призыву профсоюзов, возобновили работу. Это отступление наиболее активных участников борьбы безусловно означало ее прекращение другими отраслями. Со своей стороны, большинство профсоюзов (за исключением Французской демократической конфедерации труда (ФДКТ)) проявили исключительную «боевитость», призвав к продолжению борьбы и регулярному проведению общих собраний трудовых коллективов. Несмотря на свой размах, движение трудящихся завершилось не победой, а поражением, так как его основное требование, отказ от «плана Жюппе» по реформированию социального обеспечения, не было удовлетворено. Однако, поскольку правительство пошло на уступки в вопросе о пенсиях транспортников, профсоюзы смогли представить это поражение как «победу» и тем самым подправить свой имидж, изрядно потускневший из-за саботажа рабочей борьбы в 1980-е гг.

Движение работников госсектора 2003 года стало следствием решения отсрочить возраст выхода на пенсию. Эта мера коснулась всех бюджетников, но активнее всего проявили себя учителя и другие работники школ, которые выступили не только против увеличения пенсионного возраста, но и против ухудшения своего положения, вызванного так называемой «децентрализацией». Последняя мера не коснулась учителей, но они проявили солидарность со своими коллегами. Более того, решение продлить до 40 лет и более общий стаж, необходимый для выхода на пенсию для некоторых секторов рабочего класса, которые, учитывая необходимость получить образование, начинали работать в 23 и даже в 25 лет, означало, что им придется работать и после 60 лет, законного возраста выхода на пенсию. В отличие от Жюппе в 1995 году, премьер-министр Жан-Пьер Раффарен заявил, что «у нас управляет не улица». В итоге, несмотря на боевитость и упорство работников образования (некоторые из них бастовали по 6 недель), несмотря на самые массовые манифестации после мая 68 года, движение не смогло заставить отступить правительство, которое, дождавшись спада выступлений, решило принять ряд мер, затрагивающих технический персонал школ, с целью разрушить его единство с другими работниками и тем самым сломить движение. Прекращение забастовок технического персонала школ означало конец движения, которому, как и в 1995 году, не удалось отразить основную атаку правительства в сфере пенсий. И если события 1995 года могли быть представлены профсоюзами в качестве «победы», что позволило им усилить свое влияние на трудящихся, произошедшее в 2003 году было воспринято как поражение (в частности, многими учителями, которые лишились зарплаты за 6 недель забастовки) и значительно подорвало доверие трудящихся к профсоюзам.

Политическая слабость французских правых

 

5)                 Основные характерные черты наступлений буржуазии на рабочий класс в 1995 и 2003 гг. можно резюмировать следующим образом:

• оба они отвечали насущной необходимости для капитализма, который столкнулся с мировым экономическим кризисом и ростом бюджетного дефицита, продолжить разрушение «государства всеобщего благосостояния», сформированного после второй мировой войны, в частности, систему социального и пенсионного обеспечения;
• оба тщательно готовились различными прислужниками капитализма, в первую очередь, правым правительством и профсоюзными организациями, с целью нанести поражение рабочему классу не только в экономическом, но и в политическом и идеологическом плане;
• оба были сконцентрированы на одном определенном секторе, который таким образом выдвигался в авангард движения; затем следовало «отступление» по ряду позиций, затрагивавших именно данный конкретный сектор, чтобы расколоть все движение в целом;
• однако политические масштабы наступлений буржуазии, пусть она и использовала одни и те же методы, в обоих случаях отличались, поскольку в 1995 году результат движения необходимо было представить как «победу» трудящихся, чтобы поднять их доверие к профсоюзам, в то время как в 2003-м очевидное поражение вызвало деморализацию и дискредитировало профсоюзы.

Что же касается нынешнего движения, необходимо отметить ряд очевидных моментов:

• КПН ни в коей мере не был необходим для французской экономики, об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что значительная часть предпринимателей и правых депутатов восприняли его неодобрительно, как, впрочем, и большинство членов правительства, в том числе два министра, сферу деятельности которых этот закон затрагивал непосредственно: труда и занятости (Жерар Ларше) и «социальных отношений» (Жан-Луи Борлоо);
• к этому следует добавить почти полное отсутствие подготовки к проведению данной меры; если наступления 1995 и 2003 гг. готовились заранее, велись «дискуссии» с профсоюзами (причем в обоих случаях один из крупнейших профцентров, Французская демократическая конфедерация труда (ФДКТ) социал-демократической направленности, поддержал планы правительства), КПН являлся составляющей целого комплекса мер, предусмотренного так называемым законопроектом о «равенстве возможностей», спешно предложенным на утверждение парламента без предварительных консультаций с профсоюзами. Наибольшее отторжение в этом документе вызывал тот факт, что, призванный преодолеть нестабильность в сфере занятости, он узаконивал ее для трудящихся моложе 26 лет. Более того, его изображали «благодеянием» для молодежи из «неспокойных» кварталов, которая организовала беспорядки осенью 2005 г., в то время как в нем содержится ряд покушений на права молодежи, например, разрешение на работу начиная с 14 лет под видом ученичества и на ночной труд начиная с 15 лет.

6)                 О провокационном характере действий правительства говорит также попытка протащить закон «наскоком», ссылаясь на положения Конституции, позволяющие принять его без парламентского голосования, и намерение представить законопроект в парламент в период школьных и студенческих каникул. Однако эта «грандиозная хитрость» правительства де Вильпена обернулась против него самого. Мало того, что этому грубому маневру не удалось упредить  движение, он лишь еще больше радикализировал его, вызвав недовольство студентов и старших школьников. В 1995 году провокационный характер заявлений и высокомерное поведение премьер-министра Жюппе также способствовали радикализации борьбы. Но в то время подобное поведение полностью отвечало целям буржуазии, которая предвидела такую реакцию трудящихся в условиях, когда идеологические кампании, последовавшие за крахом так называемых «социалистических» режимов, нанесли тяжелый удар рабочему классу и ограничили возможности для его борьбы. И буржуазия предприняла маневр, направленный на то, чтобы немного подкрасить образ профсоюзов. Однако сегодня премьер-министр усилил недовольство учащейся молодежи и большей части рабочего класса своей политикой не нарочно. Летом 2005 года де Вильпену без затруднений удалось ввести КНН (контракт нового найма), позволяющий малым предприятиям в течение двух лет после заключения контракта увольнять любого работника без объяснения причин. В декабре премьер-министр посчитал, что аналогично будет и с КПН, вводящим те же правила на любых предприятиях, государственных и частных, для трудящихся моложе 26 лет. Последующие события показали, что де Вильпен совершил серьезную ошибку, поскольку поставил правительство в трудное положение, что признают все СМИ и политические силы буржуазии. В крайнем затруднении оказалось не только правительство, но также буржуазные политические партии (от правых до левых) и профсоюзы, по разным причинам не согласившиеся с действиями де Вильпена. Впрочем, тот частично признал свою ошибку, заявив, будто «сожалеет» о том, что использовал не те методы.

Бесспорно, часть правительства и его глава действовали топорно. Последнего большинство левых организаций и профсоюзов посчитали «оторванным от жизни»[3], «высокомерным», не способным понять подлинные стремления «народа». Его правые «соратники» (в частности, близкие к его сопернику на предстоящих президентских выборах Никола Саркози) делают упор на том факте, что де Вильпен никогда никуда не избирался (в отличие от Саркози, который долгие годы являлся депутатом и мэром крупного города[4]) и не способен строить отношения с населением. Попутно давалось понять, что любовь премьер-министра к поэзии и литературе свидетельствует о том, что в политике он «дилетант», любитель. И все его оппоненты (в том числе предприниматели) единодушно сходятся в том, что он внес законопроект, не проконсультировавшись предварительно с «заинтересованными сторонами» и «посредническими структурами» (если использовать лексику СМИ), то есть с профсоюзами. В частности, наиболее решительно упрекал его в этом самый «умеренный» профцентр, ФДКТ, который в 1995 и 2003 гг. поддержал действия правительства.

Таким образом, можно с уверенностью сказать, что французские правые лишний раз подтвердили свою репутацию «самых глупых правых в мире». В целом следует также отметить, что французская буржуазия снова продемонстрировала (и ей пришлось за это расплачиваться) неумение вести политическую игру, которое в 1981 и в 2002 гг. уже преподносило ей «сюрпризы» на выборах. В первом случае правые оказались разобщены, и левые пришли к власти вопреки общей тенденции, характерной для буржуазии крупных стран (в частности, Великобритании, Италии, Германии и США). Во втором разобщены были левые, не прошедшие во второй тур президентских выборов, где соперничали вожак крайне правых Ле Пен и Ширак. Последний был переизбран благодаря поддержке всех левых, которые призвали своих избирателей голосовать за него как за «меньшее зло». В действительности подобная поддержка слева предоставила Шираку меньше свободы действий, чем если бы он одержал верх над кандидатом социалистов Лионелем Жоспеном. Эта нехватка легитимности также в числе прочего служит объяснением слабости правого правительства перед лицом рабочего класса и не позволяет ему достаточно эффективно вести наступление на права трудящихся.

При этом политическая слабость правых (и политического аппарата французской буржуазии в целом) не помешала им успешно действовать против рабочих в 2003 году по вопросу о пенсиях. И она не в состоянии объяснить масштабы сегодняшней борьбы, в частности, мощный подъем молодежи, будущих трудящихся, развитие движения, подлинно пролетарские формы его борьбы.

Одно из проявлений подъема борьбы и развития сознательности рабочего класса

7)                 В 1968 году студенческое движение и последовавшая за ним грандиозная рабочая стачка (в течение нескольких недель бастовало 9 миллионов человек, а в отдельные дни более 150 миллионов) отчасти объяснялись ошибками, совершенными голлистским правительством в конце его существования. Провокационное поведение властей по отношению к студентам (ввод полиции в Сорбонну 3 мая впервые за несколько столетий, арест многих студентов, оказавших ей сопротивление) способствовало массовому выступлению последних 3-10 мая. После его жестокого подавления  в ночь с 10 на 11 мая и последовавшей реакции общественного мнения правительство решило пойти на уступки и согласиться с двумя требованиями студентов: вновь открыть Сорбонну и освободить арестованных на предыдущей неделе. Это отступление правительства и грандиозный успех проведенной профсоюзами 13 мая демонстрации[5] привели к ряду кратковременных стихийных забастовок на крупных предприятиях, например, на заводе «Рено» в Клеоне и «Сюд-Авиасьон» в Нанте. Одной из их основных побудительных причин, двигавшей, главным образом, молодыми рабочими, явилось то, что если решимость студентов (которые но вносили никакой вклад в экономику) заставила правительство отступить, ему тем более придется пойти на уступки рабочим, имеющим в своем распоряжении гораздо более мощное средство давления, забастовку. Пример рабочих Нанта и Клеона подогрел активность профсоюзов. Опасаясь остаться не удел, они «вскочили в поезд на ходу» и через два дня призвали к стачке, в которой приняли участие 9 миллионов человек, что на несколько недель парализовало экономику страны. Однако тогда надо было быть слепым, чтобы не увидеть: движение подобного масштаба не могло обуславливаться причинами частного и «национального» характера. Оно соответствовало весьма значительному изменению мирового соотношения сил между буржуазией и пролетариатом в пользу последнего.[6] Год спустя это подтвердили «Кордобасо» 29 мая 1969-го в Аргентине[7], итальянская горячая осень того же года в Италии (получившая также название «ползучий май»), а затем стачки на Балтике «польской зимой» 1970-71 гг. и многие другие, менее зримые события. Все они показали, что Май 68-го являлся вовсе не громом среди ясного неба, а историческим подъемом мирового рабочего класса после более четырех десятилетий контрреволюции.

8)                 Сегодняшнее движение во Франции тем более нельзя объяснить частными («ошибки» правительства де Вильпена) или национальными обстоятельствами. Действительно, оно наглядно подтверждает то, о чем ИКТ заявляло начиная с 2003 года: борьба мирового рабочего класса и развитие его классовой сознательности переживают подъем.

«Широкомасштабные движения весны 2003 года во Франции и Австрии впервые после 1989 года знаменуют собой поворот в классовой борьбе. Они являются первым значительным шагом к подъему боевитости рабочих после длительного периода отступления («Ревю энтернасьональ», № 117, «Доклад о классовой борьбе»).

«Несмотря на все трудности, период отступления ни в коей мере не означал «окончания классовой борьбы». 1990-е гг. были отмечены рядом движений (например, в 1992-м и в 1997 гг.), которые показали, что пролетариат еще имеет в запасе потенциал борьбы. Однако ни одно из них не было ознаменовано реальным изменением классовой сознательности. И в этом – значение недавних движений, которые, будучи не столь зримыми и масштабными, как Май 1968-го во Франции, тем не менее, знаменуют собой поворотный момент в межклассовом соотношений сил. Борьба 2003-2005 гг. имеет следующие особенности:

• в нее оказались вовлечены важные сектора рабочего класса одной из ведущих капиталистических стран (как во Франции в 2003 г.);
• в ней проявилась большая озабоченность политически значимыми вопросами; в частности, вопрос о пенсиях ставит проблему будущего, которое готовит всем капиталистическое общество […];
• принцип классовой солидарности проявился гораздо более широко и решительно, чем когда бы то ни было в 1980-е гг., - в частности, в Германии;
• борьба сопровождалась выступлением нового поколения, ищущего политической ясности. Появились как новые политизированные активисты, так и целые слои рабочих, впервые вступившие в борьбу. Как показал ряд недавних манифестаций, закладывается фундамент единства между новым поколением и «поколением 68 года» - как в политическом меньшинстве, возрождавшем коммунистическое движение в 1960-1970-е гг., так и в широких слоях рабочих, имеющих богатый опыт классовой борьбы в 1968-1989 гг.» («Ревю энтернасьональ», № 122, «Резолюция XVI конгресса ИКТ о международном положении»).

Эти особенности, отмеченные нами на XVI конгрессе, полностью проявились в нынешнем движении студентов во Франции.

Так, на студенческих собрания стихийно устанавливалась связь между различными поколениями борцов: немолодые трудящиеся (в том числе пенсионеры) не только получали слово на общих собраниях, их даже побуждали говорить и тепло встречали их выступления, что свидетельствует об усвоении молодым поколением их опыта.[8]

Озабоченность будущим (а не только сиюминутными проблемами) играла важную роль для движения, молодым участникам которого предстояло столкнуться с КПН лишь по прошествии нескольких лет (и даже более 5 лет в случае старших школьников). Подобная забота о будущем уже проявилась в 2003 году, когда в манифестациях против пенсионной реформы приняло участие немало молодых людей, и в этом нашла выражение солидарность различных поколений рабочего класса. В сегодняшнем движении против нестабильности и безработицы перед растущим числом студентов и молодых трудящихся встает вопрос о будущем, которое капитализм готовит людям. Их озабоченность разделяют и многие пожилые трудящиеся, задающиеся вопросом: «Какое общество оставим мы нашим детям?»

Проблема солидарности (не только между поколениями, но и между различными секторами рабочего класса) является ключевой для движения:

• солидарность между студентами, стремление наиболее передовых и организованных поддержать своих товарищей, оказавшихся в непростой ситуации (вовлечение в движение колеблющихся, организация и проведение общих собраний и др.);
• обращение к наемным работникам, поскольку правительство ведет наступление на все сектора рабочего класса;
• солидарность трудящихся, пусть она и не вышла за пределы участия в днях действий и манифестациях;
• осознание многими студентами того, что, хотя нестабильность угрожает им в меньшей степени, чем молодежи, не имеющей высшего образования, их борьба касается и более обездоленных молодых людей, в частности, жителей «пригородов», горевших прошлой осенью.

Молодые поколения подхватывают факел борьбы

9)                 Одной из главных особенностей нынешнего движения является то, что в авангарде его стоит молодежь. И это не случайно. Уже в течение нескольких лет ИКТ отмечало происходящие в молодых поколениях процессы осмысления происходящего, проявлявшиеся в основном в росте интереса к коммунистическим идеям среди молодых (некоторые их них вступили в наши ряды). Это являлось «видимой частью айсберга» обретения сознательности широкими кругами новых поколений пролетариев, которым рано или поздно предстоит вступить в решительный бой:

«Новое поколение «ищущих», меньшинство, занимающее классовые позиции, сыграет беспрецедентно важную роль в грядущей классовой борьбе, более решительной, чем в 1968-1989 гг. Эти активисты, сознательность которых растет медленно, но неуклонно, будут призваны помочь обрести ее всему рабочему классу» («Ревю энтернасьональ», № 113, «Резолюция XV конгресса ИКТ о международном положении»).

Сегодняшнее движение студентов во Франции служит проявлением этого глубинного процесса, начавшегося несколько лет назад. Оно свидетельствует о том, что мощное влияние идеологических кампаний 1989-го и последующих годов, провозглашавших «конец коммунизма», «исчезновение классовой борьбы» (и даже самого рабочего класса), отныне преодолено.

После исторического подъема рабочего класса, начавшегося в 1968 году, мы констатировали:

«Нынешний пролетариат отличается от того, который существовал между двумя мировыми войнами. С одной стороны, все столпы буржуазной идеологии, мистификации, подавлявшие в прошлом пролетарское сознание, частично и постепенно исчерпали себя. Национализм, демократические иллюзии, антифашизм, интенсивно использовавшиеся на протяжении полувека, уже не имеют такого воздействия, как прежде. С другой стороны, над новыми поколениями рабочих не довлеют поражения их предшественников. Пролетарии, противостоящие сегодня кризису, но имеют такого опыта, как их старшие товарищи, но и не подвержены свойственной им деморализации. Решительный ответ рабочего класса на первые проявления кризиса в 1968-1969 гг. означает, что сегодня буржуазия уже не способна навязать свое собственное разрешение этого кризиса – новый всемирный холокост. Прежде она могла одерживать победы над рабочим классом: сегодня же в порядке дня стоит не империалистическая война, а всемирная классовая война» (Манифест ИКТ, принятый на I конгрессе в 1976 г.).

Тринадцать лет спустя, на нашем VIII конгрессе доклад о международном положении следующим образом дополнил этот анализ:

«Понадобилось, чтобы поколения, на которые наложила печать контрреволюция 30-60-х гг., уступили место тем, кому она неведома, чтобы мировой пролетариат оказался в силах преодолеть ее. Точно так же (хотя при подобном сравнении необходимо сделать оговорку, что между поколением 68 года и их предшественниками произошел исторический разрыв, а между ним и последующим поколением существует преемственность) поколение, которое совершит революцию, не может быть тем же самым, которое  выполнило важнейшую историческую задачу, открыв перед мировым пролетариатом новые перспективы после глубочайшей контрреволюции в его истории».

Несколько месяцев спустя крах так называемых «социалистических» режимов  и значительное отступление рабочего класса, вызванное этим событием, вносит определенные коррективы в подобное утверждение. По существу, оно вполне применимо к нынешнему возобновлению классовой борьбы, сопоставимой с ее историческом подъемом 1968 года после 40 лет контрреволюции: поколения, потерпевшие поражение и испытавшие на себе ужасное воздействие буржуазных мифов, не способны воодушевлять новый подъем классового противостояния. Фактически сегодня первым подхватывает факел борьбы поколение, которое в то время еще ходило в начальную школу и оказалось ими не затронуто.

Более глубокое, чем в 1968 году, осознание принадлежности к рабочему классу

 

 

10)             Сравнение сегодняшнего студенческого движения во Франции и событий мая 1968 года позволяет выделить ряд важных черт первого. Большинство борющихся студентов сегодня недвусмысленно заявляют: «Наша борьба отличается от Мая 68-го». Это совершенно верно, но важно понять почему.

Первое фундаментальное отличие состоит в том, что движение Мая 68-го во Франции совпало с началом открытого кризиса мировой капиталистической экономики, который продолжается с тех пор уже на протяжении четырех десятилетий, сильно углубившись после 1974 г. С 1967 года во многих странах, в частности, в Германии и во Франции, значительно возросло число безработных, что лежало в основе как обеспокоенности студентов, так и недовольства, побудившего рабочий класс вступить в борьбу. Сегодня число безработных во Франции в 10 раз выше, чем в 1968 году, и эта тенденция к массовой безработице (10 % активного населения, по официальным данным) сохраняется уже несколько десятилетий. Из этого вытекает ряд отличий.

Таким образом, если недовольство студентов в 1968 году вызвали первые проявления кризиса, сегодня ситуация совершенно иная. В то время после окончания учебы не существовало угрозы массовой безработицы и нестабильности. Студенческую молодежь в основном заботило то, что она не сможет достичь того социального статуса, который имело более старшее поколение дипломированных работников. Фактически поколение 68 года впервые резко столкнулось с феноменом «пролетаризации кадров», активно изучаемым социологами того времени. Этот феномен проявился за несколько лет до того, еще до начала открытого кризиса, вследствие значительного увеличения числа студентов вузов. Последнее обуславливалось потребностями экономики, а также стремлением и возможностью для предшествующего поколения, которое терпело значительные лишения в годы второй мировой войны, обеспечить своим детям лучшие материальные условия жизни. Этот рост числа студентов вызвал затруднения, связанные с сохранением в университетах структур и порядков, унаследованных с тех времен, когда учиться имела возможность лишь элита, - в частности, авторитарный стиль управления. Брожению среди студентов также способствовала война во Вьетнаме (особенно в США после 1964 года), которая развенчала миф о «цивилизующей» роли великих западных демократий. Это вызвало интерес значительной части студенчества к Третьему миру, идеям геваризма и маоизма. К ним следует добавить теории псевдореволюционных «мыслителей» вроде Герберта Маркузе, предвещавших «интеграцию рабочего класса» и возникновение новых «революционных сил», таких, как «угнетенные меньшинства» (чернокожие, женщины и др.), крестьяне Третьего мира и даже… студенты. В то время многие учащиеся полагали себя «революционерами» точно так же, как считали таковыми личности вроде Че Гевары, Хо Ши Мина или Мао. Наконец, еще одним аспектом тогдашней ситуации являлся серьезный разрыв между молодым поколением и их родителями, которые подвергались суровой критике. В частности, из-за того, что старшее поколение много трудилось, стремясь преодолеть нищету и даже голод, вызванные второй мировой войной, ему ставилась в вину озабоченность исключительно материальным благополучием. Отсюда успех вымыслов об «обществе потребления» и лозунгов типа «никогда не работайте!». Дети поколения, сполна испытавшего на себе результаты контрреволюции, молодые 60-х ставили старшим в упрек конформизм и подчинение требованиям капитализма. Соответственно многие родители не понимали и не принимали того, что их дети презирали те жертвы, на которые им пришлось пойти, чтобы дать им возможность жить лучше.

11)             С тех пор мир сильно изменился, и положение молодежи имеет мало общего с 60-мы годами:

• Большинство студентов обеспокоено сегодня не только девальвацией своего будущего статуса. Добрая половина их уже является пролетариями, вынуждена работать, чтобы иметь возможность оплачивать учебу, и не строит иллюзий на счет своего положения после окончания вузов. Они прекрасно сознают, что диплом дает им «право» на статус «пролетариев» с самыми драматическими последствиями: безработицей и нестабильностью, рассылкой сотен резюме без ответа, очередями в службах занятости, а получение более или менее стабильной работы после «каторги» плохо оплачиваемой стажировки и краткосрочных контрактов не будет соответствовать их квалификации и стремлениям.
• В этом смысле сегодняшняя солидарность студентов с трудящимися обусловлена, в первую очередь, осознанием большинством из них принадлежности к одному миру, миру угнетенных, борющегося против общего врага – эксплуататоров. Она очень далека от по сути своей мелкобуржуазных попыток обращения студентов 1968 года к рабочему классу, в которых сквозила определенная снисходительность вперемешку с зачарованностью неким мифическим существом, рабочим в синем комбинезоне, героем плохого прочтения классиков марксизма, а чаще авторов, имеющих с марксизмом мало общего, сталинистов и близких к ним. Возникшая после 1968 года мода идти работать на заводы, чтобы «соприкоснуться с рабочим классом», уже давно прошла.
• Поэтому такие темы, как «общество потребления», о которых до сих пор любят порассуждать некоторые запоздалые либертарии, не находят никакого отклика у сегодняшних студентов. Что же до лозунга «никогда не работайте», он ныне представляется не «радикальным» проектом, а реальной угрозой, нависшей над молодежью.

12)             Именно поэтому парадокс состоит в том, что «радикальные» или «революционные» темы слабо представлены в дискуссиях и мало заботят сегодняшних студентов. Если в 68 году многие факультеты превратились в перманентные форумы, где обсуждались вопросы революции, рабочих советов и пр., то большинство сегодняшних дебатов в университетах посвящены более «приземленным» вопросам, таким, как КПН и его последствия, нестабильность, способы борьбы (пикеты, общие собрания, координационные советы, манифестации и т. д.). Однако сосредоточенность студентов на проблеме отказа от КПН, которая определенно свидетельствует о меньшем «радикализме», чем в 1968 году, не означает, что нынешнее движение менее серьезно, чем 38 лет назад. Напротив, «революционность» студентов 1968 года (а на самом деле их меньшинства, полагавшего себя «авангардом движения»), несомненно, являлась искренней, хотя и носила сильный отпечаток ориентации на Третий мир (геваризма и маоизма) и даже антифашизма. В лучшем случае, если можно так выразиться, она носила анархический (в духе Кон-Бендита) или ситуационистский характер. Молодежь имела мелкобуржуазное романтическое представление о революции, если только речь не шла о «радикалах», близких к сталинистам. Но каковы бы ни были течения, провозглашавшие «революционные» идеи, буржуазные или мелкобуржуазные, ни одно из них не имело ни малейшего представления о реальном процессе развития движения рабочего класса к революции, тем более о значении массовых рабочих стачек как первом проявлении преодоления периода контрреволюции.[9] Сегодня «революционность» движения не слишком заметна, однако его не подлежащий сомнению классовый характер и позиции – отказ от дальнейшего подчинения требованиям и условиям капиталистической эксплуатации (безработице, нестабильности, произволу работодателей и т. д.) – приведут многих участников нынешней борьбы к осознанию необходимости свержения капитализма. И осознание это вовсе не будет основано на мифах вроде тех, что господствовали в 1968 году и привели к интеграции лидеров движения в официальный буржуазный политический аппарат (министры Бернар Кушнер и Йошка Фишер, сенатор Анри Вебер, глашатай зеленых в Европейском парламенте Даниэль Кон-Бендит, медиамагнат Серж Жюли и др.) или завели в трагический тупик терроризма («Красные бригады» в Италии, «Фракция Красной армии» в Германии, «Аксьон директ» во Франции). Наоборот, подобное осознание будет исходить из понимания основных условий, делающих возможной и необходимой пролетарскую революцию: непреодолимый кризис мирового капитализма, исторический тупик, в котором оказалась эта система, представление о пролетарской борьбе против усиливающегося наступления капитализма как о подготовке к окончательному его свержению. В 1968 году «революционность» быстро рассеялась, и это в значительной степени оказалось обусловлено ее поверхностностью и отсутствием должного теоретического и политического обоснования, что соответствовало ее по существу мелкобуржуазному характеру. Процесс радикализации борьбы рабочего класса, который может переживать неожиданные подъемы, является весьма длительным именно в силу своей глубины. Как говорил Маркс, «быть радикальным – значит понять вещь в ее корне», и это требует времени, а также обобщения всего опыта борьбы.

Способность избежать расставленной буржуазией ловушки эскалации слепого насилия

13)             На самом деле серьезность студенческого движения проявилась не в «радикальности» ее целей и не в проводимых дискуссиях. Она оказалась обусловлена фундаментальными проблемами, которые косвенным образом поставило требование отказа от КПН: грядущая нестабильность и безработица, которые переживающий кризис капитализм готовит молодым поколениям и которые свидетельствуют об историческом банкротстве этой системы. Но еще больше эта серьезность проявилась в методах и организации борьбы, о которых говорилось в пунктах 2 и 3: живые, открытые общие собрания, подчиненные дисциплине и свидетельствующие о деятельном размышлении и ответственности за движение, назначение комиссий, стачкомов, делегаций, отвечающих перед общими собраниями, стремление вовлечь в борьбу весь рабочий класс. В «Гражданской войне во Франции Маркс отмечает, что подлинно пролетарский характер Парижской Коммуны выразился не столько в принятых ей экономических мерах (отмена ночного труда детей и мораторий на квартплату), сколько в выработанных ею средствах и способах организации. Эти выводы Маркса полностью применимы к нынешней ситуации. Самое важное в классовой борьбе – не цели, которые она может ставить перед собой в тот или иной момент и за пределы которых оно в дальнейшем выйдет, а его способность полностью управлять борьбой и ее методами, что служит лучшей гарантией развития и способности класса идти вперед. На этом особо настаивала Роза Люксембург в книге «Массовая забастовка, партия и профсоюзы», где извлекла уроки из революции 1905 года в России. На самом деле, если оставить в стороне тот факт, что нынешнее движение отличается от революции 1905 года с политической точки зрения, необходимо подчеркнуть, что использованные им средства являются в зародышевой форме методами массовой стачки, такой, какая произошла в 1980 году в Польше.

14)             Серьезность студенческого движения проявилась также в его способности избежать ловушки насилия, которую не раз расставляла ему буржуазия, в том числе используя своих «громил»: захват полицией Сорбонны, «мышеловка», устроенная демонстрантам 16 марта, нападения на манифестантов 23 марта. Даже если небольшое число студентов, в частности, подверженных влиянию близких анархизму идей, дали вовлечь себя в столкновения с полицейскими, огромное большинство учащейся молодежи не дало испортить движение постоянными стычками с полицией. В этом смысле нынешнее студенческое движение отличает большая зрелось, чем в 1968 году. Насилие – столкновения с CRS[10] и баррикады – в период с 3 по 10 мая 1968 года являлось неотъемлемой частью движения, которое после репрессий в ночь с 10 на 11 и лавирования правительства проложило путь к стачке рабочего класса. При этом впоследствии баррикады и насилие были использованы для овладения ситуацией различными силами буржуазии, правительством и профсоюзами. В частности, это подорвало симпатии к студентам, проявлявшиеся в первое время со стороны всего населения, в том числе рабочего класса. Левым партиям и профсоюзам оказалось нетрудно поставить на одну доску тех, кто говорил о необходимости революции, и тех, кто поджигал машины и постоянно «контактировал» с CRS. Тем более, что зачастую это были одни и те же люди. Для студентов, считавших себя «революционерами», движение Мая 68-го уже являлось Революцией, и баррикады, возводимые изо дня в день, виделись наследием 1948 года и Коммуны. Сегодня, даже когда студенты задаются вопросом об общих перспективах движения, а значит, о необходимости революции, они прекрасно сознают, что не столкновения с полицейскими составляют его силу. Пока они, конечно, далеки от того, чтобы ставить перед собой вопрос о революции и, следовательно, размышлять о насилии со стороны рабочего класса в борьбе за свержение капитализма, однако движение уже косвенным образом столкнулось с этой проблемой и сумело дать на нее свой ответ в духе пролетарской борьбы. Изначально пролетариат, пытаясь отстаивать свои интересы, встречал жестокое насилие со стороны класса эксплуататоров, репрессии, империалистические войны. К этому следует добавить и каждодневное насилие – эксплуатацию. В отличие от классов эксплуататоров, рабочий класс как коммунистическая сила не несет в себе насилия и даже если не способен избежать его, то никогда с ним не отождествляется. В частности, насилие, к которому ему со всей решимостью придется прибегнуть, чтобы свергнуть капитализм, будет обязательно являться сознательным и организованным, и ему предшествует процесс развития классовой сознательности и организации в ходе разнообразной борьбы против эксплуатации. Нынешнее движение студентов, главным образом, в силу его способности к самоорганизации и вдумчивого подхода к стоящим перед ним проблемам, в том числе, к проблеме насилия, является в силу этого гораздо ближе к революции, к насильственному свержению буржуазного порядка, чем баррикады Мая 68-го.

15)             Именно вопрос о насилии является одним из основных элементов, позволяющих подчеркнуть фундаментальное различие между бунтами в пригородах осенью 2005 г. и движением студентов весной 2006-го. Причина обоих движений, очевидно, общая – непреодолимый кризис капиталистического способа производства, безработица и нестабильность, уготованные детям рабочего класса. Однако бунты в пригородах, отражающие полнейшее отчаяние перед лицом такой ситуации, ни в коей мере нельзя считать формой, даже приблизительной, классовой борьбы. В частности, основные особенности пролетарского движения – солидарность, организация, коллективное и сознательное ведение борьбы – в них полностью отсутствовали. Отчаявшаяся молодежь не проявила никакой солидарности с владельцами подожженных ею машин – своими соседями, такими же жертвами безработицы и нестабильности. Этих бунтовщиков, зачастую очень юных, отличала весьма слабая сознательность, насилие и разрушения с их стороны осуществлялись вслепую, порой напоминали игру. Что же до организации и коллективных действий, они нашли выражение в форме дворовых банд со своими главарями (чей авторитет держался исключительно на силе), которые организовали между собой своего рода конкурс, кто больше машин подожжет. На самом деле действия молодых бунтовщиков в октябре-ноябре 2005 года не только сделали их легкой добычей всякого рода полицейских манипуляций, но и показывают нам, как проявления распада капиталистического общества могут препятствовать развитию борьбы и сознательности пролетариата.

Воздействие на молодежь из пригородов путем убеждения

16)             В ходе нынешнего движения банды «пацанов» постоянно пользовались манифестациями, чтобы проникнуть в центр города и заняться любимым делом – «бить ментов и витрины» - к вящему удовольствию зарубежных СМИ, которые в конце 2005 года уже отличились шокирующими репортажами в газетах и на телевидении. Ясно, что образы насилия, изо дня в день демонстрируемые пролетариям за пределами Франции, представляли собой прекрасное средство скрыть то, что на самом деле происходило в стране, и лишить мировой рабочий класс необходимой информации. Но насилие, осуществляемое бандами «пацанов», послужило не только для запугивания зарубежного пролетариата. Первое время его использовали и в самой Франции, пытаясь представить борьбу студентов как своего рода «римейк» прошлогодних бунтов. Напрасный труд: никто не поверил в подобную байку, и министр внутренних дел Саркози быстро изменил тактику и заявил, что между студентами и «хулиганами» имеется определенное различие. Насилие стали использовать как жупел, чтобы отговорить максимальное число трудящихся, а также студентов и старших школьников, от участия в манифестациях, например, 18 марта. Исключительная многочисленность демонстрантов в тот день, однако, показала, что маневр не удался. Наконец, 23 марта с попустительства полиции «громилы» взялись за самих манифестантов, грабили их и просто избивали без причины. Многих студентов это деморализовало: «Когда нас избивает CRS, это нас только заводит, но когда нападают ребята из пригородов, за которых мы тоже боремся, просто обламываешься». Однако и здесь студенты продемонстрировали свою зрелость и сознательность. Вместо того, чтобы попытаться организовать физический отпор молодым «громилам», как поступили профсоюзные службы порядка, которые во время манифестации 28 марта отогнали их дубинками в сторону полицейских, студенты избрали делегации для переговоров с молодежью из бедных кварталов с целью объяснить им, что студенты и старшие школьники защищают также и молодых, отчаявшихся из-за массовой безработицы и отвергнутых обществом. Интуитивно, не зная опыта истории рабочего движения, большинство студентов на практике осуществило то, чему этот опыт учит: никакого насилия в рамках самого рабочего класса. В отношении секторов пролетариата, которые могут дать вовлечь себя в деятельность, которая противоречит общим интересам класса, убеждение и призыв к сознательности являются основным методом воздействия, если только сектора эти не служат простым придатком буржуазного государства (как бригады штрейкбрехеров).

Незаменимый опыт политизации молодого поколения

17)             Одной из причин высокой зрелости сегодняшнего движения, в частности, по вопросу о насилии, является массовость его участников, студентов и старших школьников. Известно, что в этом возрасте девушки в целом проявляют больше серьезности, чем юноши. И понятно, что женщин гораздо труднее вовлечь в насильственные акции, чем мужчин. В 1968 году студентки также приняли участие в борьбе, однако когда символом последней стала баррикада, их роль свелась к помощницам «героев», стоявших на вершине кучи камней, медсестрам, ухаживавшим за ранеными, и разносчицам бутербродов, подкреплявшим силы борцов с CRS. Ничего подобного в нынешнем движении. В пикетах у дверей вузов оказалось немало студенток, и их поведение явилось весьма показательным: они стремились не «махаться» с теми, кто хочет пройти на занятия, а разъяснять и убеждать. На общих собраниях и в различных комиссиях, даже если девушки меньше говорили и были не так вовлечены в политические организации, как ребята, именно на них держались организация и дисциплина, коллективная выработка решений. История борьбы пролетариата показала, что о серьезности движения можно судить по количеству вовлеченных в него работниц. В «обычное время» женщины из пролетариата не так активно участвуют в социальных конфликтах, как пролетарии-мужчины, поскольку подвергаются еще большему угнетению. Лишь в тот момент, когда конфликты значительно усугубляются, самые угнетенные слои пролетариата, а именно работницы, бросаются в бой, обретают классовую сознательность. Очень активное участие студенток и школьниц в нынешнем движении, роль первого плана, которую они играли, лишний раз показывают не только подлинно пролетарский характер, но и развитость движения.

18)             Как мы видели, нынешнее движение студентов во Франции представляет собой важнейшее проявление нового подъема мирового пролетариата, которое наблюдается в последние 3 года и сопровождается ростом классовой сознательности. Очевидно, буржуазия сделает все возможное, чтобы максимально принизить значение этой борьбы для будущего. Даже если у нее имеются такая возможность, она не пойдет на уступки основным требованиям студентов, чтобы поддерживать во французском рабочем классе чувство бессилия, которое ей удалось внушить ему в 2003 году. Во всяком случае, она сделает все, чтобы рабочий класс не сумел извлечь серьезных уроков из этого подъема, например, использует приостановление борьбы как фактор деморализации или подчинит движение профсоюзам и левым партиям. Но, несмотря на все маневры буржуазии, рабочий класс никогда не сможет утратить весь опыт, накопленный за недели десятками тысяч будущих трудящихся, их политическое пробуждение и  обретение сознательности. В этом – их подлинная ценность для грядущей борьбы пролетариата на его пути к коммунистической революции. Революционеры должны всеми силами участвовать как в обобщении этого опыта, так и в использовании его в грядущей борьбе.

3 апреля 2006 г.

Перед вами первый номер газеты Интернационального Коммунистического течения на русском языке. Мы будем издавать ее по мере поступления русскоязычных материалов, таким образом, пока она будет выходить нерегулярно.

Для чего нужно это издание?

Октябрьская революция 1917 года породила огромные надежды в мировом рабочем классе и вызвала столь же огромный ужас у буржуазии всех стран. Буржуазия заставила пролетариат дорого заплатить за свой страх, развязав самую ужасную контрреволюцию в истории, особенно в двух странах, где рабочие продвинулись особенно далеко: в России и Германии. Потому сталинизм и фашизм стали самыми варварскими формами контрреволюции. Повсюду революционные течения, группы левых коммунистов оказались в незначительном меньшинстве, но ситуация в России была самой тяжелой: немногие выжившие после долгих десятилетий террора революционеры были полностью изолированы как от рабочего класса, так и от подлинных коммунистов на Западе.

Сегодня ситуация изменилась. С историческим возрождением мощной классовой борьбы в конце 1960-х гг. пролетариату удалось одолеть контрреволюцию, и это привело к развитию левого коммунизма в западных странах. А после краха так называемых «коммунистических» режимов на рубеже 80-90-х гг. революционные идеи смогли обрести новое выражение в России – в то время как повсюду в мире им приходилось противостоять массированным идеологическим кампаниям, возвещавшим «окончательную победу капитализма», «смерть коммунизма» - кампаниям, которые нанесли серьезный ущерб борьбе и сознательности рабочего класса. Но воздействие этих кампаний сегодня застопорилось: во многих странах пролетарии вновь встали на путь классовой борьбы, новые активисты начинают интересоваться подлинно революционными позициями и пытаются установить между собой связи.

В подобной ситуации насущной задачей товарищей в России является преодоление изоляции. Для этого необходимо усвоение уроков, которые левые коммунисты сумели извлечь из революционного опыта не только России, но и Германии, Италии, Голландии и других стран. Это требует и лучшего изучения революционерами на Западе тех идей, которые развиваются в России.

Уже несколько лет свой вклад в этот процесс пытается внести наша веб-страница на русском языке. Те, кто имеет доступ в Интернет, могут также ознакомиться с нашими брошюрами (см. на обороте). Мы надеемся, что «Интернационализм» сможет также стать существенным и более доступным вкладом в идейное развитие рабочего класса в России.

Почему «Интернационализм»?

Потому что пролетарский интернационализм как ответ на империалистическую войну является основным, фундаментальным принципом левокоммунистической пролетарской традиции. Именно интернационализм отличает левых коммунистов от тех, кто называет себя «социалистами» или «коммунистами», но на деле вербует рабочий класс в тот или иной буржуазный лагерь. Это мы и пытаемся объяснить в опубликованной на этой странице статье, которая является ответом написавшему нам российскому товарищу.

Товарищи! Чтобы существовать, революционная печать нуждается в читателях. Пишите нам, присылайте свою критику, новости, предложения. И поскольку языковой барьер – дело достаточно серьезное, мы будем рады, если вы сможете делать переводы.

 

 

 Знать прошлое, чтобы строить будущее

XVI конгресс ИКТ совпал по времени с тридцатилетним юбилеем организации. Как и в связи с десятой и двадцатой ее годовщиной, мы подводим итоги ее деятельности за истекший период. Речь вовсе не идет о проявлении нарциссизма: коммунистические организации существуют не сами по себе и не ради самих себя; они служат орудиями рабочего класса, и ему принадлежит их опыт. И, как при всякой проверке мандата, необходимо выяснить, оставалась ли наша организация на уровне ответственности, возложенной ею на себя во время ее создания. Вот почему мы начнем с рассмотрения того, в чем заключались задачи революционеров в условиях тридцатилетней давности и как изменения последних воздействовали на эти задачи.

Задачи революционеров

Условия, в которых создавался ИКТ, определившие задачи первых лет его деятельности, были отмечены преодолением широкомасштабной контрреволюции, обрушившейся на мировой пролетариат после поражения массовых революционных выступлений 1917-1923 гг. Мощная стачка мая 68-го во Франции, «ползучий май» осени 69-го в Италии, забастовки на Балтийском побережье Польши зимой 1970-1971 гг. и многие другие движения показали, что пролетариат приподнял свинцовую плиту, давившую его более четырех десятилетий. Этот исторический подъем пролетариата нашел выражение не только в возобновлении борьбы рабочих, но и в том, что они начали освобождаться от уз, которыми их десятилетия сковывали левые партии и особенно профсоюзы (как это, в частности, произошло в ходе «диких» забастовок «жаркой» итальянской осенью 69-го года). Одним из самых убедительных показателей того, что рабочий класс наконец преодолел контрреволюцию, было появление целого поколения активистов и небольших групп, стремившихся прийти к подлинно пролетарским революционным позициям, подвергая сомнению монопольное право на саму идею коммунистической революции, которое присвоили себе сталинистские партии и их левацкие придатки (троцкисты и маоисты). Этот процесс и привел к созданию ИКТ, которое образовалось в результате объединения ряда групп, возникших во Франции, США, Великобритании, Италии и Испании. Они сблизились на основе позиций, отстаиваемых с 1964 года группой «Интернационализм» из Венесуэлы, вдохновителем которой был ветеран левого коммунизма М.Ш., с 1952 года проживавший в этой стране.

В течение определенного периода времени основная деятельность ИКТ была направлена на выполнение трех основных задач:

• глубокое изучение позиций, анализа и учений коммунистических организаций прошлого, поскольку контрреволюция привела к потере памяти либо исчезновению последних;
• участие в международном подъеме рабочей борьбы, начавшемся в мае 68-го во Франции;
• содействие объединению новых коммунистических сил, первым этапом которого являлось образование ИКТ.

 Однако распад Восточного блока и сталинистских режимов в Европе в 1989 году создал новую ситуацию для рабочего класса, который сполна испытал на себе последствия всех кампаний «торжества демократии», «смерти коммунизма», «исчезновения классовой борьбы» и даже самого рабочего класса. Эта ситуация вызвала значительное отступление рабочего класса, в плане как его боевитости, так и сознательности.

Таким образом, тридцать лет существования ИКТ можно подразделить на два равных, но сильно различающихся между собой периода, по пятнадцать лет каждый. Если в первый период необходимо было сопровождать прогрессивное движение рабочего класса в процессе развития его боевитости и сознательности, в частности, принимая активное участие в его борьбе, то одной из главных задач нашей организации во второй период было противостояние глубокой растерянности, охватившей мировой рабочий класс. Это стало испытанием для ИКТ, как и для всех коммунистических организаций, ибо на них не могла не повлиять общая атмосфера, сложившаяся вокруг их класса в целом. Поразившие его деморализация и неверие в себя неизбежно отразились и на нашей организации. Эту опасность еще более увеличивало то, что поколение основателей ИКТ начало политическую деятельность в 1968-м и в начале 1970-х гг., на подъеме массовой рабочей борьбы, и это могло вызвать у них мысль, будто коммунистическая революция уже не за горами.

Следовательно, подведение итогов тридцати лет деятельности ИКТ означает, в числе прочего, изучение того, насколько наша организация оказалась способной действовать в условиях реалий этих двух периодов в жизни общества и борьбы рабочего класса. В частности, предстоит рассмотреть, каким образом она преодолела трудности исторического периода, предшествовавшего ее созданию, и при этом выделить ее сильные стороны, позволяющие подвести положительный итог тридцати годам ее существования.

Положительный итог

Действительно, прежде чем двинуться дальше, нам уже сейчас следует констатировать, что итог тридцати лет деятельности ИКТ в целом положительный. Правда, размеры нашей организации и ее влияние крайне скромны. Как мы писали в статье, посвященной двадцатилетнему юбилею ИКТ: «Если ИКТ сравнить с организациями, наложившими отпечаток на историю рабочего движения, в частности, с Интернационалами, может слегка закружиться голова: в то время как в эти организации входили или испытывали на себе их влияние миллионы и десятки миллионов рабочих, ИКТ представляет лишь очень незначительное меньшинство мирового рабочего класса» («Ревю энтернасьональ», № 80). Положение по сути остается таковым и сегодня и объясняется, как мы не раз писали в наших статьях, новыми, неведомыми прежде обстоятельствами, в которых рабочий класс продолжает свой долгий путь к революции:

• замедленный темп экономической дезинтеграции капитализма, первые проявления которой в конце 60-х гг. послужили детонатором исторического возрождения пролетариата;
• длительность и масштабность контрреволюции, обрушившейся на рабочий класс в конце 20-х гг. и оторвавшей новые поколения пролетариев и революционеров от опыта поколений, которые вели мощную борьбу в начале ХХ века, в частности, от революционного подъема 1917-1923 гг.;
• крайнее недоверие рабочих, отвергающих засилье профсоюзов и так называемых «рабочих», «социалистических» или «коммунистических» партий, ко всякой пролетарской политической организации;
• усиление неверия в себя и деморализации вследствие распада мнимых «коммунистических режимов».

Теперь следует рассказать о проделанном пути. В 1968 году наша политическая тенденция состояла лишь из небольшой ячейки в Венесуэле и формировавшейся в одном французском провинциальном городе совсем маленькой группы, способной лишь два-три раза в год выпускать размноженный на ротаторе журнал. Сегодня наша организация хорошо известна тем, кто близок к революционным позициям:

• местные издания в 12 странах на 7 языках (английском, испанском, немецком, французском, итальянском, голландском и шведском);
• более сотни брошюр и других документов, опубликованных на этих языках, а также на русском, португальском, бенгали, хинди, фарси и корейском;
• более 420 номеров нашего теоретического органа «Интернациональное обозрение», выходящего раз в квартал на английском, испанском и французском, а также (с меньшей периодичностью) на немецком, итальянском, голландском и шведском.

С самого своего возникновения ИКТ издает в среднем одну публикацию за пять дней, а сейчас мы выходим на темп одна публикация за четыре дня. К этому следует добавить наш сайт www.internationalism.org с разделами на 13 языках. На сайте публикуются статьи из местных изданий, «Интернационального обозрения», брошюры и листовки, а также имеется специальная веб-страница «ICConline», что позволяет нам оперативно знакомить пользователей с нашими позициями по самым ключевым событиям.

Кроме издательской деятельности, необходимо отметить также тысячи собраний и встреч, проводимых ИКТ в 15 странах, что позволяет нашим сторонникам и контактам обсуждать наши позиции и анализ. Не следует забывать также об устных выступлениях, продаже прессы и распространении листовок на собраниях, форумах и слетах других организаций, уличных демонстрациях, у проходных предприятий, на рынках, вокзалах и, главное, там, где ведется рабочая борьба.

Конечно, все это очень немного по сравнению, например, с деятельностью секций Коммунистического Интернационала в начале 20-х гг., чьи революционные позиции освещались в ежедневных изданиях. Однако, как мы видели, можно сравнивать лишь то, что сопоставимо, и в подлинной мере «успехи» ИКТ можно оценить лишь в том, что отличает его от других организаций левых коммунистов, которые уже существовали в 1968 году, когда наше течение еще только зарождалось.

Группы левых коммунистов после 1968 года

 

В то время существовало несколько организаций, считавших себя левыми коммунистами. С одной стороны, это были группы, придерживавшиеся традиции голландских левых, «коммунизма советов», представленные, главным образом, в Голландии «Союзом Спартака» и «Дад эн Гедахте», во Франции «Объединенной группой за действие трудящихся» (ОГДТ) и «Рабочей информацией и корреспонденцией» (РИК), в Великобритании «Солидерити», которая в особенности опиралась на опыт «Социализма или варварства», прекратившего существование в 1964 году и возникшего в результате раскола в IV Интернационале после второй мировой войны.

Кроме коммунистов советов, во Франции имелась еще одна группа, вышедшая из «Социализма или варварства», «Рабочая власть», а также небольшая ячейка вокруг Грандисо Муниса (бывшего лидера испанской секции IV Интернационала), «Революционный рабочий фермент» (РРФ), издание которой называлось «Аларм» («Аларма» на испанском).

Другое течение левых коммунистов, существовавшее в 1968 году, было близко к итальянским левым и включало в себя две тенденции, которые возникли в 1952 году в результате раскола в Интернационалистской Коммунистической партии Италии, основанной в 1945 году, в конце войны. С одной стороны, это были Интернациональная Коммунистическая партия «бордигистов», издававшая «Программа Комуниста», в Италии и группа «Пролетарий» (издание «Программ Коммюнист») во Франции; с другой, течение большинства, выпускавшее «Батталья Комуниста» и «Прометео».

В определенный момент некоторые из этих групп достигли бесспорных успехов в том, что касается их численности. Например, группы «коммунистов советов» вроде РИК, куда вступил ряд активистов, заинтересовавшихся политикой после Мая 1968 года. В 1969-1970 гг. эта группа смогла организовать немало встреч регионального, национального и даже международного (Брюссель, 1969 г.) масштаба, где участвовало значительное число активистов и групп (в том числе наша). Но в начале 1970-х гг. РИК распался. Это течение возродилось после 1975 года с изданием ежеквартального бюллетеня «Эшанж», в котором участвовали представители разных стран, но выходил он только на французском. Что касается других групп «коммунистов советов», они либо прекратили существование, как ОГДТ в 70-е гг., «Солидерити» в 1988-м и голландский «Союз Спартака», который не пережил кончины своего вдохновителя Стана Поппе в 1991 году, либо перестали вести издательскую деятельность, как «Дад эн Гедахте» в конце 90-х.

Другие вышеупомянутые группы также исчезли, как «Рабочая власть» в 70-е и РРФ в 90-е гг.

Что касается объединений, близких к итальянским левым, нельзя сказать, что их судьба сложилась удачнее нашей.

«Бордигистское» движение вскоре после смерти Бордиги, в 1970 г., пережило несколько расколов, один из которых привел к созданию новой «Интернациональной Коммунистической партии», издающей «Партито Комуниста». Тем не менее, тенденция большинства, издававшая «Программа Комуниста», в конце 70-х гг. успешно развивалась в нескольких странах, так что одно время являлась даже основной международной организацией, считавшей себя левокоммунистической. Но этим успехом она в значительной степени обязана своему левацкому уклону и ставке на Третий мир. В итоге Интернациональная Коммунистическая партия в 1982 году просто-напросто развалилась. Международная организация рухнула как карточный домик, каждый тащил одеяло на себя. Французская секция исчезла за несколько лет, в то время как в Италии, к сожалению, активисты, сохранившие верность «ортодоксальному» бордигизму, через некоторое время начали сотрудничать в двух изданиях, «Программа Комуниста» и «Комуниста». Сегодня бордигистское течение ведет кое-какую издательскую деятельность в Италии с тремя изданиями, выходящими примерно раз в месяц, но очень слабо представлено на мировом уровне. Тенденция, издающая «Комуниста», издает во Франции лишь ежеквартальный «Пролетер». Течение, котораое выпускает «Программа Комуниста» на итальянском, публикует раз в год или в два года «Интернэшенал Пейперс» на английском и, еще реже, «Кайе энтернасьоналист» на французском. Третья тенденция, издающая на итальянском «Партито Комуниста» («ежемесячник», выходящий 7 раз в год) и «Комунисмо» (раз в полгода), выпускает также один-два раза в год «Искьерда Комуниста» и «Коммьюнист Лефт», соответственно на испанском и английском.

Что же касается тенденции, получившей большинство во время раскола 1952 года и сохранившей за собой, кроме периодических изданий, название «Интернационалистская Коммунистическая партия» (ИнтКП), мы уже показали в статье «Оппортунистическая политика объединения, которая обречена на неудачи» («Ревю энтернасьональ», № 121) ее злоключения при попытке расширить свою международную аудиторию. В 1984 году ИнтКП объединилась с Коммунистической рабочей организацией (КРО), издававшей «Революшенари Перспектив», и создала Интернациональное Бюро за Революционную Партию (ИБРП). По прошествии почти 15 лет, в конце 1990-х – начале 2000-х гг., этой организации в конечном итоге удалось создать несколько маленьких ячеек и в других странах, кроме Италии и Англии, наиболее активная из которых в Канаде издает «Нот энтернасьоналист – Интернэшеналист ноутс» раз в квартал, «Билан» и «Перспектив» во Франции выходят менее одного раза в год, а Латиноамериканский Кружок (группа «сторонников» ИБРП) не имеет периодического издания и довольствуется тем, что перепечатывает заявления ИБРП и делает страницу на испанском на ее сайте. Созданный более 20 лет назад (а Интернационалистская Коммунистическая партия существует уже более 60 лет), ИБРП достиг наибольшего развития в международном масштабе из всех групп – преемниц ИнтКП 1945 года.[1] Но этой организации сегодня явно далеко до ИКТ в момент ее создания.

И вообще, одно ИКТ издает в год больше периодических изданий на большем числе языков, чем все другие организации вместе взятые (одно издание за пять дней). В частности, сегодня ни одна из этих организаций не имеет периодического органа на немецком языке, что, очевидно, говорит об их определенной слабости, учитывая важное значение немецкого пролетариата в истории международного рабочего движения и в его будущем.

Мы провели это сравнение между ростом нашей организации и другими группами, считающими себя левокоммунистическими, руководствуясь исключительно духом соревнования. Вопреки утверждениям представителей некоторых из этих групп, ИКТ никогда не пыталась развиваться за их счет, наоборот. В дискуссиях с нашими контактами мы всегда рассказываем им о существовании подобных объединений и советуем ознакомиться с их публикациями.[2] Мы также приглашали представителей других организаций выступать на наших собраниях и представлять там свою прессу (и даже предлагали разместить у себя их активистов, приезжавших в города и страны, где они не представлены[3]) и сами распространяли их литературу с их согласия. Наконец, мы никогда не проводили политику «вербовки» активистов других организаций, у которых возникали разногласия с точкой зрения их групп. Напротив. Мы неизменно побуждали их оставаться в своих организациях, чтобы в дискуссиях прояснять позиции.[4]

На самом деле, в отличие от других упомянутых групп, каждая из которых считает себя единственно способной подготовить создание будущей партии коммунистической революции, мы полагаем, что существует лагерь левых коммунистов, который отстаивает пролетарские позиции в самом рабочем классе, и развитие этих сил послужит лишь к вящей пользе последнего. Разумеется, мы по мере необходимости критикуем позиции и анализ этих организаций, которые считаем ошибочными. Но наша полемика является составной частью необходимых дискуссий в середе пролетариата, ибо, как Маркс и Энгельс, мы считаем, что, помимо собственного опыта, лишь дискуссия и сопоставление позиций позволит пролетариям успешно обрести классовую сознательность.[5]

На самом деле основной целью этого сравнения деятельности ИКТ с другими организациями является демонстрация того, насколько слабо еще  влияние революционных позиций в рабочем классе по причине определенных исторических условий и препятствий на его пути к обретению классового сознания. Но подобное сопоставление позволяет нам понять, что ограниченность влияния ИКТ сегодня ни в коем случае нельзя рассматривать как поражение или неверную направленность его политики. Наоборот, с учетом нынешних исторических обстоятельств то, что нам удалось проделать за тридцать лет, следует считать весьма позитивным. И это свидетельствует о верности наших целей, которые мы ставили перед собой на протяжении истекшего периода. Таким образом, нам необходимо более подробно рассмотреть, каким образом эти цели способствовали позитивному разрешению различных проблем, которые возникали со времени основания нашей организации. В первую очередь, необходимо напомнить (поскольку мы уже писали об этом в статьях, посвященных десятой и двадцатой годовщинам ИКТ), какие основополагающие принципы лежат в основе нашей деятельности.

Основополагающие принципы строительства организации

 

Первый момент, который следует решительно подчеркнуть, заключается в том, что принципы эти отнюдь не были придуманы ИКТ. Они постепенно вырабатывались в процессе накопления опыта всего рабочего движения. Вот почему в «Основных позициях ИКТ», которые перепечатываются на последней странице всех наших изданий, совершенно определенно говорится:

«Позиции и деятельность революционных организаций являются продуктом опыта, накопленного в прошлом рабочим классом, и уроков, извлеченных из истории его политическими организациями. ИКТ ведет свое происхождение от Союза коммунистов Маркса и Энгельса (1847-1852 гг.), трех Интернационалов (Международного Товарищества Рабочих, 1864-1872 гг., Социалистического Интернационала, 1889-1914 гг., Коммунистического Интернационала, 1919-1928 гг.) и левых фракций, отколовшихся в 20-30-х гг. от вырождавшегося Коминтерна, в частности, германских, голландских и итальянских левых коммунистов.»

Хотя мы признаем вклад различных левых фракций III Интернационала, в том, что касается строительства организации, нам наиболее близки концепции Левой фракции Коммунистической партии Италии, выражавшиеся в журнале «Билан» в 30-е гг. Именно большая ясность позиций, которой достигла эта организация, сыграла решающую роль в том, что она не только сохранилась как таковая, но и придала значительный импульс коммунистической мысли.

Мы не можем в этой статье подробно изложить все позиции Итальянской фракции (ИФ). Ограничимся лишь изложением их основных аспектов.

Первое, что сближает нас и ИФ, это подход к проблеме исторического развития. На гибельный кризис капиталистической экономики каждый из основных общественных классов, буржуазия и пролетариат, дает свой ответ. Для первого это империалистическая война, для второго – революция. То, чем все завершится в итоге, будет обусловлено межклассовым соотношением сил. Если буржуазии удалось развязать первую мировую войну, то лишь потому, что она перед тем нанесла политическое поражение своему противнику – пролетариату, в основных партиях II Интернационала восторжествовал оппортунизм. Однако империалистическая война со всем своим варварством развеяла иллюзии о способности капитализма принести обществу мир и процветание, улучшить условия жизни рабочего класса. Она пробудила пролетариат. Он выступил против войны в 1917 году в России и в 1918-м в Германии и начал борьбу за свержение капитализма. Поражение  революции в Германии, на самом решающем участке, открыло путь к торжеству контрреволюции, которая распространилась на весь мир, в частности, охватила Европу с победой сталинизма в России, фашизма в Германии и «антифашистской» идеологии в «демократических» странах. Одной из заслуг ИФ в 30-е гг. стало понимание того, что из-за разгрома рабочего класса начавшийся в 1929 году острый кризис капитализма может завершиться лишь новой мировой войной. Именно на основе анализа этого периода, показавшего, что историческое развитие вело не к революции и радикализации рабочей борьбы, а к мировой войне, ИФ сумела понять характер событий в Испании в 1936 году и не впасть в роковое заблуждение вместе с троцкистами, которые сочли это началом пролетарской революции. На самом деле готовилась вторая империалистическая бойня.

Способность ИФ четко определить подлинный характер соотношения сил между буржуазией и пролетариатом сопровождалась ясным пониманием роли коммунистических организаций в каждый период истории. Основываясь на опыте различных левых фракций в истории рабочего движения, в частности, фракции большевиков в Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), а также деятельности Маркса и Энгельса после 1847 года, ИФ в статьях в «Билане» проводила четкое различие между партийной и фракционной формой коммунистической организации. Партия – орган, создаваемый классом в период напряженной борьбы, когда отстаиваемые революционерами позиции оказывают реальное влияние на ход этой борьбы. Когда соотношение сил становится неблагоприятным для пролетариата, партия либо вообще исчезает, либо переживает оппортунистическое перерождение, которое ведет ее к предательству в интересах антагонистического класса. Тогда дело защиты революционных позиций переходит к не столь многочисленной и влиятельной организации – к  фракции. Роль ее состоит в борьбе за возрождение партии, чтобы та смогла выполнить свои задачи в момент классового подъема, или, если таковое невозможно, за наведение программных и организационных «мостов» к будущей партии, которая сможет сформироваться лишь при двух условиях:

• фракция извлекла все уроки из предшествующего опыта, как побед, так и поражений;
• межклассовое соотношение сил вновь складывается в пользу пролетариата.

Еще один урок, извлеченный итальянскими левыми и вытекающий из того, о чем говорилось выше, заключается в отказе от «революционной» торопливости, от сужения горизонтов активности, когда не принимается в расчет долговременный характер борьбы и деятельности революционных организаций в среде самого пролетариата. Ленин считал терпение основным качеством большевиков. Он лишь продолжил борьбу Маркса и Энгельса против этой напасти,[6] которая (в силу постоянного проникновения в среду рабочего класса идеологии мелкой буржуазии, то есть социального слоя, не имеющего будущего) представляется собой постоянную угрозу для движения рабочего класса.

Стержнем борьбы против ограничения своей деятельности непосредственными перспективами, в которой блестяще проявила себя ИФ, является строгое следование программным принципам в работе по объединению революционных сил. В отличие от троцкистского течения, которое предпочитает поспешные объединения, основывающиеся, в частности, на согласии между «личностями», ИФ придавала первостепенное значение глубокой дискуссии о программных принципах, которая должна предшествовать объединению с другими течениями.

При этом подобная принципиальность вовсе не исключала готовности дискутировать с другими группами. Те, кто твердо придерживаются своих убеждений, не боятся столкновения с теми, кто думает иначе. Напротив, сектантство, чувство собственной «уникальности» и отказ от всякого контакта с другими пролетарскими группами, как правило, свидетельствует о недостаточной убежденности в отстаиваемой точке зрения. В частности, именно твердая опора на завоевания и опыт рабочего движения позволила ИФ со всей решимостью тщательно проанализировать этот опыт, хотя это могло привести к пересмотру некоторых позиций, рассматриваемых как догмы другими течениями.[7] Так, в отличие от германо-голландских левых, которые перед лицом перерождения революции в России и контрреволюционной роли, взятой на себя партией большевиков, вместе с водой выплеснули и ребенка, придя к выводу о буржуазном характере Октябрьской революции и этой партии, ИФ неизменно заявляла о пролетарском характере той и другой. При этом она боролась с «коммунизмом советов» (на позиции которого скатились голландские левые), утверждая о необходимости партии для победы коммунистической революции. Однако, в отличие от троцкизма, который полностью одобрял решения четырех первых конгрессов Коминтерна, ИФ вслед за Коммунистической партии Италии начала 20-х гг. отвергла те положения этих конгрессов, которые сочла ошибочными, в частности, политику «единого фронта». Она пошла еще дальше, поставив под сомнение позицию Ленина и II конгресса Коммунистического Интернационала и поддержке борьбы за национальное освобождение, разделив таким образом точку зрения, отстаиваемую Розой Люксембург.

На основе этих учений в целом, систематизированных Левыми коммунистами Франции (ЛКФ) в 1945-1952 гг., и было создано ИКТ, что позволило ему успешно преодолеть различные трудности, вызванные, в частности, слабостью пролетариата и его революционного меньшинства в момент исторического подъема 1968 года.

Принципы итальянских левых: проверка историей

 

Первая проблема, которую следовало осознать в связи с этим классовым подъемом, была проблема хода истории. Ее плохо поняли другие группы, считавшие себя последователями итальянских левых. Создав партию в 1945 году, когда класс еще был подавлен контрреволюцией, и впоследствии не подвергнув критике этот преждевременный акт, данные группы (продолжавшие называть себя «партией») оказались не способны провести различие между контрреволюцией и ее преодолением. В движении мая 1968 и горячей итальянской осени 1969-го они не разглядели ничего значительного для рабочего класса и приписали эти события студенческой агитации. Напротив, осознав, что межклассовое соотношение сил изменилось, наши товарищи из группы «Интернационализм» (в частности, М.Ш., бывший активист ИФ и ЛКФ) осознали необходимость начать дискуссию и процесс объединения с группами, вызванными к жизни изменением хода истории. Не раз эти товарищи просили ИнтКП (поскольку эту организацию по своему значению было не сравнить с нашей маленькой ячейкой в Венесуэле) обратиться с призывом начать дискуссию между подобными группами и провести международную конференцию. И каждый раз ИнтКП отвергала это предложение, утверждая, что ничего нового не происходит. В итоге первый цикл конференций удалось провести лишь начиная с 1973 г. по инициативе «Интернационализма», группы, образовавшейся в США, чьи позиции были близки венесуэльскому «Интернационализму» и «Интернациональной революции», созданной во Франции в 1968 году. Во многом благодаря конференциям, которые способствовали серьезной кристаллизации позиций целого ряда групп и активистов, пришедших в политику после мая 1968-го, в январе 1975 года было создано ИКТ. Очевидно, что систематическое стремление к дискуссиям (свойственное также и ИФ) с даже не определившимися активистами, которые, однако, имели революционные устремления, являло собой определяющий элемент на первом этапе.

Несмотря на энтузиазм молодых людей, создавших ИКТ и присоединившихся к нему в первые годы его существования, оно страдало и от ряда существенных слабостей:

• влияние студенческого движения, отмеченного печатью мелкобуржуазных концепций, в частности, индивидуализма и стремления немедленно получить желаемое (одним из лозунгов студентов 1968 года был «Революция сейчас!»);
• недоверие ко всякой форме организации революционеров, участвующих в деятельности класса, по причине контрреволюционной роли сталинистских партий; иными словами, влияние коммунизма советов.

Эти слабости были присущи не только тем, кто объединился в ИКТ. В гораздо большей степени они наблюдались у групп и активистов, не вошедших в нашу организацию, которая во многом сформировалась в борьбе с подобными проявлениями. Ими объясняется и эфемерный успех движения коммунистов советов после 1968 года. Эфемерный, ибо когда собственная бесполезность для классовой борьбы возводится в теорию, мало шансов просуществовать длительное время.. Эти слабости позволяют также понять успех и последующий распад «Программа комуниста»»: после того, как это течение абсолютно не поняло важности событий 1968 года, при виде развития международной рабочей борьбы его неожиданно охватило такое головокружение, что оно полностью утратило благоразумие и организационную принципиальность, свойственные ему в течение определенного периода времени. В частности, изначально присущее ему сектантство и заявленная «монолитность» трансформировались в «открытость» во все стороны (кроме нашей организации, которую оно продолжало считать «мелкобуржуазной»), в том числе, по отношению к ряду активистов, недавно бывших леваками и не полностью отказавшихся от таких идей, как ставка на Третий мир. Катастрофа, постигшая «Программа Комуниста» в 1982 году, явилась логическим следствием забвения основных положений учения итальянских левых, о приверженности которому эта организация, однако, не переставала заявлять.

Не замедлили эти слабости проявиться и в ИКТ, несмотря на отсутствие поспешности в деле привлечения новых членов. Так, в 1981 году наша организация пережила очень серьезный кризис, в результате которого лишилась половины британской секции. В основном этому кризису способствовала нетерпеливость ряда активистов, особенно в странах, где в это время происходила самая массовая рабочая борьба в их истории (с 29 миллионами бастующих в 1979 году Великобритания заняла второе место по численности и боевитости рабочих после Франции 1968-го). Это стремление к «революции здесь и сейчас» привело их к переоценке потенциала классовой борьбы и к признанию пролетарскими низовых профсоюзных органов, возникновению которых буржуазия способствовала, когда борьба вышла за рамки официальных профсоюзных структур. Одновременно ярко выраженный индивидуализм привел к отказу от единого и централизованного характера организации: каждая местная секция и даже каждый активист мог нарушить организационную дисциплину, если считал неверным общее направление действий. Опасность «революционной» нетерпеливости осуждалась в «Докладе о функции революционной организации» («Ревю энтернасьональ», № 29), одобренном чрезвычайной конференцией, состоявшейся в январе 1982 года и призванной вернуть ИКТ на правильный путь.

Целью «Доклада о структуре и функционировании организации революционеров» («Ревю энтернасьональ», № 33) стала борьба с индивидуализмом и защита централизованной и дисциплинированной организации (при одновременной необходимости вести в ней самые глубокие и открытые дискуссии).

Хотя успешная борьба против «революционной» нетерпеливости и индивидуализма спасла организацию в 1981 году, она не смогла полностью устранить нависших над ней угроз: в особенности, влияния коммунизма советов, то есть недооценки роли коммунистической организации, что нашло свое проявление в 1984 году с формированием «тенденции», поднявшей стяг противников «охоты на ведьм», когда мы повели борьбу против пережитков коммунизма советов в наших рядах. В итоге эта «тенденция» покинула ИКТ на его VI конгрессе в конце 1985 года и создала Внешнюю фракцию ИКТ (французская аббревиатура FECCI), решившую защищать «подлинную платформу» нашей организации от мнимого «сталинистского перерождения» (то же самое обвинение выдвигали те, кто покинул ИКТ в 1981 году).

Все это позволило нашей организации осознать весь комплекс своих задач в условиях борьбы рабочего класса, происходившей в то время: стачки шахтеров в Великобритании в 1984-м, всеобщей стачки в Дании в 1985-м, мощной забастовки бюджетников в Бельгии в 1986-м, забастовки железнодорожников и медиков в 1986-м и 1988-м во Франции, забастовки работников образования в Италии в 1987 гг.[8]

Это активное участие в рабочей борьбе 1980-х гг. не мешало нашей организации делать то, что в свое время представляло первостепенную важность для ИФ, - извлекать уроки из поражений прошлого. Так, очень тщательно проанализировав борьбу рабочих Польши в 1980 г.,[9] для понимания ее поражения ИКТ значительное внимание уделило изучению специфических особенностей сталинистских режимов Восточной Европы.[10] Именно такой анализ позволил нашей организации почти за два месяца до падения Берлинской стены предсказать распад Восточного блока Советского Союза, в то время как многие группы рассматривали происходящее в СССР и зоне его влияния («перестройку», «гласность» и приход «Солидарности» к власти в Польше летом 1989 г.) как политику укрепления этого блока.[11]

Именно способность трезво оценивать классовые поражения, которой в высшей степени обладали ИФ и ЛКФ, позволила нам предвидеть, что события осени 1989 года вызовут значительный регресс сознательности пролетариата: «Даже в своей смерти сталинизм оказывает последнюю услугу господству капитализма: его разлагающийся труп продолжает отравлять атмосферу, которой дышит пролетариат… Так что речь идет о временном регрессе сознательности пролетариата…, который следует ожидать… Учитывая историческое значение вызывающих его факторов, нынешнее отступление пролетариата, хотя и не ставит под сомнение ход истории и общую перспективу классовых столкновений, представляется значительно более широкомасштабным, чем то, к которому привело поражение 1981 года в Польше».[12]

Однако подобные позиции разделялись не всеми в лагере левых коммунистов. Многие полагали, что исчезновение сталинизма, который служил ударной силой контрреволюции, откроет путь к дальнейшему развитию сознательности и боевитости пролетариата. Например, в материале ИБРП, посвященном перевороту против Чаушеску в конце 1989 года, говорилось:

«Румыния – первая страна промышленного региона, в которой мировой экономический кризис привел к реальному и подлинному народному восстанию, результатом чего явилось свержение правительства… В Румынии сочетание всех объективных и почти всех субъективных условий привело к превращению восстания в реальную и подлинную социальную революцию» («Батталья Комуниста», январь 1990 г., «Чаушеску умер, но капитализм еще жив!»).

Наконец, распад Восточного блока и сталинизма, а также те трудности, которые он мог создать для борьбы рабочего класса, были осмыслены нашей организацией в полной мере лишь потому, что она заранее сумела определить: упадок капитализма вступил в новую стадию – его распада:

«До настоящего времени классовая борьба, которая последние двадцать лет развивалась на всех континентах, была в силах помешать упадочному капитализму отреагировать на экономический тупик по-своему: развязать новую мировую войну, крайнюю форму варварства. При этом рабочий класс пока еще не способен в ходе революционной борьбы реализовать свой собственный проект общественного устройства и даже представить остальному обществу свое видение будущего. Именно такая ситуация временного тупика, когда не могут полностью реализоваться ни буржуазная, ни пролетарская альтернатива (как это происходит сейчас), стоит у истоков загнивания на корню капиталистического общества, объясняющего высочайший уровень варварства, свойственного упадку этой системы. И загнивание приводит к еще большему углублению экономического кризиса» («Распад капитализма», «Ревю энтернасьональ», № 57).

«В действительности нынешний раскол Восточного блока представляет собой одно из проявлений общего распада капиталистического общества, истоки которого… в неспособности буржуазии навязать свое решение несомненного кризиса мировой экономики - всеобщую войну» («Распад – последняя стадия упадка капитализма», «Ревю энтернасьональ» № 62, перепечатано в № 107).

И здесь ИКТ вдохновлялось методикой ИФ, которая полагала, что «знание не терпит никаких запретов, никакого остракизма». ИКТ разрабатывала эту точку зрения в стремлении, по примеру ИФ, бороться с рутиной, леностью мысли, идеей о том, что «нет ничего нового под солнцем» и что «позиции пролетариата с 1848 года не меняются» (как утверждают бордигисты). Восприняв у Фракции стремление постоянно отслеживать исторические реалии, хотя бы это даже заставило усомниться в том, что раньше привычно виделось незыблемым, наша организация предсказала распад Восточного блока и последующее исчезновение блока Западного, а также значительное отступление рабочего класса после 1989 года. На самом деле методика ИФ, которую переняло ИКТ, была разработана не столько Фракцией, хотя именно последняя наиболее успешно ее использовала. Это – методы Маркса и Энгельса, неизменно без колебаний подвергавших сомнению свои прежние позиции, если того требовала действительность. Это – методы Розы Люксембург, которая имела мужество на конгрессе Социалистического Интернационала в 1896 году призвать к отказу от позиции, ставшей знаковой для рабочего движения: от требования независимости Польши и борьбы за национальную независимость вообще. О приверженности этому методу свидетельствует позиция Ленина, когда, столкнувшись с оппозицией меньшевиков и «старых большевиков», он заявил о необходимости переработать программу партии, принятую в 1903 г., и уточнил: «Суха теория, мой друг, а древо жизни вечно зеленеет».

ИКТ стремится откликаться на всякое новое событие не только в области международного положения, но и в том, что касается внутренней жизни нашей организации. И здесь мы не были первооткрывателями. Нашим учителем опять же стала ИФ, которая, в свою очередь, вдохновлялась примером большевиков, Маркса и Энгельса, в частности, их деятельностью в Международном Товариществе Рабочих. В период, последовавший за распадом Восточного блока, который составляет, как мы видели, почти половину времени существования ИКТ, наша организация столкнулась с очередными испытаниями. Как в 80-е гг., ей пришлось противостоять новым кризисам. Так, начиная с 1993 г. она была вынуждена вести борьбу против «духа кружковщины», если воспользоваться словами Ленина, сказанными на съезде РСДРП 1903 года. Этот дух был присущ практически изначально маленьким группам в составе ИКТ, в которых наряду с политическими убеждениями большую роль играли личные взаимоотношения. Кружковщина казалась неискоренимой и в условиях распада капитализма способствовала тенденции к формированию кланов в рамках ИКТ, что угрожало его единству и самому существованию как организации. Точно так же, как в РСДРП наиболее проникнутые этим духом ее члены, в том стоявшие у ее истоков Плеханов, Аксельрод, Засулич, Потресов и Мартов, выступили против большевиков и отдалились от них, сформировав меньшевистскую фракцию после II съезда партии, ряд «видных деятелей» ИКТ (если опять-таки использовать выражение Ленина) не выдержали схватки и покинули организацию в 1995-1996 гг. Однако борьба против кружковщины и клановости была проведена не до конца, и эти вредные явления вновь заявили о себе в 2000-2001 гг. Составляющие кризиса 2001 года были теми же, что в 1993-м, но к ним следует добавить также ослабление коммунистических убеждений у ряда активистов, вызванное длительным отступлением рабочего класса и распадом капитализма. Этим объясняется то, что некоторые ветераны ИКТ либо вообще ушли из политики, либо превратились в шантажистов, хулиганов и даже добровольных стукачей.[13] Когда незадолго до своей кончины в 1990 году наш товарищ  М.Ш. подчеркивал значение отступления, которое предстояло пережить рабочему классу, он говорил, что именно в этих обстоятельствах проявят себя настоящие активисты, не способные отказаться от своих убеждений в трудный момент. Те, кто в 2001 г. подали в отставку или образовали FICCI, тем самым продемонстрировали, что их убеждения изменились. И вновь ИКТ пришлось вести борьбу в защиту организации, с той же решимостью, какую она выказывала и прежде. И на эту решимость нас вдохновил в том числе пример Итальянской фракции. В условиях самой оголтелой контрреволюции она выдвинула лозунг «Не предавать». Со своей стороны, поскольку классовое отступление не означает возвращения контрреволюции, ИКТ приняло лозунг «Держаться». Некоторые дошли до предательства, но большинство организации выстояло, и она даже укрепилась благодаря, в частности, стремлению со всей возможной теоретической глубиной поставить организационные вопросы, подобно Марксу, Ленину и ИФ. Об этом теоретическом подходе к организационным вопросам свидетельствуют два текста, опубликованные в нашем журнале «Ревю энтернасьональ»: «Вопрос функционирования организации в ИКТ» (№ 109) и «Значение доверия и солидарности в борьбе пролетариата» (№ 111 и 112).

Одновременно ИКТ дало решительный ответ тем, кто утверждал, будто многочисленные кризисы, с которыми столкнулась наша организация, доказывают ее банкротство:

«Именно потому, что ИКТ борется против всякого проникновения оппортунизма в его ряды, его существование представляется неспокойным по причине повторяющихся кризисов. Именно потому, что ИКТ бескомпромиссно отстаивает свои позиции и выраженный в них пролетарский дух, оно навлекает на себя гнев меньшинства, охваченного разнузданным оппортунизмом, который означает полный отказ от организационным принципов. В этом плане ИКТ продолжает борьбу рабочего движения, в частности, Ленина и большевистской партии, хулители которых не преминули упоминать повторявшиеся кризисы и организационную борьбу. В ту же эпоху жизнь немецкой социал-демократической партии была гораздо менее бурной, однако характерное для нее оппортунистическое спокойствие (нарушаемое лишь левыми «смутьянами» вроде Розы Люксембург) предвещало ее предательство 1914 года. А большевистская партия выходила из кризисов только сильнее, что сделало возможной революцию 1917 года» («XV конгресс ИКТ: крепить ряды организации в нынешней ситуации», «Ревю энтернасьональ», № 114).

Таким образом, способностью ИКТ оставаться на уровне своих задач на протяжении 30 лет мы во многом обязаны Итальянской фракции и Левым Коммунистам Франции. Секрет положительного итога деятельности нашей организации за этот период кроется в нашей верности учению ИФ и вообще методологии и духу марксизма, которые она полностью восприняла.[14]

ИФ оказалась застигнута врасплох и разоружена перед лицом разразившейся второй мировой войны. Потому что ее большинство под руководством Верчези в тот момент отказалась от принципов, ранее составлявших ее силу, в частности, во время войны в Испании. Именно опираясь на эти принципы, маленькая ячейка в Марселе сумела возродить Фракцию во время войны, ведя серьезную политическую и теоретическую работу. Но и эта «сохраненная» Фракция в конце войны отреклась, в свою очередь, от базовых принципов, когда ее большинство приняло решение распустить организацию и вступить в качестве индивидуальных членов в Интернационалистскую Коммунистическую партию, образовавшуюся в 1945 году. Тогда учение ИФ было подхвачено Левыми Коммунистами Франции, продолжилась его разработка, что создало политические предпосылки для создания и успешной деятельности ИКТ. В этом смысле всей своей тридцатилетней деятельностью наша организация как бы отдает исторический долг этой маленькой группе активистов-изгнанников, проделавшей замечательную работу по поддержанию пламени коммунистической мысли в самый черной период истории. Работа эта, хотя и мало известна сегодня, в том числе тем, кто заявляет о своей приверженности наследию итальянских левых, будет оказывать все более определяющее воздействие на конечную победу пролетариата.

Новое поколение борцов за коммунизм

 

Во многом благодаря учению, унаследованному нами от ИФ и ЛКФ, разработку и распространение которого до самой своей смерти неустанно продолжал наш товарищ М.Ш., ИКТ сегодня готово принять в свои ряды новое поколение революционеров, близких к нашей организации, которое будет только расти и исполняться энтузиазмом с подъемом классовой борьбы, начавшемся в 2003 году. Наш последний международный конгресс констатировал: в настоящий момент ощутимо увеличивается количество новых членов и контактов ИКТ. «И замечательно то, что значительное число вступивших в нашу организацию составляет молодежь, не отмеченная печатью пребывания в левацких организациях. Активность и энтузиазм этих молодых членов стократно восполнят потерю покинувших нас утомленных и истощенных активистов» («XVI конгресс ИКТ: быть готовыми к классовым боям и возникновению новых революционных сил», «Ревю энтернасьональ», № 122).

Для человеческого рода тридцать лет – это время одного поколения. Те, кто могли быть детьми (а некоторые действительно ими являются) активистов, основавших ИКТ, сегодня стали нашими сторонниками или уже вступили к нам.

На практике осуществляется то, о чем мы говорили в Докладе о международном положении на VIII конгрессе ИКТ:

«Надо, чтобы поколения, на которые наложила отпечаток контрреволюция 30-60-х гг., уступили место тем, кто не знал ее, и тогда мировой пролетариат обретет силу для ее преодоления. Точно так же (хотя подобное сравнение можно проводить лишь с учетом того, что между поколением 68-го года и предыдущими существовал исторический разрыв, а между ним и последующими имеется преемственность) поколение, которое совершит революцию, не может быть тем, которое выполнило важнейшую историческую задачу, открыв перед мировым пролетариатом новые перспективы после самой широкомасштабной контрреволюции в его истории».

Все, что имеет ценность для рабочего класса, значимо и для его революционного меньшинства. Однако большинство «стариков» по-прежнему с нами, хотя их волосы поседели (если вообще сохранились!). Поколение, основавшее ИКТ в 1975 году, готово передать «молодым» учение, унаследованное им от своих предшественников, а также опыт, который оно обрело за тридцать лет своей деятельности, чтобы ИКТ и в дальнейшем вносил все более важный вклад в создание будущей партии коммунистической революции.

 

 

 

Фабьенна

 

 

По поводу одного текста Либертарной коммунистической организации (ЛКО):

Бунты и пригородах и движение против КПН – Какой стратегии борьбы придерживаться в будущем?

 

Летом 2006 года в своем ежемесячном издании «Куран альтернатиф» ЛКО опубликовала обширную подборку документов под многообещающим заголовком «Бунты в пригородах и движение против КПН: сравнительный анализ». Редкая организация сегодня под таким углом рассматривает замечательные события минувшей весны. Движение студентов во Франции можно по праву считать «золотым дном» для всего мирового пролетариата. Его динамика и методы являются важным уроком развития борьбы рабочего класса. Таким образом, «сравнение» бунтов в пригородах с движением против КПН имеет первостепенную важность. И ЛКО задает хороший вопрос: «Широкая солидарность в обществе с учащейся молодежью, выступившей против КПН в начале 2006 года, […] побуждает еще раз задуматься над социальными волнениями, охватившими многие небогатые кварталы прошлой осенью. […] Почему эти волнения вызвали столь мало симпатий населения?»

Но для либертарной организации эта замечательная декларация о намерения на самом деле служит лишь алиби, чтобы оплевать и очернить подъем студентов.

Бунты – взрыв ненависти без надежды и перспективы

На самом деле ЛКО ни разу не проводит «сравнения» между бунтами и движением против КПН. Ни разу не пытается проанализировать деятельность общих собраний, открытых для всех трудящихся, и объединительные лозунги студенческой борьбы, понять, почему поджоги в самых обездоленных кварталах лишь породили страх и настороженность подавляющего большинства рабочих, а также способствовали усилению репрессивных мер государства и его политики обеспечения безопасности.

Напротив, прикрываясь радикальными фразами, ЛКО пускается в апологию насилия, последовательно оправдывая поджоги автобусов, школ, машин, спортивных залов…, доказывая, что «это не просто так», что они свидетельствуют о мятеже против всего, что ежедневно угнетает молодежь из многоэтажек. Доказательство налицо: «Зачем поджигать частные машины? […] Затем, что когда от трети до двух третей жителей пригородов не имеют средств для их покупки, владеть машиной – как и иметь постоянную работу - становится для некоторых молодых людей чем-то вроде привилегии». Однако нападать на соседа только потому, что его нищета не столь глубока, - это прямая противоположность пролетарской борьбе. Очевидно, что гнев молодых бунтовщиков закономерен, их настоящее и будущее невыносимо и неприемлемо, но, охваченные яростью отчаяния и ощущение «no future», они способны выражать свое недовольство лишь на гнилой почве ненависти и разрушения.

Подобные бунты не могут вызвать никакого движения солидарности со стороны рабочего класса. Даже если многие рабочие способны «понять» гнев этих юных отверженных, они же и становятся его первыми жертвами. Никогда не признают они правомерность подобных методов, ибо те не имеют никакого отношения к классовой борьбе.

Студенты избежали ловушки насилия и бунта

Государство организовало немало провокаций во время движения против КПН, надеясь увлечь и студентов в тупик насилия. Цель была ясна: свести на нет «широкую солидарность», динамику укрепления единства и веры пролетариата в свое дело, представив молодых демонстрантов в виде хулиганов и запугав трудящихся, все большее число которых присоединялось к манифестациям. В начале марта Сорбонну осадили вооруженные до зубов омоновцы, создав в Латинском квартале атмосферу городской войны. Осажденные студенты отказались сдаться и остались без пищи и воды. Все было сделано для того, чтобы вынудить их выступить и спровоцировать столкновения. 16 марта – то же самое: правительство при соучастии профсоюзных организаций, с которыми согласовывался маршрут манифестации, устроило настоящую засаду парижским демонстрантам, которые оказались стиснуты полицейскими силами. И вновь они сумели избежать ловушки силового противостояния. [1] И снова СМИ полностью исказили события этого дня, нацелив камеры исключительно на несколько сотен молодых людей из пригородов, которые рядом с демонстрацией бросали камни и совершали другие бессмысленные насильственные действия. Наконец, 23-го, с благословления полиции, банды начали нападать на манифестантов, грабили или без причин избивали их. Не только во Франции, но и во всем мире буржуазия пытается таким образом сфокусировать внимание рабочего класса на гнилых явлениях мордобоя и драках с полицией. В Англии и США из уст газетчиков только и можно было услышать слово «riots».[2]

В свете всех этих фактов позиция ЛКО представляется совершенно отвратительной. Для нее единственным позитивным моментом в движении против КПН является как раз подобный дух разрушения: «Активное меньшинство попыталось радикализировать его [движение], посредством как актов насилия по ходу демонстраций, так и стихийных оккупаций помещений». Далее ЛКО еще раз подчеркивает: «Решительно настроенное меньшинство студентов или революционных активистов выказало свою решимость схватиться с полицией врукопашную и разбивало витрины и прочие символы общества потребления». И именно подобные «героические» деяния призваны демонстрировать «соучастие в одних и тех же актах насилия» с «теми, кто явился из небогатых кварталов». Вот где наконец проявляется подлинный смысл солидарности с ребятами из пригородов, за которую так активно ратует ЛКО: перенять их методы, побудить всю молодежь и трудящихся влезть в это пекло, ввязаться в бесперспективную борьбу.

ЛКО лишь играет на руку государству, о жгучей ненависти к которому заявляет. Именно это «решительно настроенное меньшинство студентов» и так называемых «революционных активистов» буржуазия использовала для дискредитации движения, стремясь вызвать в его рядах страх, недоверие и раскол.

Борьба студентов открывает перспективы для молодежи из пригородов

Но ЛКО не довольствуется тем, что играет на руку буржуазии, - она идет еще дальше, беззастенчиво очерняя борьбу студентов: «Теперь можно лучше понять серьезные последствия, которые имело для молодежи из бедных пригородов прекращение борьбы против КПН: уступив по этому пункту, правительство развязало себе руки в том, что касается применения (без изменений) закона о равенстве возможностей и Кодекса, определяющего условия въезда и пребывания на территории страны иностранцев и права на убежище (CESEDA)». Как можно утверждать такое! Оказывается, движение этой весны только облегчило наступление на рабочий класс. И еще более гнусное заявление: «”Победа” движения против КПН […] была отчасти достигнута благодаря молодежи, вытесненной на самый низ социальной пирамиды, в то время как для других сохраняется надежда подняться наверх». Так что студенты в итоге оказываются мелкими буржуа, которые боролись исключительно за свои собственные интересы, за сохранение своих привилегий, не думая о других трудящихся, особенно о молодежи из пригородов, - личности, «озабоченные сдачей экзаменов, чтобы подняться вверх по социальной лестнице». На самом деле все абсолютно не так![3]

На самом деле студенты, осознающие нестабильность своего теперешнего и будущего положения, признали себя частью рабочего класса. Они массово боролись за будущее всего общества, всех поколений, безработных и временно занятых – в том числе и за то, чтобы у ребят из пригородов появилась перспектива, чтобы они сумели преодолеть отчаяние, толкнувшее их в ноябре 2005 года на слепое насилие. На факультете, расположенном в парижском квартале Сансье, была создана «комиссия по пригородам», которой было получено переговорить с молодыми людьми из бедных районов, в частности, разъяснить ей, что студенты и старшие школьники ведут борьбу в том числе и в защиту этой молодежи, погруженной в отчаяние из-за массовой безработицы и социальной отверженности. На общих собраниях регулярно звучало: «Отвергая КПН, мы боремся как ради самих себя, так и ради самых обездоленных». Наиболее ярким проявлением этого стало, несомненно, требование амнистии для всех осужденных во время «горячей осени» 2005-го. В отличие от лживых утверждений ЛКО, сила движения против КПН, способность студентов привнести в борьбу чувство солидарности немедленно дало результаты: их поддержало подавляющее большинство молодых жителей пригородов. По мере подъема движения все больше старшеклассников из пригородов пополняло ряды манифестантов, оставив в меньшинстве рэкетиров и прочих мелких преступников. Бунты позволили вовлечь в истерию насилия лишь часть молодежи, другая часть замкнулась в страхе, в то время как движение студентов, его методы и цели продемонстрировали одновременно иной способ борьбы и конкретную перспективу.

Именно потому, что движение учащейся молодежи против КПН использовало подлинные методы борьбы рабочего класса (в частности, общие собрания, единые лозунги и уличные манифестации), на его стороне оказались симпатии и активная солидарность растущего числа пролетариев. И именно потому, что движение против КПН основывалось не на разрушении рабочих кварталов,против и рабочего класса а на чотив КПН основывалось не на разрушении рабочих кварталов а на молидарностиов, его методы и цели а на солидарности между разными поколениями и слоями рабочего класса против наступления буржуазии, оно смогло привлечь на свою сторону тысячи молодых людей, еще несколько месяцев назад погруженных в пучину отчаяния, и стать социальной силой, которая заставила правительство отступить.

Павел

(19 ноября)

 

 

Кондопога: долой погромы, орудие государства, призванное разобщить рабочий класс!

Настоящий разгул ненависти, бунты, поджоги и грабежи, направленные против кавказцев, в частности, чеченцев, и произошедшие в Кондопоге, маленьком промышленном городе неподалеку от российско-финской границы, вызвали широкий отклик как в России, так и за рубежом.

События в Кондопоге – вовсе не единичный случай. Особенно после чеченских войн, начавшихся в 1994 году. За последние месяцы погромы произошли в нескольких регионах России. В мае 2006-го в Новосибирске 20 человек местных  подожгли десяток цыганских домов  под предлогом борьбы с наркоторговлей; в городе Харагун под Читой имели место массовые драки между русскими и азербайджанцами; один человек погиб; в астраханской области, после убийства молодого калмыка в драке с чеченцами, 300 калмыков напали на чеченцев и подожгли их дома. В следующем месяце в деревне Таргис Иркутской области антикитайский погром завершился изгнанием 75 китайцев. Несколько дней спустя жители Сальска Ростовской области ополчились на дагестанцев; один человек был убит. 21 августа взорвалась бомба на Черкизовском рынке в Москве, большинство работников которого составляют жители Центральной Азии и Дальнего Востока; в итоге 12 человек погибло и более 40 были ранены. Спасающиеся от войны чеченцы сталкиваются с самой откровенной враждебностью, так же как и цыгане.

В Кондопоге антикавказский погром принял беспрецедентный размах. В течение пяти дней, с 30 августа по 5 сентября 2006 года, город находился во власти распоясавшейся толпы, состоявшей из нескольких сотен человек, в основном от 15 до 20 лет. Сначала ее гнев обрушился на городской рынок, где, как и во всех городах России, кавказцы торгуют фруктами и овощами. Торговые места были разгромлены, разграблены и подожжены. Все последующие ночи происходили бунты, лавочки, гаражи и машины, принадлежавшие кавказцам, забрасывали камнями и бутылками с зажигательной смесью. Попытались даже поджечь школу, где нашли убежище несколько семей из Центральной Азии! В событиях приняли участие националистические движения, публично призывавшие к немедленной «депортации» кавказцев. Волнения завершились массовым выездом приезжих из охваченного паникой города. 200 кавказцев, в том числе десятки чеченцев, спасая свои жизни, бежали в другой город, за 50 км от Кондопоги.

Соучастие неонацистских групп и государства

Многие наблюдатели возложили ответственность за события на ультранационалистов из Движения против нелегальной иммиграции (ДПНИ). Прибывшие из Москвы и Санкт-Петербурга активисты этой прославянской ксенофобской группировки, поддерживаемой неонацистами, сыграли центральную роль в разжигании  страстей и в превращении манифестаций в погром. Однако они не смогли бы действовать подобным образом, если бы не поддержка местных властей и буржуазии. Лидер ДПНИ ультранационалист Белов явился в Кондопогу по приглашению депутата от популистской партии ЛДПР Николая Курьяновича, призвавшего формировать дружины из русских ветеранов чеченской войны для наведения порядка!

Власти делают из кавказцев козлов отпущения, виновных во всех бедах, от которых страдает население. Они обличают их «выставляемое напоказ богатство», их «Мерседесы, несущиеся сломя голову», не говоря уж о «мафиозных махинациях» или взятках полиции, чтобы она закрывала глаза на их дела. Губернатор региона Катанандов, член пропутинской партии «Единая Россия», не скрывая присущего его классу расизма, еще более подлил масла в огонь иррационального недовольства погромщиков: «Основная причина [волнений] состоит в том, что представители другого народа ведут себя нагло и вызывающе, не считаясь с менталитетом нашего народа». Так, кавказцы взяли за правило «не становиться в очередь для прохождения техосмотра» в случае автоаварии, «демонстрируя, что им все позволено» [sic][1]. Он солидаризировался с националистами, оправдывая погром и осуждая «этих парней, приехавших с Кавказа и из других регионов», ведущих себя как «оккупанты», и заявляя: «Они должны держать себя скромно или уехать».[2]

Сговор между официальными властями и неонацистскими группами вовсе не является перегибом мелких сошек из нижних государственных эшелонов. На самом деле у российского государства есть свои причины на то, чтобы превращать кавказцев в козлов отпущения. Атмосфера погрома как нельзя лучше отвечает интересам российского государства. Фактически ее непосредственно нагнетают крупная буржуазия и власти. Это – одно из самых отвратительных средств, используемых ими для защиты своих имперских интересов. Неонацистские группы в значительной степени манипулируются Кремлем, если не создаются властью непосредственно. С одной стороны, она использует их в качестве параллельной полиции, которой перепоручает грязное дело подавления всякого рода оппозиции. С другой, они являют собой прекрасное средство распространения среди населения национальной ненависти и истерии, способствующих одобрению варварских преступлений, которые российский империализм совершает в Чечне.

В силовом противостоянии между империалистическими акулами, столкнувшем Россию и Грузию (отношения между двумя государствами резко обострились после ареста в Грузии 27 сентября четырех российских офицеров по подозрению в шпионаже), российское государство подогревало погромные настроения, чтобы удобнее было провести карательные меры в отношении грузин, находившихся в России, и оказать давление на Тбилиси. В начале октября Путин осудил «этнические преступные группировки», управляющие розничной торговлей, и потребовал «навести порядок» на рынках, названных наиболее этнически «загрязненными» местами страны, по имя защиты «интересов российских производителей и коренного населения»[3], чтобы выслать из России несколько тысяч грузин, «криминализированных» и предположительно нелегальных иммигрантов.

Еще одна польза, которую буржуазия и государство могут извлечь из погромных настроений, состоит в том, что они сеют рознь в рядах их смертельного врага, пролетариата, и мешают угнетенным классам понять, кто их реальные противники. Эти повторяющиеся грязные кампании против иммигрантов, которые «отнимают работу у русских и развращают их» (кредо как государства, так и ультранационалистических групп), представляют собой идеологический фон для многочисленных проявлений физической агрессии, жертвами которой становятся приезжие. Возлагать на иммигрантов ответственность за общее ухудшение условий жизни рабочего класса, превращать их в козлов отпущения –  значит, сознательно подрывать самосознание  и солидарность рабочего класса.

Подстрекательство государства к погромам опирается на старую национальную традицию, в частности, на преследование евреев царским режимом. Российское государство, возводящее ксенофобию в ранг официальной  идеологии, лишь приспосабливает к сегодняшним реалиям мрачную традицию «Временных правил о евреях» Александра III (1882 г.) ради защиты классового господства буржуазии. В расчете, что «треть евреев эмигрирует, треть примет православие и треть погибнет», законы были в значительной степени направлены на разжигание антисемитских погромов, чтобы отвлечь от всякой борьбы против самодержавной власти. Вот почему рабочее движение обличало в организации погромов роль государства и «самодержца всероссийского […] верховного покровителя той полуправительственной погромно-разбойничьей каморры, которая переплетается с официальной бюрократией, объединяя на местах более ста крупных администраторов и имея своим штабом придворную камарилью» (Троцкий Л.Д. 1905. М., 1923, с. 127). Капиталистическое государство более не использует монархический декор, однако охотно прибегает к тем же варварским методам.

Погромы не имеют ничего общего с борьбой пролетариата

В статье «Кондопога: народный бунт или погром?», опубликованной в Интернете  в сентябре 2006 года[4] (мы не знаем, является ли она индивидуальной инициативой автора (М. Магида) или отражает официальную позицию организации, в которой он состоит, российской секции Международной Ассоциации Трудящихся) обнаруживается опасная путаница как в том, что касается классового характера движения, так и его перспектив. Хотя автор всеми силами старается представить его если не движением самого рабочего класса, то, по крайней мере, полезным для его борьбы. «Везде или почти везде в российской провинции царит разруха, и вину за это несут бандиты разных национальностей […], контролирующие местные рынки, предприятия и банки. […] В Кондопоге была попытка создания органа местного самоуправления – регулярного схода граждан, принимающего решения, которые по мнению населения должна выполнить власть. Но беспорядки приняли националистическую направленность. […] Считать эти выступления заказанными или инициированными фашистами или местными торговцами? Нет, СМИ лгут! Это был народный бунт, бунт трудящихся, направленный, отчасти из-за самой ситуации, а отчасти по инициативе местных торговцев в русло националистических столкновений, в целом безопасное для властей» (пунктуация автора – Пер.).

В итоге автор объявляет использованные средства, бунт и погром, достойным оружием пролетариата. Единственное, о чем он сожалеет, это то, что не следовало ограничиваться лишь теми, кого он называет кавказскими бандитами, а выступить и против бандитов русских. Самое поразительное, что он без колебаний принимает за чистую монету националистическую пропаганду капиталистического государства, объявляющую всех кавказцев «мафиози». Ему даже в голову не приходит, что подобная идея в корне ошибочна. Его позиция означает уступку отвратительному обману государства, его одобрение, и тем самым он становится сообщником расистских инсинуаций, превращающих кавказцев в козлов отпущения.

Подобное поведение полностью противоречит той линии, которой должны придерживаться революционеры, линии, которая всегда была присуща подлинному рабочему движению. После произошедшего в 1903 году в Кишиневе еврейского погрома съезд РСДРП рекомендовал активистам партии «использовать все имеющиеся средства для борьбы с подобными движениями и для объяснения пролетариату реакционного классового характера антисемитских и вообще национал-шовинистических заявлений». Рабочий класс и революционеры всегда выражали солидарность с жертвами погромов, предоставляли им свою защиту. Это стало одной из задач Советов в 1905 и 1917 гг.: «Совет организовывал массы рабочих, руководил стачками и манифестациями, вооружал рабочих, защищал население от погромов» (Троцкий Л.Д. Ук. соч.). В ряде городов под руководством советов рабочие создали вооруженные дружины для отпора хулиганам-погромщикам. В подобных дружинах активно участвовали и сами большевики. Вот пример деятельности большевиков в Одессе: «Там я стал свидетелем следующей сцены: группа молодых людей, от 20 до 25 лет, среди которых находились агенты полиции и охранки в штатском, ловила каждого, кто был похож на еврея – мужчин, женщин, детей, - срывала с них одежду и беспощадно избивала… Мы немедленно организовали группу революционеров, вооруженных револьверами… Побежали к ним и открыли по ним огонь. Они бросились прочь. Но вдруг между погромщиками и нами встала крепкая стена вооруженных до зубов солдат. Мы дали сигнал к отступлению. Солдаты ушли, и вновь появились погромщики. Так происходило несколько раз. Нам было ясно, что погромщики и армия действуют заодно».[5] Сегодня пролетариат не достаточно силен, чтобы принимать подобные меры; но чтобы вновь обрести силу, ему необходимо следовать линии большевиков, а не той, что предлагает М. Магид. Если рабочие дадут разобщить себя и вовлечь в погромы, они пойдут прямиком к своей погибели. Для рабочего класса это на самом деле вопрос жизни и смерти.

Точка зрения, развиваемая Магидом и предписывающая определить козлов отпущения, на которых можно возложить ответственность за невыносимое положение, вызванное кризисом капиталистической экономики, - подобная точка зрения абсолютно чужда пролетариату. Неоднозначное отношение к погромам свидетельствует о том, что полагающие так люди действуют в интересах государства. Эти явления объясняются отсутствием классовых критериев в подходе к реалиям капиталистического общества и присущим ему конфликтам – в результате пролетариат растворяется в неком безличном «народе», а бакунистский культ насилия и разжигания разрушительных страстей считается полезным для революции, что типично для анархизма. Именно здесь - корни путаницы, опасной для классовой борьбы и побуждающей поддерживать погромы.

Революционное будущее пролетариата невозможно без солидарности и отказа от всех способов разделить его, какие использует капитализм. Любые формы национализма и расизма способны лишь ослабить его борьбу за собственное освобождение. Революция – не есть и не может быть мщением, направленным на часть населения, которую объявили виновной в сложившемся положении. Борьба рабочего класса направлена на разрушение капитализма как системы, основанной на эксплуатации наемного труда в рамках капиталистических производственных отношений. Ее конечная цель -  преобразование существующего порядка вещей ради «создания для всех людей таких условий жизни, при которых каждый получит возможность свободно развивать свою человеческую природу, жить со своими ближними в человеческих отношениях и не бояться насильственного разрушения своего благосостояния».[6]

Долой любые погромы!

 

 

В июле этого года в Москве состоялась конференция, посвященная Октябрьской революции 1917 года и организованная Научно-просветительским центром «Праксис». Организаторы мероприятия не просто отметили годовщину одного из событий российской истории. Эта встреча предоставила возможность провести серьезную дискуссию между различными течениями и позволила революционным группам изложить и отстаивать свои точки зрения, способствовав, таким образом, осмыслению грандиозного, имеющего международное значение исторического опыта пролетариата, где он явил свой революционный потенциал, разрушил капиталистическое государство и, объединившись в рабочие советы, осуществлял политическую власть над огромной территорией.

Интеллектуальная атмосфера, благоприятствующая дискуссии

Разумеется, «Праксис» и наша организация стоят на разных позициях по целому ряду вопросов. Тем не менее, центр еще раз продемонстрировал, что способен предоставить форум для открытой дискуссии всем тем, кто ищет политической последовательности в своем стремлении к общественному переустройству,  - силам, возникшим и развивающимся в России с начала 1990-х гг.

Отказ от заведомого неприятия иной точки зрения и готовность участников конференции внимательно слушать аргументацию других и серьезно отвечать на поставленные вопросы, а также общее стремление отделять мифы, проповедуемые той или иной пристрастной сектой, от исторической правды, свидетельствуют не просто о приверженности пролетарским ценностям.

Все это непосредственно способствует развитию борьбы пролетариата. Будучи угнетенным классом, который не получает никакой материальной поддержки в нынешнем обществе, пролетариат не имеет в своем распоряжении  иного оружия, кроме своей организации и сознательности. Чтобы его политическая активность развивалась в правильном направлении, он должен обрести сознательность и освободиться от влияния мифов. А для этого необходимы серьезные политические дискуссии в атмосфере интеллектуальной честности, поиск истины, беспристрастный идейный анализ.

Дух открытости, нетерпимость ко лжи, которыми, бесспорно, была отмечена конференция, позволили провести открытую дискуссию, рассмотреть существующие разногласия в ходе серьезного обмена аргументами, обсудить  различные идеи и политические позиции. Поскольку каждый имел возможность со знанием дела высказаться по затронутым вопросам, дискуссия вышла на уровень, позволивший поставить под сомнение наиболее распространенные предрассудки.

Первая массовая и сознательная революция в истории

Во время конференции мы выслушали немало аргументов, повторяемых на протяжении 90 лет в отношении большевиков или окончательного поражения русской революции. Но одним из наиболее важных результатов дискуссии следует считать разоблачение величайшей лжи ХХ века, распространением которой на протяжении десятилетий занимались господствующие классы во всех своих разновидностях, фашистской, сталинистской и демократической - речь идет об отождествлении сталинского режима с коммунизмом и большевиков с варварской номенклатурой, которая так долго правила в России. Ложь эта обрела новое дыхание с распадом Восточного блока в 1989 году и в ходе буржуазных кампаний, объявляющих об окончании классовой борьбы и полном торжестве буржуазно-демократической системы ввиду отсутствия ей реальных альтернатив.

Один участник конференции сразу же заявил: «Революция в России была порождена глобальным кризисом мировой войны и ставила своей целью изменение общества, самих основ общественной жизни». ИКТ отстаивало ту точку зрения, что Октябрь 1917 года явился ответом рабочего класса на начинавшийся упадок капитализма, нашедший выражение в первой мировой войне; русская революция служила отправной точкой для мировой пролетарской революции. Она была не просто результатом особой исторической ситуации, а продуктом осознанных коллективных действий масс. С созданием рабочих советов (советов рабочих и солдатских депутатов), органов, позволивших пролетариату выковать свое единство и углубить сознательность, этот класс добился политической гегемонии.  Период с февраля по октябрь 1917 года показал, как рабочие из подчиненной и разобщенной массы превратились в сплоченный класс, способный совершить революцию и захватить политическую власть. Пролетарское восстание октября 1917-го не имело ничего общего с путчем: к нему привели стремления огромной массы рабочего класса.

Участники дискуссии сошлись в понимании подлинной роли большевиков. Один из выступавших подчеркнул, что «большевики и некоторые поддержавшие их анархисты оказались единственными, кто воплощал и последовательно отстаивал в политическом плане идею об изменении основ общественной жизни и устройства общества». Несколько участников отметили глубокое различие между интернационализмом большевиков, которые отважно сражались за то, чтобы пролетарская революция охватила мир, и национализмом сталинистов, способствовавших уничтожению рабочих не только в России, но и, например, в Китае в 1927-28 гг. Оригинальная постановка проблемы была дана в выступлении одного из докладчиков, который рассказал о малоизвестной стороне большевизма: заботе об окружающей среде и опытах в сфере экологии, которые получили поддержку Ленина. «Все течения, выступавшие за подобный подход, сгинули во время сталинского террора». Показав, что «разрушительный "продуктивизм", получивший развитие в СССР начиная с 1930-х гг., не имел ничего общего ни с марксистским видением отношений человека и природы, ни с большевизмом; этот чудовищный курс стал порождением сталинизма», - оратор пришел к заключению: «И в этом плане следует проводить различие между большевизмом и сталинизмом».

Понятно естественное недоверие, какое вызывает понятие диктатуры пролетариата после того, как сталинизм на протяжении десятилетий оправдывал им свои преступления. Открытость участников конференции к дискуссии позволила революционным организациям изложить свои основные аргументы в том, что касается формы правления рабочего класса.

Хотя товарищи из КРАС заявили, что не признают концепцию диктатуры пролетариата, они подчеркнули, что выступают за революцию, которая установит принцип «каждому по его потребностям». Представитель ГПРК заявил: «В отношении государственного аппарата принуждения рабочий класс должен прибегнуть к насилию; диктатура пролетариата - это диктатура рабочих советов, общих собраний трудящихся. Обойтись без этого невозможно». По мнению ИКТ, русская революция как раз и позволила международному рабочему движению извлечь важнейший урок: политическая власть пролетариата не может быть воплощена ни в государственном аппарате, ни в господстве партии. Революционными органами власти огромного трудящегося большинства над буржуазным меньшинством являются рабочие советы.

Естественно, участники конференции не обошли вниманием такие вопросы, как окончательное поражение революции и классовая природа СССР. В этом ряд выступающих согласились с ИКТ и даже развили ее точку зрения о том, что пролетарская революция по своей природе является международной и развивается во всем мире. В отличие от буржуазных измышлений, согласно которым русская революция переродилась, а затем погибла в первую очередь по причинам внутреннего порядка, было показано, что пролетарская революция потерпела поражение из-за своей изоляции, невозможности распространиться на другие страны. Ее судьба зависела прежде всего от успеха рабочих восстаний в мире. Так, один из выступающих признал, что «в случае распространения революции на другие страны судьба большевизма оказалась бы иной». Один из активистов КРАС высказался в том же духе: «Бывали моменты, когда потенциал революции в мире мог реализоваться, однако мировая революция потерпела поражение». И хотя «можно допустить, что некоторые действия большевиков создали определенные условия для возникновения сталинизма, но отсюда вовсе не следует автоматическое вытекание сталинизма из большевизма». Сталинизм не является продолжением большевизма и октябрьской революции - он их могильщик и палач.

Участники конференции отвергли некоторые интерпретации характера СССР в период после 1920-х гг. (например, тезис о формировании там «азиатского способа производства» или сведение проблемы к результатам разрухи и экономического кризиса, породившего «"казарменному социализму", который гарантировал какой-то минимум для всех»). Очень ясно выразился один из активистов КРАС: «Советским Союзом управляла буржуазия; в 1992 году она лишь сбросила всякое прикрытие. Конституция 1936 года являлась совершенно буржуазной. Буржуазный характер СССР основывался на существовании наемного труда и продаже рабочей силы. Номенклатура - это и была буржуазия».

Какие пути открываются сегодня для классовой борьбы?

В ходе конференции, естественно, был затронут и вопрос о нынешнем положении пролетариата, а также, в связи с произошедшими недавно в России забастовками, о перспективах, открывающихся ныне для классовой борьбы, и ответственности, ложащейся в данной ситуации на организованное меньшинство. Одним из наиболее важных в этом контексте стало выступление представителя КРАС. Он разъяснил позицию своей организации, которая решительно осудила антипролетарские действия профсоюзов во время выступления рабочих завода «Форд» в Санкт-Петербурге против увеличения продолжительности рабочего дня. Было отмечено, что эти события выявили четкую разграничительную линию между теми, кто видит залог силы рабочего класса и условие его освобождения в движении по пути к пролетарской революции, а следовательно, в самоосвобождении масс, руководстве борьбой через общие собрания трудовых коллективов, укреплении действенной солидарности между работниками различных отраслей -- и теми, кто убеждает, будто профсоюзная деятельность является полезным методом борьбы, и политика реформ может дать что-то рабочим как «первый шаг на пути вперед». В своем выступлении, получившем полную поддержку со стороны ИКТ, представитель КРАС обоснованно показал, что «политика реформизма и социального партнерства есть ложь и обман, и толкать рабочих на этот путь -- значит подвергать их опасности. Настоящая борьба за улучшение положения и изменение общественного устройства ведется не при помощи тред-юнионизма. Профсоюзы выступают повсюду как посредники, которые соглашаются от имени трудящихся на увеличение продолжительности рабочего дня и снижение зарплаты. Как старые, так и новые профсоюзы проводят одну и ту же политику».

ИКТ поддержало тезис КРАС о том, что «стратегия профсоюзов - пораженческая», что всегда и везде профсоюзное руководство, как показывает опыт последних десятилетий, приводит рабочую борьбу к тяжелым поражениям. Ибо «исторически функции профсоюзов претерпели изменения, и процесс перерождения привел их к интеграции в государственную систему» (КРАС).

Представитель КРАС провозгласил: «Классовая борьба навязана пролетариату буржуазией, и единственный выбор для него - между покорностью и борьбой. Смирение в этой ситуации ставит под вопрос само человеческое достоинство». Перед рабочим классом встает альтернатива: либо доверить руководство борьбой профсоюзным органам, саботирующим движение, лишающим рабочих возможности действовать, отклоняющим их от цели  и уводящим в тупик; либо избрать стратегию «прямого действия, организуемого общими собраниями, которые представляют собой, если использовать выражение Ленина, школу коммунизма, где рабочие учатся самостоятельно действовать и мыслить» (КРАС).

Действительно, рабочий класс проявляет всю свою мощь лишь тогда, когда самоорганизуется, берет борьбу в свои руки и развивает боевую солидарность. Только та борьба, в которой действуют общие собрания, и которая ведется помимо профсоюзов и вопреки им, а также включает взаимодействие с другими отраслями (как, например, продемонстрировало движение студентов - молодых пролетариев во Франции весной 2006 года) - только такая борьба способна заставить отступить правительство и буржуазию.

Сегодня, когда от мирового революционного подъема 1920-х годов нас отделяет почти целое столетие, проявления классовой борьбы во всех мире доказывают не только то, что пролетариат остался революционным классом, но и то, что в нем вновь зреет дух 1917 года.

В 1914 году правительства, короли, политики и военные, агенты социальной системы, вступавшей в эпоху своего упадка, ввергли мир в катастрофу первой мировой войны, погрузив всю Европу в хаос и варварство.

Выступления мирового пролетариата начались с конца 1915 года: забастовки, голодные бунты, антивоенные демонстрации прокатились по России, Германии, Австрии и другим странам, на фронте вспыхивали мятежи, солдаты массово дезертировали, происходили братания. Во главе движения стояли интернационалисты, большевики, спартаковцы, которые обличали мировую войну как проявление краха мирового капитализма, подающее пролетариату знак: пора выполнить свою историческую миссию - совершить интернациональную социалистическую революцию.

В авангарде этого международного движения, которому предстояло остановить войну и открыть путь к возможной мировой революции, с 1915 года встали российские рабочие, чьи экономические забастовки сопровождались митингами, дискуссиями, выдвижением требований, столкновениями с полицией.

Массовое движение

В процессе превращения трудящихся из угнетенной и разобщенной массы в единый класс, способный вести революционную борьбу, можно выделить 3 этапа:

1) Февраль 17-го. «Началом послужила стачка. За три дня она стала практически всеобщей». Рабочие использовали опыт 1905 года и возродили советы, организации всего борющегося класса.

2) Столкнувшись с подтверждением России выполнить свои обязательства перед союзниками, что означало продолжение империалистической войны, рабочие и солдаты организовали грандиозные манифестации, вынудившие буржуазию умерить свой воинственный пыл.

3) После июльского поражения буржуазия решила покончить с движением, устроив корниловский путч. Но попытка провалилась. Массовый отпор со стороны рабочих и солдат, их твердая решимость, проявившая в создании Комитета защиты революции - который позднее под контролем Петроградского совета преобразовался в Военно-революционный комитет, руководивший Октябрьским восстанием - привели к тому, что войска Корнилова либо сдались, либо дезертировали и присоединились к рабочим и солдатам.

Сознательное движение

Русская революция была не просто автоматическим результатом исключительных объективных обстоятельств.

Она являлась ярким подтверждением того, что движение способствует самообразованию масс.

«Вся Россия училась читать; она читала о политике, экономике, истории, ибо народ жаждал знаний... [Повсюду проводились] конференции, диспуты, речи звучали в театрах, цирках, школах, клубах, залах заседаний Советов, профсоюзных комитетах, казармах. Происходили митинги. В окопах, на деревенских площадях, на фабриках... В Петрограде и по всей России каждый перекресток становился политической трибуной. В поездах, трамваях - везде вспыхивали споры.»

Революция стала также результатом роста коллективной сознательности. Мы можем увидеть в ней усвоенный опыт пролетариата, Парижской Коммуны 1871 года и революции 1905-го. Разумеется, она стала ответом на войну, голод и варварство умирающего царизма, но это был сознательный ответ, в русле исторической преемственности мирового пролетарского движения. Российские рабочие накопили огромный опыт мощной борьбы 1898, 1902 гг., революции 1905 года, подъема 1912-1914 гг., они дали жизнь большевистской партии.

Это не означает пренебрежение борьбой за конкретные требования, напротив, ее политический опыт оказался не напрасен. Обретение рабочими массами сознательности достигло кульминационной точки во время Октябрьского восстания. «За месяцы лихорадочной политической жизни возникли бессчетные низовые кадры, получили образование сотни и тысячи самоучек, привыкших следить за политикой снизу, а не сверху».

Советы

Рабочий класс, стремящийся к сознательному революционному преобразованию мира, нуждается в органе, который позволил бы ему отразить все тенденции, все идее, все способности, - орган необычайно динамичный, неподвластный консерватизму и бюрократизму, противостоящий всякой попытке отдельных лиц присвоить себе прямую власть, принадлежащую большинству. Рабочие орган, где решения принимались бы быстро, сознательно и коллективно, так что каждый чувствовал бы себя ответственным за их исполнение. Чтобы стать революционным классом, призванным построить новое общество, без классов и государства, рабочий класс должен был уничтожить власть своего классового врага - буржуазное государство, Временное правительство - и установить свою собственную власть, власть советов.

Советы основаны на постоянном, непосредственном участии рабочих масс, которые на массовых общих собраниях обсуждают и принимают решения по всем вопросам, касающимся общества. Делегаты избираются и в любой момент могут быть отозваны, в съездах они участвуют с определенными мандатами.

В Советах каждый может ощутить дыхание и силу всех и на этой основе развивать свои способности на благо коллектива. Советы являются независимой организацией класса трудящихся в борьбе за уничтожение классов.

Саботаж Советов буржуазией

Октябрь 1917-го преподал нам важнейший урок - буржуазия не дает свободно развиваться революционной борьбе рабочих масс. Напротив, она всеми средствами пытается саботировать ее. Кроме откровенного подавления она использует для этого и другое весьма опасное оружие - саботаж изнутри буржуазными силами, прикрывающимися масками «рабочих» и «радикалов» (партиями меньшевиков и эсеров), чтобы уничтожить Советы и навязать власть государства.

Они попытались развались Советы изнутри, сделав все, чтобы те передали власть «демократическим органам» - Земствам, или созвав в сентябре «Демократическое совещание».

Роль большевистской партии

В этой борьбе масс за контроль над своим организациями и против буржуазного саботажа решающую роль сыграли большевики. Они сосредоточили свою деятельность на развитии Советов, посчитав «необходимым проводить систематическую работу во всех сферах внутри Советов рабочих и солдатских депутатов, множить их число и силы и объединять входящие в них пролетарские, интернационалистские группы нашей партии». Стержнем этой деятельности было развитие классового сознательности. С одной стороны, большевики верили в способность масс к критике и анализу, с другой - к единству и самоорганизации.

Большевики знали, что революция - результат прямого действия масс и их политическая миссия состоит в том, чтобы в рамках этого прямого действия помогать массам осознать и осуществить их собственные планы.

Поначалу большевики представляли собой незначительное меньшинство. Многие рабочие еще испытывали иллюзии на счет правительства. Защита исторического опыта пролетариата, отстаивание его классовый позиций зачастую требует оставаться в меньшинстве. Как и всякая подлинная пролетарская партия, большевистская партия являлась составной частью классового движения. Ее активисты активно действовали в советах, фабзавкомах, выступали на митингах и собраниях.

Восстание - дело рук Советов

Ситуация двоевластия, продолжавшаяся с февраля по октябрь, была нестабильной и опасной и могла завершиться лишь исчезновением с политической арены одной из сторон.

Но судьба Революции зависела от ситуации международной. «Большевики должны взять власть немедленно. Совершив это, они спасут мировую революцию (иначе сохранится опасность сделки между империалистами всех стран); они спасут русскую революцию (иначе волна нынешней анархии поднимется еще выше)».

Это осознание международной ответственности пролетариата разделяли не только Ленин и большевики. Их поддерживали многие рабочие.

Опираясь на подобное объединение классовых сил, Военно-революционный комитет (ВРК) созвал Конференцию полковых комитетов, которые 18 октября открыто обсуждали вопрос о восстании.

Не большевики, а весь пролетариат Петрограда принял решение о восстании и выполнил его. Пролетариат предоставил все необходимые средства - всеобщее вооружение рабочих, создание ВРК, восстание, - чтобы Съезд Советов смог реально взять власть. По всей России множество местных Советов призывали ко взятию власти и захватывали ее: одновременно в Петрограде, Москве, Туле, на Урале, в Сибири и других местах Советы привели к победе восстания.

Здесь мы можем видеть основные черты рабочего восстания: творческую инициативу масс, простую и превосходную организацию, дискуссии и споры, в которых рождались решения, объединившие в себе сознательность, обретенную массами, использование методов убеждения, призыв к казакам не поддерживать правительство, - особенности движения за освобождение человечества, пламенного, творческого прямого действия угнетенных масс.

Интернациональное коммунистическое течение, Октябрь 2007

 

Растущие трения между Россией и США вышли на поверхность. СМИ говорят нам о новой «холодной войне», в которой Путин отвечает на американские планы «звездных войн» угрозой нацелить свои ядерные боеголовки в сердце Европы. Во всяком случае, ситуация сейчас более опасная, чем в 1945-1989гг., когда две сверхдержавы держали нас под угрозой Взаимно Гарантированного Уничтожения.

«Коммунизм» рухнул, империализм продолжается.

Согласно официальной идеологии прежнего американского блока, в эпоху холодной войны мир был опасным местом из-за того, что Советский Союз являлся агрессивной силой, стремившейся насадить тиранию «коммунизма» на всем земном шаре. Отсюда следовало, что после крушения СССР и возглавляемого им Восточного блока в конце 1980-х годов, мы автоматически войдем в новую эру мира и процветания, и Россия присоединится к демократическим нациям, наслаждающимся плодами свободного предпринимательства и свободных выборов.

Нет нужды доказывать, что «Новый Мировой Порядок», обещанный Бушем-старшим, оказался полной и предельной ложью. С начала 1990-х годов мир стал более нестабильным, более хаотичным, более пропитанным войнами и геноцидом, чем в любое другое время после окончания мировой войны 1939 – 1945гг.

Единственным предсказанием, которое, могло казаться, осуществилось, было то, что новая «посткоммунистическая» Россия станет надежным союзником США. Даже до официального роспуска СССР, она не сделала (или почти не сделала) никаких попыток помешать первой большой военной авантюре США нового периода, войне в Персидском Заливе в 1991г. Когда же фракция правящего класса во главе с Борисом Ельциным пришла к власти в новом, только что созданном государстве – в Российской Федерации, казалось, что она с постыдной спешкой отдает Россию на откуп иностранным инвесторам, продавая госсектор кусок за куском «частным» инвесторам. Многие из них были российскими капиталистами, близкими Ельцину и Компании, - именно на  этот период приходится взлет российских олигархов (вроде Романа Абрамовича), сделавших огромные состояния, захватывая потенциально прибыльные энергетические отрасли российской промышленности. Но двери российской экономики были открыты также для массы иностранных капиталистических хищников, и продолжающееся всестороннее разграбление российской экономики вело к массовой безработице, катастрофическому падению жизненного уровня и к опасной хрупкости национальной экономики, что обнаружилось во время краха российской валюты в 1998г.

Такое развитие событий угрожало полностью подорвать статус России как империалистической державы, статус, и без того ослабленный крахом СССР и Восточного блока. С подобным не способна смириться никакая буржуазия. Русская буржуазия ясно показала это начатой ею в 1994г. беспощадной войной в Чечне: давя с такой чудовищной силой движение за независимость Чечни, она давала понять, что не потерпит дальнейший распад Российской Федерации. «Западные» державы делали вид, что не замечают бомбардировки Грозного и другие чудовищные зверства, совершенные русским империализмом в Чечне, потому что для них было невыгодно, если бы РФ с ее сохраняющимся ядерным оружием, распалась на множество непредсказуемых мелких государств. Но империалистическая держава никогда не довольствуется тем, что поддерживает эксплуататорский порядок внутри своих собственных границ. Длительный союз России с Сербией привел к конфронтации с другими империалистическими державами во время серии войн на территории бывшей Югославии – когда Германия поддерживала Хорватию, а США – Боснию, после чего с помощью НАТО осуществила бомбардировку Сербии. «Посткоммунистическая» Россия показала тем самым, что она проводит такую же империалистическую политику на Балканах, как и царская и «коммунистическая» Россия.

Приход к власти бывшего ГБшного начальника Путина представлял собою поворотный пункт как во внутренней, так и во внешней политике. Внутри страны он означал поворот к гораздо более централизованному управлению экономикой, сопровождающемуся все более беспощадным отношением к политической оппозиции. Убийство в Англии бывшего шпиона Литвиненко было только одним из серии политически обусловленных убийств, по всей вероятности, осуществленных по приказу путинского режима. На экономическом уровне, власть олигархов была урезана (символическими выражениями чего стали арест нефтяного миллиардера Михаила Ходорковского за мошенничество и уклонение от налогов, и изгнание Бориса Березовского, получившего сейчас известность своим призывом к революционному свержению путинского правительства), а контроль государства над топливно-энергетическим комплексом восстановлен.

Централизованный контроль над нефтяной и газовой промышленностью не только имел решающее значение для защиты русской экономики от международной конкуренции. Он стал мощным оружием русского империалистического государства в его отношениях с другими государствами. Это было продемонстрировано в 2006г., когда Россия стремилась оказать давление на Украину, прекратив ей поставки газа, и такой же угрозой Россия размахивала перед западноевропейскими странами, во всей большей степени зависящими от энергетического экспорта из России (и вправду, прекращение поставок газа на Украину стало ударом и для них).

К новой империалистической конфронтации.

Все это еще раз подтверждает тезис Розы Люксембург, что империализм – это не политика какого-то отдельного государства, но необходимый способ существования любого буржуазного государства в современную эпоху. Он обусловлен не идеологией, но фундаментальными экономическими и политическими интересами национальных капитализмов, ведущих между собой борьбу не на жизнь, а на смерть.

Все более агрессивная внешняя политика Путина является неизбежным результатом потребностей русского капитализма. Но она обусловлена в одинаковой мере не только своей внутренней динамикой, но и агрессивной политикой своих конкурентов. Все более воинственное настроение американского империализма в последние годы, в первую очередь после провозглашения «антитеррористической кампании» в 2001г., дало добавочный импульс намерению России броситься в активную внешнюю политику. Стремление США установить свою гегемонию на Ближнем Востоке правильно понимается как часть стратегии окружения Европы и России путем установления контроля над этим ключевым геостратегическим регионом; и страхи России об угрозе ее окружения стали более конкретными, когда несколько ее бывших сателлитов были приняты в НАТО. Сейчас они будут использоваться в качестве баз американской противоракетной оборонительной системы, устанавливаемой на границах России под предлогом, что она предназначена для противодействия угрозам, исходящим от государств-изгоев вроде Северной Кореи и Ирана.

На центральных страницах газеты “The Guardian” недавно были опубликованы посвященные всему этому грустные статьи Мартина Жаке и Симона Дженкинса. Сожалея о факте, что русских загоняет в угол воинственное поведение Запада -  прежде всего Белого Дома, Дженкинс беспокоится, что возрождение открытого конфликта с Россией является растущей угрозой для будущего всего мира, и что этот факт скрыт от понимания общественности дымом и пылью, поднятыми «антитеррористической кампанией». Жаке, признавая, что Россия сама тоже не невинна, глубокомысленно предостерегает, что «Россия все равно не изменится, поэтому мы должны найти с ней способ сосуществования, признающий за ней право быть тем, что она есть, и уважать ее законные интересы" (“The Guardian”, 5/06/2007).

Нет сомнений, что обостряющийся конфликт между Россией и США (вместе с Англией, которая использовала дело Литвиненко, чтобы осудить «авторитарный режим» Путина) ведет к очень опасной ситуации. Во многих отношениях, она более опасна, чем Холодная война, т.к. общая конфигурация империалистических сил гораздо менее стабильна и удерживаема под контролем, чем в период существования двух блоков. Союзы создаются на временной и ситуативной основе – как союз России, Франции и Германии против США во время вторжения в Ирак, или союз России и Китая для противодействия США и Японии – и они легко могут распасться и превратиться в открытую вражду вчерашних союзников. В отсутствие дисциплины, которая была в старый период прочных империалистических блоков, эта вражда легко может выйти из под контроля и превратиться в открытую войну.

Мартин Жаке, бывший гуру т.н. Коммунистической партии [самораспустившейся в 1990г. официальной Коммунистической партии Великобритании], предлагает буржуазии свой совет: почему бы нам всем не жить в мире? Это чистой воды мистификация – представлять, будто империалистические головорезы могут стать рассудительными и благовоспитанными хотя бы в отношениях друг с другом.

Для Мартина Жаке и подобных ему буржуазных идеологов, решение вопросов войны и мира должно оставаться всецело прерогативой правящего класса. С пролетарской точки зрения, все государства и все правящие классы, как на Западе, так и на Востоке, являются врагами. Единственный «способ сосуществования», который нам нужно найти – это с пролетариями России, у которых такие же классовые интересы, как и у нас, и которые точно так же, как мы, будут бороться против капитализма и порождаемой им войны.

Интернациональное Коммунистическое Течение. 

 (“The World Revolution”, N305, June 2007)

Политики и экономисты уже не знают, как выразить всю сложность положения: «на краю бездны», «экономический Перл-Харбор», «цунами приближается», «11 Сентября для финансов»[1]... Разве что о «Титанике» еще не вспомнили!

Что же происходит на самом деле? Перед лицом разыгравшейся экономической бури каждого обуревают многочисленные тревожные вопросы. Переживаем ли мы новый крах, как в 1929 году? Что можно сделать, чтобы защитить себя? И что творится с миром, в котором мы живем?

Условия жизни будут резко ухудшаться

Не стоит строить на сей счет никаких иллюзий. В грядущие месяцы условия жизни человечества по всей планете ужасающе ухудшатся. В своем последнем докладе Международный валютный фонд (МВФ) объявил, что «с начала 2009 года» черный список стран, где свирепствует голод, пополнят «пятьдесят государств». Среди них - ряд стран Африки, Латинской Америки, Карибского бассейна и даже Азии. Например, в Эфиопии, по официальным данным, двенадцать миллионов человек уже умирают от голода. В Индии и Китае, провозглашенных новыми капиталистическими «Эльдорадо», сотни миллионов рабочих скоро впадут в самую беспросветную нищету. Невыносимым станет положение и значительной части населения США и Европы.

Кризис затронул все сферы человеческой деятельности. Увольнений ожидают миллионы работников офисов, банков, заводов, больниц, высокотехнологичных отраслей, например, электроники и автомобильной промышленности, строительства и торговли. Безработица резко возрастет! Только в США с начала 2008 года на улице оказался почти миллион трудящихся. И это лишь начало. Массовые увольнения означают, что рабочим семьям все труднее станет удовлетворять свои самые насущные потребности - в питании, крыше над головой... А также то, что у современной молодежи в мире капитализма нет будущего!

Те, кто обманывал нас вчера, продолжают лгать нам и сегодня!

Сильные мира сего, политиканы, журналисты, обслуживающие правящий класс, даже не пытаются скрыть того, что перспектива представляется катастрофичной. Да и каким образом они могли бы это сделать? Крупнейшие мировые банки переживают банкротство; им удается держаться на плаву лишь благодаря сотням миллиардов долларов и евро, выделяемых центральными банками, то есть государствами. На американских, азиатских и европейских биржах падению не видно конца: с января 2008 года они потеряли 25 триллионов долларов, что равняется двум годовым ВВП Соединенных Штатов. Все это свидетельствует о том, что правящий класс во всем мире охвачен паникой. Если сегодня биржевые показатели обрушиваются, то вызвано это не только катастрофическим положением банков, а и тем еще, что капиталисты ожидают головокружительного падения своих прибылей из-за резкого сокращения экономической деятельности, цепной реакции банкротства предприятий, рецессии, гораздо более глубокой, нежели все предшествующие на протяжении последних сорока лет.

Основные мировые лидеры - Буш, Меркель, Браун, Саркози, Ху Дзиньтао - постоянно проводят встречи и «саммиты» (G4, G7, G8, G16, G27, G40), пытаясь ограничить бедствия, избежать худшего. На середину ноября запланирован очередной «саммит», призванный, по мнению некоторых, «пересмотреть основы капитализма». Не менее бурную деятельность развивают журналисты и «эксперты»: на телевидении, радио, в печати и прочих СМИ говорят только о кризисе.

К чему такой шум?

Действительно, хотя буржуазия уже не в состоянии скрыть бедственное состояние экономики, она старательно пытается внушить нам, что винить во всей этой истории капиталистическую систему отнюдь не следует, а надо только бороться против «нарушений» и «эксцессов». Виноваты спекулянты! Виноваты алчные «недобросовестные предприниматели»! Виноваты оффшорные зоны! Виноват «либерализм»!

Чтобы заставить нас проглотить эти побасенки, на помощь зовут всевозможных профессиональных говорунов. Те же самые «специалисты», которые вчера еще уверяли, будто экономика здорова, а банки солидны,... сегодня толкутся на телеэкране, изливая все новые потоки грубой лжи. Те, кто вчера доказывал нам, что нет выхода, кроме либерализма, а государству в экономику вмешиваться не следует, - сегодня призывают правительства усилить свое вмешательство.

Усилить роль государства и «морали» - и капитализм будет процветать, как ни в чем не бывало! Вот ложь, в которую нас хотят заставить поверить.

Способен ли капитализм преодолеть кризис?

На самом деле кризис, охвативший сегодня мировой капитализм, начался вовсе не летом 2007 года, когда возникли проблемы с ипотекой в США. Уже сорок лет одна рецессия сменяет другую: в 1967, 1974, 1981, 1991, 2001 гг. На протяжении многих десятилетий безработица является незаживающей раной общества, угнетенные страдают от участившихся посягательств на те завоевания, которых им к настоящему моменту удалось добиться. Отчего так происходит?

Оттого, что производство при капиталистической системе ориентировано не на удовлетворение человеческих потребностей, а на рынок и извлечение прибыли. Огромное большинство людей не может удовлетворить свои потребности, ибо не имеет средств на покупку произведенных товаров. Если капитализм переживает кризис, если сотни миллионов людей страдают от голода и невыносимой нищеты, а скоро счет им пойдет на миллиарды, - то не потому, что система производит недостаточно, а потому, что она производит больше товаров, чем может продать. Каждый раз буржуазии удается выходить из положения при помощи массированного кредитования и создания искусственного рынка. Вот почему «новые подъемы» сулят еще более мрачное будущее - ведь в конечном счете по всем кредитам придется расплачиваться. Сегодня это и происходит. «Сказочный рост» последних лет основывался исключительно на задолженности. Мировая экономика жила в кредит, и теперь, когда настал час возврата долгов, она рушится, как банальный карточный домик! Нынешние судороги капиталистической экономики вызваны не «дурным правлением» политических лидеров, спекуляциями «трейдеров» или безответственным поведением банкиров. Данные персонажи всего лишь действуют согласно законам капитализма, и именно эти последние ведут систему к погибели. Вот почему триллионные вливания в рынки со стороны государств и их центральных банков ни к чему не приведут. Хуже того, они лишь увеличат долговое бремя, а это все равно, что тушить пламя бензином! Подобные отчаянные и бесплодные меры свидетельствуют о бессилии буржуазии. Все ее планы по спасению рано или поздно обречены на провал. Подлинный подъем капиталистической экономике пережить уже не суждено. Никакая политика, ни правая, ни левая, не сможет спасти капитализм, ибо система эта поражена смертельным и неизлечимым недугом.

Наш ответ росту нищеты - борьба и солидарность!

Повсюду мы слышим сравнения нынешней ситуации с крахом 1929-го и Великой депрессией 1930-х гг. В памяти сохранились образы той эпохи: бесконечные очереди безработных у бирж труда, бедняки, выстроившиеся в ожидании бесплатной похлебки, безнадежно заброшенные заводы... Действительно ли сегодня мы находимся в идентичной ситуации?  Ответ однозначен: НЕТ. Сейчас положение - еще хуже, пусть даже капитализму, наученному горьким опытом, удалось избежать резкого обвала благодаря государственному вмешательству и большей слаженности действий в международном масштабе!

Есть и еще одно отличие. Ужасная депрессия 1930-х гг. вылилась во вторую мировую войну. Вызовут ли нынешние события третью мировую? Единственное, что может делать буржуазия, столкнувшись с непреодолимым кризисом капитализма, - это торопить войну. И есть лишь одна сила, способная противостоять ей, - ее непримиримый враг, мировой рабочий класс. В 1930-е гг. пролетариат потерпел тяжкое поражение вследствие изоляции революции 1917 года в России и позволил вовлечь себя в империалистическую бойню. Но сегодня - и начиная с великих битв 1968 года - он дает понять, что не расположен вновь проливать свою кровь за эксплуататоров. На протяжении 40 лет ему приходилось терпеть поражения, порой мучительные, но он пока еще не сломлен, и повсюду в мире, особенно после 2003 года, его боевитость растет. Углубление кризиса капитализма обречет сотни миллионов трудящихся, не только в слаборазвитых, но и в наиболее промышленно развитых странах на ужасные страдания, нищету и даже голод; но одновременно он обязательно вызовет сопротивление и борьбу угнетенных.

Борьба эта необходима, чтобы окоротить поползновения буржуазии в области экономики, чтобы помешать ей ввергнуть эксплуатируемых в полную нищету. Но совершенно понятно, что она не помешает капитализму все глубже погружаться в кризис. Вот почему борьба рабочего класса имеет еще одно, более важное значение. Она позволяет эксплуатируемым крепить свою коллективную силу, единство, солидарность, сознательность ввиду того, что у человечества есть будущее, если оно изберет лишь один путь - путь свержения капитализма и замены его общественным устройством, построенным на совершенно иных основах: не эксплуатации, прибыли и товарного производства, а производства ради удовлетворения человеческих потребностей. Руководить таким обществом будет не привилегированное меньшинство, а сами трудящиеся. Имя ему - коммунизм.

В течение восьмидесяти лет все слои буржуазии, от правых до левых, сходились в том, чтобы представлять в качестве «коммунистических» режимы, господствовавшие в Восточной Европе и Китае, которые по сути своей являлись не чем иным, как особо варварской формой государственного капитализма. Требовалось убедить эксплуатируемых, что бессмысленно мечтать о другом мире, что единственная перспектива - капитализм. Сегодня, когда капитализм являет свое историческое банкротство, именно стремление к коммунистическому обществу должно все больше вдохновлять пролетариат на борьбу.

В ответ на нападки дошедшей до отчаянного положения буржуазии, ради того, чтобы положить конец эксплуатации, нищете, воинствующему варварству капитализма.

Да здравствует борьба мирового рабочего класса!

Пролетарии всех стран, соединяйтесь! 

Интернациональное Коммунистическое течение,

25 октября 2008 г.

---

[1] Изречения, принадлежащие соответственно: Полу Кругману (недавнему лауреату Нобелевской премии по экономике), Уоррену Баффету (американскому инвестору по прозвищу «Оракул из Омахи», поскольку мнение миллиардера из маленького американского городка в Небраске пользуется большим уважением в финансовом мире), Жаку Аттали (экономисту и советнику французских президентов Миттерана и Саркози) и Лоранс Паризо (главе объединения работодателей Франции).

Вновь Кавказ предан огню и мечу. В тот самый момент, когда Буш и Путин в Пекине лакомились тарталетками и сидели поблизости на церемонии открытия Олимпийских игр, считающихся символом мира и дружбы между народами, - грузинский президент Саакашвили, протеже Белого Дома, и российская буржуазия посылали своих солдат в бой, обернувшийся бойней для мирного населения. В ходе этой войны каждая сторона фактически проводила «этнические чистки», число жертв которых установить в точности невозможно (несколько тысяч погибших, в большинстве своем мирных жителей).

Города и села разбомблены, сожжены, разграблены, разрушены, а их жители независимо от национальности, будь они русские, осетины, абхазы или грузины, стали заложниками буржуазных националистических группировок и равно подвергаются опасностям, бедствиям и лишениям. Пролетариям не следует защищать какой-либо лагерь. Им ни к чему выбирать между своими эксплуататорами. Рабочий класс должен продолжать вести борьбу против них, стоя на четких классовых позициях и отвергая всевозможные националистические и шовинистические лозунги, вроде: «Защитим наших русских братьев на Кавказе!» или «Поддержим народ, который ждет помощи от России!», или еще «Сохрани, Господи, территориальную целостность Грузии!» Все эти слова лишь служат интересам той или иной банды капиталистов, стремящихся использовать рабочих в качестве пушечного мяса.

Очередное проявление воинствующего капиталистического варварства

В ответ на ряд провокаций со стороны российской буржуазии и связанных с ней осетинских сепаратистов в ночь с 7 на 8 августа президент Грузии Саакашвили принял решение начать грубое вторжение грузинских войск при поддержке авиации в маленькую область Южная Осетия. В мгновение ока город Цхинвали, «столица» пророссийской сепаратистской провинции, был обращен в руины.

В то время как Москва ввела верные ей отряды ополчения в другой сепаратистский очаг на грузинской территории, в Абхазию, а также в Кодорскую долину, российские вооруженные силы ответили на действия Грузии столь же жестоким и варварским образом, подвергнув интенсивной бомбардировке несколько грузинских городов (в том числе был полностью разрушен и разграблен порт Поти на Черном море и его военно-морская база; особенно сильно пострадал Гори, большинству жителей которого пришлось бежать под непрерывным обстрелом). С быстротой молнии российские танки заняли треть территории Грузии, угрожая ее столице. Боевые машины дефилировали в нескольких десятках километрах от Тбилиси, причем их и не подумали отвести обратно даже через несколько дней после прекращения огня. Обе стороны соперничали в жестокости. Почти все население Цхинвали и окрестностей (30 тысяч человек) вынуждено было покинуть зону боевых действий. По данным представителя Верховного Комиссариата по делам беженцев, по всей стране число беженцев, напуганных и нуждающихся в самом необходимом (в большинстве своем, жителей Гори) за неделю достигло 115 тысяч человек.

Конфликт назревал уже давно. Южная Осетия и Абхазия, регионы, кишащие разного рода контрабандистами и подпольными торговцами, являются микроскопическими самопровозглашенными пророссийскими республиками, полностью подконтрольными России. На протяжении последних 20 лет, со времени провозглашения Грузией независимости, они служат ареной непрекращающихся конфликтов, в том числе вооруженных, между соседними государствами. Использование русского меньшинства в Грузии для оправдания агрессивной империалистической политики напоминает политическую практику Германии, причем не только в годы правления нацистов (эпизод с Судетами в Чехословакии), но и на протяжении всего ХХ века. Как заявила эксперт газеты «Монд» в номере от 10 августа, «Южная Осетия - не страна и не режим. Это общество смешанного типа, созданное российскими генералами и осетинскими бандитами, чтобы делать деньги на фоне конфликта с Грузией».

Для решения внутриполитических проблем буржуазия очень часто использует самый ярый национализм и военный авантюризм. Грузинский президент, триумфально избранный осенью 2003 года 95 % населения страны после «революции роз», направленной против бывшего «советского» министра Шеварднадзе, в начале 2008-го с трудом сумел добиться своего переизбрания на этот пост, несмотря на активную поддержку США, поскольку его правление оказалось сильно дискредитировано скандалами и его собственным самовластием. Впрочем, этот безоговорочный сторонник Вашингтона унаследовал государство, которое с момента своего образования в 1991 году являлось предметом особой заботы США как одна из опор «нового мирового порядка» по мысли Буша-старшего. Вероятно, именно это привело Саакашвили к переоценке поддержки, которую могли бы оказать ему в его затее западные державы, в первую очередь, Соединенные Штаты. Если путинская Россия, расставив грузинскому президенту ловушку, в которую он и попал, воспользовалась этим как прекрасной возможностью продемонстрировать силу и восстановить свое господство на Кавказе (представляющем собой настоящую занозу в российской железной пяте), - то произошло это в ответ на окружение России силами НАТО, неуклонно проводившееся с 1991 года. Когда Грузия и Украина при поддержке США обратились в Северо-Атлантический альянс с просьбой о приеме, терпение России истощилось. Не желала она смириться и с развертыванием системы ПРО в Польше и Чехии, ибо не без оснований посчитала этот шаг направленным против себя, а вовсе не против Ирана. Россия воспользовалась тем, что американские войска увязли в Ираке и Афганистане, и начала военизированное наступление на Кавказе, едва - и с великим трудом - восстановив свое господство в Чечне после двух кровопролитных войн.

Однако ответственность за все эти бойни ложится не только на тех, кто непосредственно развязал их. Все империалистические державы, лицемерно оплакивающие сегодня участь Грузии, обагрили свои руки кровью и совершили жестокие преступления - будь то США в двух войнах в Заливе, Франция, попустительствовавшая геноциду в Руанде в 1994 году, или Германия, действия которой способствовали началу ужасной войны на Балканах в 1992-м.

Маски сорваны! Совершенно очевидно, что окончание «холодной войны» и блоковой политики не привело к установлению на земле «эры мира и стабильности» - ни в Африке, ни на Ближнем Востоке, ни на Балканах, ни на Кавказе. Распад бывшей империи сталинского Восточного блока привел лишь к новому росту империалистических аппетитов и хаосу войн.

Впрочем, Грузия занимает важное стратегическое положение, и это на протяжении последних лет подтолкнуло многие державы к попыткам использовать ее в своих интересах. Прежде, при сталинизме, Черное море являлось все лишь транзитным путем для транспортировки российской нефти с Волги и Урала. Однако после 1989 года оно превратилось в главную дорогу к богатствам Каспия. Находясь в самом центре этой зоны, Грузия стала пропускать через себя нефть и газ, добываемые в Каспийском море Азербайджаном, Казахстаном и Туркменистаном. В 2005 году построенный под патронажем американцев и проходящий через Тбилиси нефтепровод длиной 1800 км связал азербайджанский порт Баку с турецким терминалом Джейхан. Таким образом, каспийская нефть пошла в обход России. Москва усматривает непосредственную угрозу в том, что Центральная Азия, где сосредоточены 5 % мировых запасов нефти и газа, превращается в альтернативного поставщика углеводородов в Европу. Более того, ЕС разрабатывает проект газопровода длиной 330 км, получившего название «Набукко», который проходил бы параллельно нефтепроводу Баку-Тбилиси-Джейхан и позволил бы доставлять газ непосредственно с иранских и азербайджанских месторождений через Турцию в Европу. В ответ Россия, чей новый президент является бывшим руководителем «Газпрома», предложила собственный грандиозный проект строительства газопровода по дну Черного моря, оценочная стоимость которого составляет 20 миллиардов долларов.

К новой холодной войне?

Оба лидера прежних блоков, Россия и США, вновь противостоят друг другу, но на сей раз это происходит в рамках межимпериалистических отношений, кардинально отличающихся от периода «холодной войны», когда противостоявшие альянсы были спаяны железной дисциплиной. В то время нам упорно пытались внушить, что конфликт между двумя соперничающими блоками являлся прежде всего проявлением идеологической борьбы - борьбы сил свободы и демократии против тоталитаризма, отождествляемого с коммунизмом. Сегодня понятно, как обманули нас те, кто сулил «новую эру мира и стабильности». За конфронтацией между противниками кроется лишь животная, убийственная конкуренция в борьбе за свои гнусные и мелкие империалистические интересы, которая ныне являет себя без всяких прикрас.

В отношениях между государствами-нациями господствует принцип «каждый за себя». В самом деле, «прекращение огня» лишь закрепило победу хозяев Кремля и военное превосходство России над Грузией, поскольку фактически означало унизительную капитуляцию последней на условиях, продиктованных Москвой, при том, что ничто более не гарантировало ей сохранение территориальной целостности. Таким образом, устроенный Россией спектакль с размещением в Южной Осетии и Абхазии «миротворческих сил», то есть собственной армии, равнозначен официальному признанию постоянного присутствия по сути оккупационных российских войск на грузинской земле. Россия сполна использовала свое превосходство в вооруженной силе, чтобы занять значительную часть территории Грузии - на горе «международному сообществу».

Ощутимый удар был нанесен и «крестному отцу» Грузии, американской буржуазии. В то время как Грузия заплатила высокую цену за свою преданность США (отправив двухтысячный воинский контингент в Ирак и Афганистан), Дядя Сэм пальцем не пошевелил в защиту своего союзника и оказал ему лишь моральную поддержку, осыпав пустыми словесными проклятиями Россию. Более всего свидетельствует о слабости Белого Дома тот факт, что он не сумел предложить иного проекта вместо наспех состряпанного соглашения о «прекращении огня» и оказался вынужден поддержать «европейский план», условия которого были продиктованы Россией. Еще более унизительным стало то, что госсекретарю США Кондолизе Райс пришлось сорваться с места и отправиться в Грузию, дабы уговорить тамошнего президента подписать документ. Это многое говорит о бессилии американцев и упадке ведущей мировой державы. Подобное проявление слабости способно лишь еще больше дискредитировать ее в глазах всего мира и вызвать озабоченность тех стран, которые рассчитывают на ее поддержку, таких, как Польша или Украина.

Если в связи с этим конфликтом США демонстрируют собственное бессилие, то Европа являет собой яркое зрелище реализации принципа «каждый за себя». Раз американцы бездействуют, на передний план выходит «европейская дипломатия». Показательно, что глашатаем ее выступает французский президент Саркози, одновременно председательствующий в Европейском Союзе, - ведь зачастую этот не знающий себе равных бахвал способен представлять лишь самого себя и может считаться чемпионом по политической близорукости на международной арене. И на сей раз Саркози поспешил добавить щепотку соли в конфликт, дабы потешить свое мелочное тщеславие. Однако пресловутый «французский мирный план» (который уже никак нельзя считать большим достижением дипломатии Франции или Европы) является не чем иным, как смехотворным симулякром, условия которого откровенно навязаны Россией.

Что же касается Европы, то какую выгоду может она извлечь, если ее раздирают диаметрально противоположные интересы и позиции? Способна ли она добиться хоть какого-то единства в своих рядах, если Польша и страны Балтии яростно защищают Грузию из застарелой неприязни к России, а Германия и некоторые другие страны, стремясь противостоять американскому влиянию в регионе, решительно выступают против вступления Грузии и Украины в НАТО? И если Ангела Меркель недавно демонстративно заверила президента Грузии в своей поддержке, ее вынудило к этому высокомерное поведение России, которая ведет себя в Грузии как на завоеванной территории, что вызывает растущую неприязнь всего «международного сообщества». И все же Европа по-прежнему напоминает банку с пауками: Франция ведет свою игру, желая примирить волков и овец, чем только оказывает услугу Путину; а Великобритания защищает Грузию, чтобы насолить своему основному сопернику, Германии.

Однако и успех России представляется весьма ограниченным. Бесспорно, ей удалось на короткое время не только упрочить свои империалистические позиции на Кавказе, но и вновь внушить «международному сообществу» опасения перед своей военной мощью. Российский флот хозяйничает на Черном море и готов потопить всякого, кто посягнет на ее господство. Однако этих военных успехов недостаточно, чтобы расстроить американский проект устройства противоракетного щита в Европе; напротив, они побуждают США ускорить его реализацию, о чем свидетельствует недавно подписанное соглашение с Польшей о размещении ПРО на польской территории. Впрочем, в ответ представитель российского генштаба пригрозил нацелить на Польшу ядерные ракеты.

В действительности российский империализм заинтересован не столько в независимости или аннексии Южной Осетии и Абхазии, сколько в восстановлении своего влияния - последнее позволило бы России определять ход переговоров о будущем Грузии. Но на самом деле воинствующая агрессивность России и огромная военная мощь, задействованная ею в Грузии, пробуждают старые опасения у ее соперников-империалистов, и она оказывается в еще большей дипломатической изоляции, чем прежде.

Ни одна держава не может претендовать не только на господство, но даже на контроль над ситуацией. Неустойчивость союзов и крутые повороты политики свидетельствуют об опасной дестабилизации межимпериалистических отношений.

При капитализме мир невозможен

При этом не подлежит никакому сомнению, что все страны, большие и малые, демонстрируют одинаковую озабоченность тем, чтобы играть роль и занимать определенное место в регионе, где сошлись основные мировые геостратегические интересы. Таким образом, все заинтересованные государства несут ответственность за сложившуюся ситуацию. Поскольку нефть и газ добываются на Каспии, в том числе и в тюркоязычных странах, Турция и Иран также не скрывают своих интересов. Тем более что на Кавказе особенно легко разжечь пламя конфликтов - ведь этот регион представляет собой пеструю многонациональную мозаику: например, осетины являются народом иранского происхождения... В подобных условиях той или иной заинтересованной державе нетрудно раздуть огонь воинствующего национализма. Сильно довлеет над регионом и имперское прошлое России. Все это предвещает новые и еще более серьезные межимпериалистические противоречия в будущем: известна обеспокоенность происходящим в государствах Балтии и особенно на Украине - стране с гораздо более мощным военным потенциалом, чем Грузия.

Эта война провоцирует не только усугубление нестабильности в регионе - в дальнейшем она неизбежно повлияет на соотношение сил между империалистическими державами во всем мире. «Мирный план» является чистой показухой, пылью в глаза и содержит все предпосылки для дальнейшей эскалации конфликта, грозя вызвать цепную реакцию насилия от Кавказа до Ближнего Востока.

На наших глазах все более взрывоопасным становится положение в наиболее населенных регионах планеты: на Кавказе, в Курдистане, Пакистане, на Ближнем Востоке и т. д. Мало того, что империалистические державы в очередной раз демонстрируют свою неспособность разрешить проблемы - они разжигают новые конфликты, и каждый из них усиливает международную напряженность. Это лишний раз демонстрирует, что капитализму нечего предложить, кроме дальнейшего военного варварства и массовых убийств, заложниками и жертвами которых становятся все более широкие слои населения. Пир стервятников в Грузии является лишь очередным звеном в цепи кровавого и чудовищного военного шабаша капитализма во всем мире. Подобной ситуации нельзя положить конец, требуя расширения демократии, соблюдения прав человека или всецело полагаясь на соглашения между империалистическими разбойниками и подписанные ими международные конвенции. Единственный способ покончить с войнами - покончить с капитализмом. За это и должен бороться пролетариат. И союзниками пролетариев являются лишь другие пролетарии, невзирая на границы и национальные барьеры. Пролетариат всего мира может выразить солидарность со своими товарищами по классу, будь они русские, грузины, осетины или абхазы, с жертвами войн и резни, где бы они ни происходили, только объединив свои силы, усилив борьбу за свержение капиталистической системы. Воинствующему национализму буржуазии нужно противопоставить объединительный лозунг, выдвинутый в «Манифесте Коммунистической партии»: «Пролетарии не имеют отечества! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

ИКТ, 17 августа 2008 г.

Биржевые курсы головокружительно падают; проблема огромных задолженностей представляется неразрешимой; список обанкротившихся банков постоянно пополняется; кризис доверия в межбанковских отношениях множит и без того немалые потери; значительная часть рабочего класса США может вскоре лишиться не только работы, но и крыши над головой. Сходство с 1929 годом - поразительное.

Тогда крах Уолл-стрит положил начало первому глубокому экономическому кризису на этапе упадка капитализма. Он выявил хронический кризис перепроизводства товаров и привел к обрушению всей экономики, поскольку буржуазия пыталась решить проблему, используя старые, проверенные рецепты, зарекомендовавшие себя во время кризисов... XIX века (то есть на этапе, когда капитализм переживал подъем и активно развивался). В 1929 году они не только не принесли плоды, но и еще больше усугубили положение (ибо капитализм вступил в новую историческую стадию - своего упадка). Ограничение Федеральным резервным банком США количества денег, находящихся в обороте, привело к банкротству большинства банков, сокращению кредита и резкому замедлению экономической деятельности. Принимаемые повсюду протекционистские меры вызвали раздробление мировой экономики, блокировали международную торговлю и в итоге способствовали еще большему падению производства.

И тем не менее, нынешний кризис достиг еще большей остроты и глубины.

Начиная с 1930-х гг. буржуазия, так и не найдя действенного способа преодолеть являющийся системным экономический кризис, сумела, однако, приспособиться к нему, научилась растягивать его во времени. Правящий класс понял, как использовать государственные механизмы для противостояния кризисам. После второй мировой войны он возвел в систему меры, принятые им в 1929 году: государственного вмешательство, повсеместные попытки обмануть законы капитализма, использование займов для создания искусственных рынков.

Если сегодня переживающему кризис капитализму не удается вовлечь пролетариат в очередную мировую войну, как это произошло после 1929 года, то лишь потому, что в то время рабочий класс оказался побежден и сломлен поражением мировой революции, начало которой было положено в России в 1917 году. Своей борьбой, ведущейся начиная с критического 1968 года, решительным ответом, который он после 2003 года дает во всем мире буржуазии, требующей от него новых жертв, - пролетариат не позволяет правящему классу навязать ему свое решение проблемы, третью мировую войну.

Экономический кризис, полыхающий уже 40 лет, принял форму постепенного спада. Мировая экономика ковыляет от одной рецессии к другой, каждый раз все более глубокой и продолжительной, минуя краткие периоды кажущегося возрождения. Так, в 1970-е гг. экономика стран «Третьего мира», которым давали в долг без ограничений, дабы превратить их в платежеспособные рынки сбыта для товаров, производимых в основных промышленно развитых странах, обрушилась под грузом задолженности. В конце 1980-х другую часть капиталистического мира, страны Восточного блока, постигла та же участь. Эти режимы, основанные на жесточайшей эксплуатации рабочего класса и полном огосударствлении экономики, не имели с коммунизмом ничего общего. Организованные в грубой форме государственного капитализма, что стало проявлением их экономической слабости, они рухнули именно потому, что, еще более ослабнув экономически, они оказались не в состоянии противостоять конкуренции, навязанной остальными капиталистическими странами в борьбе за выживание обанкротившегося капитализма. Мощные конвульсии 1997-1998 гг., пресловутый «азиатский кризис» привели к краху «тигров и драконов», которых провозгласили было доказательством процветания капитализма. Сегодня в длительную рецессию грозит погрузиться не только американская, но и вся мировая экономика. США, служившие на протяжении шестидесяти лет локомотивом капиталистического роста, на этот раз толкают мировую экономику в бездну!

В ведущих странах мира государство считает систематическое использование кредита главным средством смягчить наиболее катастрофические последствия кризиса. В течение 40 лет мировой экономике удавалось, все более и более влезая в долги, избегать резкого обвала. Капиталистические государства создали целый искусственный рынок, худо-бедно служивший для сбыта излишков производимых товаров, объемы которых не переставали расти.

Задолженность для капитализма является тем же, что героин - для наркомана. «Наркозависимость» от кредитов пока позволяет капитализму стоять и не падать, опираясь на чудовищную государственную машину - «либеральную» либо «социалистическую». Как и при употреблении наркотиков, он порою переживает моменты эйфории, которые все чаще сменяются периодами конвульсий и кризисов. Со временем наркоману требуются все большие дозы - и все чаще. То же самое происходит сегодня и с капитализмом! После 40 лет кредитных инъекций в исколотое тело капиталистической экономики ей все труднее достигать состояния эйфории.

40 лет назад капитализм научился успешно внушать веру в то, что пресловутый цикл «кризис-процветание» утвердился на века. Гладкое скольжение экономики по нисходящей спирали позволило буржуазии отрицать само наличие кризиса и банкротство своей системы, но за это пришлось заплатить огромными долгами и накоплением опасных для капитализма противоречий. Однако сегодня капитализм уже не способен в прежней мере «смягчать» кризис паллиативами. Крайняя неустойчивость мировой экономики свидетельствует об истощении всех паллиативных средств, задействованных буржуазией.

Нынешнее падение является еще более резким и стремительным, чем предшествовавшие. Капитализм ведет еще более жестокое и разрушительное наступление на пролетариат и человечество: широкое распространение империалистических конфликтов, снижение зарплат, рост безработицы и временной занятости, усугубление нищеты, голодные бунты.

И повсюду для того, чтобы обмануть нас, он прибегает к одной и той же лжи - катастрофа приписывается эксцессам либерализма. Во всех странах правящие круги призывают доверять государству, которое якобы одно только и способно придать новый импульс экономике. Не дадим обмануть себя! Пролетариат, трудящиеся всего мира не должны доверять правящему классу. Сильные мира сего, любых партий и расцветок, используют целый набор формул, чтобы «выйти из кризиса». Но мало того, что все их трюки обречены на неудачу, - расплачиваться за их последствия придется именно трудящимся классам.

Поскольку нынешний кризис вызван не провалом определенного способа управления, а является проявлением банкротства и тупика самой капиталистической системы, у пролетариата нет иного выхода, кроме свержения капитализма во имя нового общества, основанного на удовлетворении потребностей человечества и свободного от товарообмена, эксплуатации, классов и государства - коммунизма. Лишь рассчитывая на свои собственные силы, свою борьбу и солидарность, пролетариат окажется способен свергнуть капитализм, ставший препятствием для выживания человеческого рода. Ныне как никогда актуален девиз Коммунистического Интернационала 1917 года: «Капитализм должен погибнуть, чтобы жило человечество!»

С начала года в 37 странах произошли забастовки, манифестации и волнения, направленные против дороговизны: голодные бунты на Гаити, в Мавритании и Индонезии, демонстрации против высоких цен на хлеб и разграбления булочных в Египте, столкновения в Камеруне, Кот д'Ивуар, Буркина-Фасо и Сенегале, манифестации в Мексике.

Все они вызваны резким скачком цен, ударившим по беднякам и рабочему классу. Цены на кукурузу выросли в 4 раза с середины 2007 года, на пшеницу - в два раза с начала 2008-го, а за два последних года цены на продовольственные товары в беднейших странах увеличились в целом на 60 %. В «богатых» странах ценовой рост составил от 30 до 50 %, что также существенно ухудшило положение их населения. Так, в США 28 миллионов человек выживают лишь благодаря программам бесплатного распределения продовольствия.

Сегодня в мире каждый день 100 000 человек умирают от голода, каждые 5 секунд гибнет один ребенок младше 10 лет, 842 миллиона человек страдают от хронического недоедания. Треть всего населения планеты (2 миллиарда человек) вынуждена ежедневно бороться за выживание.

Буржуазные эксперты предрекают, что нынешний кризис только ухудшит их положение, ибо приведет к головокружительному росту цен на продукты первой необходимости и одновременно к их дефициту в мировом масштабе. Буржуазия готовится к тому, что социальные конфликты и голодные бунты станут еще чаще и масштабнее, и даже опасается вооруженных столкновений с целью захвата продовольственной продукции и обрабатываемых земель. В то время как потенциал планеты позволяет прокормить 12 миллиардов человек, миллионы умирают от голода, и вызвано это законами капитализма, системы, господствующей в мире и направленной не на удовлетворение человеческих потребностей, а на извлечение прибыли. Впрочем, совокупность причин, вызвавших нынешний продовольственный кризис (резкий рост цен на нефть, спекуляция сельскохозяйственной продукцией, активно развивающийся рынок биотоплива, торговые войны и протекционизм, безответственное использование природных ресурсов, последствия глобального потепления климата), в итоге указывает на первооснову всего - подчинение производства слепым и иррациональным законам капиталистической системы.

При этом ни одна из вышеперечисленных причин сама по себе не служит единственным и исчерпывающим объяснением происходящего. Сознавая ограниченность капитализма, особенно когда она находит проявление в форме кризисов, буржуазия вынуждена прибегать к обману угнетенных и обездоленных, дабы скрыть от них преходящий характер системы, присущий и всем прежним общественным устройствам, основанным на эксплуатации. Она, как общественный класс, по необходимости и сама вынуждена тешить себя иллюзиями, отказываясь признать конечность своего правления. Самое поразительное на сегодняшний день - это контраст между показной самоуверенностью буржуазии и ее неспособностью принять сколько-нибудь эффективные меры для преодоления продовольственного кризиса.

Капитализм совершил то, что не удалось ни одной предшествующей системе: он развил производительные силы до такого уровня, который позволяет удовлетворять все человеческие потребности. Однако пока эти мощные силы подчинены законам капитализма, они не только не могут быть поставлены на службу огромному большинству населения, но и оборачиваются против него. С тех пор как капитализм вступил в стадию упадка, производимое богатство не способно освободить человеческий род от царства необходимости; более того, оно угрожает самому его существованию. Таким образом, сегодня над человечеством нависла новая опасность - повсеместного голода. Вот будущее, которое капитализм готовит ныне всем нам.

Различие между голодными бунтами и волнениями в пригородах

Разграбление магазинов является вполне закономерной реакцией людей на невыносимую жизнь, точнее, выживание. В этом смысле голодные бунты нельзя равнять с волнениями в городах (Брикстон в Великобритании в 1981 году и французские пригороды в 2005-м) или на расовой почве (Лос-Анджелес в 1992 году) - значение их совершенно иное.

Последние служат выражением отчаяния, вызванной катастрофическим историческим тупиком капиталистической системы. Они носят совершенно абсурдный характер. Во время бунтов во французских пригородах в 2005 года молодежь совершала акты насилия не в богатых кварталах, населенных эксплуататорами, а в своих собственных районах, которые после этого стали еще более мрачными и непригодными для жизни. Более того, сам факт, что основными жертвами беспорядков становились собственные семьи смутьянов, их соседи или близкие, свидетельствует о бессмысленном, безнадежном и самоубийственном характере подобных бунтов. Действительно, молодые бунтари поджигали машины рабочих, живущих в бедных кварталах, громили школы и спортзалы, в которые ходят их братья, сестры и соседские дети. Абсурдность этих бунтов позволила буржуазии использовать их не только против самих бунтовщиков, но и против всего рабочего класса в целом. Мало того, что подобные проявления насилия и отчаяния неизменно дают правящему классу повод усилить свой репрессивный аппарат в рабочих пригородах - их превратное отражение в СМИ позволило буржуазии внушить очень многим трудящимся, живущим в бедных районах, что юные бунтовщики являются не жертвами кризисного капитализма, а просто «хулиганами». Мало того, что творимые ими беспорядки способствовали усилению преследований тех, «кто лицом не вышел», то есть молодых выходцев из иммигрантской среды, - они способны подорвать в рабочем классе всякое чувство солидарности в отношении молодежи, исключенной из процесса производства, лишенной перспектив и постоянно вынужденной терпеть излишне пристальное внимание со стороны полиции. Вот почему в конечном счете такие проявления недовольства играют на руку только буржуазии.

Что же касается голодных бунтов, то они являются прежде всего выражением банкротства капиталистической экономики и иррациональной организации производства. Последняя сегодня находит проявление в продовольственном кризисе, затронувшем не только самые обездоленные слои населения «бедных стран», но и, в значительной степени, наемных работников, в том числе и в «развитых странах». Основным требованием ширящейся сегодня в мире борьбы рабочих является увеличение зарплат. Галопирующая инфляция, резкий скачок цен на товары первой необходимости, сопряженные со снижением реальных зарплат и пенсий, нестабильностью рабочих мест и волной увольнений, представляют собой проявления кризиса, ведущему к тому, что вопрос голода и борьбы за выживание во всей полноте встанет перед рабочим классом.

И именно потому, что продовольственный кризис уже непосредственно затронул рабочих «бедных» стран (и будет быстро распространяться на трудящихся ведущих капиталистических государств), буржуазии все труднее станет оборачивать голодные бунты против классовой борьбы пролетариата.

Несомненно, бунты эти также являются реакцией отчаяния со стороны пауперизированных масс «беднейших» стран и не могут сами по себе привести к свержению капитализма. Однако, в отличие от волнений в пригородах или на расовой почве, их порождает предельная нищета, на которую капиталисты обрекают все большее число людей. Они указывают на то, какая участь ожидает весь рабочий класс, если он не свергнет капитализм. И тем самым способствуют осознанию пролетариатом непоправимого банкротства капиталистической экономики. А также демонстрируют, с какой грубостью, цинизмом и жестокостью правящий класс отвечает на гнев голодных, вынужденных грабить магазины, чтобы выжить.

При этом, в отличие от беспорядков в пригородах, голодные бунты не ведут к разобщенности в рабочем классе. Наоборот, несмотря на насилие и разрушения, они способны вызвать стихийное чувство солидарности у рабочих, ибо те также страдают от продовольственного кризиса, и им все труднее прокормить свои семьи. А значит, буржуазии гораздо труднее использовать голодные бунты, чтобы разобщить пролетариев или жителей бедных кварталов.

Не голодные бунты, а только рабочая борьба может дать трудящимся перспективу

Хотя сегодня в «бедных» странах стихийно ширится рабочая борьба против нищеты капитализма и вспыхивают голодные бунты, характер этих двух движений совершенно различный.

Даже если рабочих могут вынудить участвовать в голодных бунтах и грабить магазины, это - не классовая борьба. В них пролетарии неизбежно растворятся в других «народных» слоях, наиболее бедных и маргинализированных. Участвуя в подобных движениях, пролетариат способен лишь утратить свою классовую самостоятельность и собственные методы борьбы: забастовки, манифестации, общие собрания трудовых коллективов.

Кроме того, голодный бунт - всего лишь мятеж без будущего, неспособный разрешить проблему голода. Он представляет собой не что иное, как сиюминутную, продиктованную отчаянием реакцию на полнейшую нищету. И действительно, после того, как бунтовщики сметут все с полок магазинов, там не останется ничего, в то время как повышение зарплат, которых добиваются в борьбе рабочие, может иметь более долговременный (хотя и не вечный) эффект.

Современные проявления банкротства капитализма, в частности скачкообразный рост цен и углубление продовольственного кризиса, будут повсеместно все более ухудшать условия жизни пролетариев и беднейших масс. Следовательно, в «бедных» странах, наряду с голодными бунтами, будет шириться рабочая борьба. Но если голодные бунты не несут в себе никакой перспективы, то рабочая борьба служит исходной точкой для упрочения пролетариатом в будущем своих сил. Единственным средством для него противостоять все более яростным атакам капитализма является сохранение его классовой автономии и солидарности в процессе борьбы. В частности, во время манифестаций и собраний трудовых коллективов необходимо выдвигать общие для всех требования, включая солидарность с голодающими массами. В число этих требований борющиеся пролетарии должны включать не только повышение зарплаты и снижение цен на основные товары, но и обеспечение прожиточного минимума самым обездоленным, безработным и неимущим. Лишь развивая свои собственные методы борьбы и крепя классовую солидарность с голодающими и угнетенными массами, пролетариат сможет увлечь за собой другие неэксплуататорские слои общества.

Капитализм создал все условия для изобилия, но при этом породил абсурдную ситуацию, когда перепроизводство товаров соседствует с нехваткой самых элементарных благ. Он не может предложить человечеству никакой перспективы, кроме войн, все более варварских, катастроф, все более трагических, и растущего обнищания огромного большинства населения планеты. Единственная возможность для человечества вырваться из сегодняшнего варварства - свергнуть капиталистическую систему. А единственная сила, способная совершить это - мировой рабочий класс. Увлечь за собой другие неэксплуататорские слои общества пролетариат может, только утвердив себя как революционный класс. Лишь расширением борьбы и единением в ней рабочий класс докажет, что является единственной социальной силой, которая в состоянии изменить мир и радикально разрешить проблему голода, а также войн и других бедствий, тех проявлений отчаяния, которые отравляют существование человечества. Лишь совершив мировую коммунистическую революцию, сумеет пролетариат заложить основы общества изобилия, в котором голоду не останется места на планете.

Рабочий класс Франции (в частности, работники железных дорог и общественного транспорта, а также учащаяся молодежь) недавно столкнулся с массированной кампанией криминализации бастующих, призванной оправдать использование репрессий ради проведения выгодных капиталу «реформ» (например, подавление ОМОНом и Мобильной гвардией студенческих выступлений[1]). Одна из основных задач подобной кампании в духе маккартизма[2], широко разрекламированной СМИ, состояла в отождествлении бастующих студентов и железнодорожников с «террористами, захватывающими заложников». И происходило это в тот момент, когда телевидение демонстрировалао ужасные кадры терактов в Алжире (в том числе последствия взрыва автобуса, где ехали студенты), а Саркози поднял шум вокруг Ингрид Бетанкур, удерживаемой в заложниках ФАРК, которую представляют как организацию повстанцев-«марксистов». Разумеется, послушные СМИ не заявляют открыто, что «борющиеся студенты = Аль-Каеда», «бастующие железнодорожники = ФАРК» или «марксизм = захват заложников и терроризм». Они действуют более тонко и эффективно: буржуазные спецпропагандисты давно знакомы с техниками манипулирования путем вполне невинной и как будто случайной ассоциации изображений и слов. Подлинные коммунисты должны безоговорочно проявить солидарность с трудящимися и студентами, ставшими жертвами кампаний по криминализации и репрессий. И в первую очередь такая солидарность выражается в осуждении террора со стороны буржуазного государства, которое, будь оно «демократическим» или «тоталитарным», равно эффективно утверждает «порядок», то есть режим эксплуатации и обнищания. «Демократические» формы всего лишь призваны завуалировать его подлинный характер, то есть террор и полицейские репрессии под аплодисменты покорных СМИ против угнетенных, вступающих в борьбу с классом эксплуататоров. Следовательно, солидарность с жертвами репрессий выражается также в призыве осознать подлинную сущность капиталистического государства, представляемого как защитник «общего блага» всех граждан (а на деле общего блага класса буржуазии), и характер насилия, которое оно использует для этой самой защиты. Соответственно, необходимо осмысление и проблемы классового насилия вообще, не только со стороны буржуазии, но и как орудия, которое рабочему классу приходится ей противопоставить и которое буржуазные политиканы и «ведущие» СМИ без колебаний именуют «терроризмом». Таким образом, тем, кто избрал революционную перспективу, важно четко понять фундаментальное различие между насилием, осуществляемым классом эксплуататоров, и насилием, которым отвечает на него пролетариат. Сегодня это тем более необходимо, что существуют течения, называющие себя левыми коммунистами, которые теоретически обосновывают необходимость «красного» и даже «рабочего террора» (понятие, абсолютно не соответствующее методам рабочего движения, о чем пойдет речь ниже) как ответа на террор буржуазии.

ИКТ уже приходилось прежде писать на эту тему, в частности, во время «антитеррористических» кампаний, развернутых в конце 1970-х гг. по поводу «банды Баадера» в Германии и «Красных бригад» в Италии. Тогда в № 14 и 15 нашего журнала «Ревю энтернасьональ» были опубликованы две статьи, посвященные терроризму, террору и классовому насилию. Ниже мы приводим вторую из них[3], внеся необходимые поправки с учетом изменившейся ситуации. Мы приглашаем читателей принять участие в обсуждении данной темы и прислать нам свои критические замечания, чтобы способствовать осмыслению этих проблем в среде рабочего класса.

Террор или пацифизм: дилемма, которой нет

Абсолютно неверно представлять данную проблему в виде дилеммы: террор или пацифизм[4]. На самом деле пацифизм в обществе, разделенном на классы со своими антагонистическими интересами, попросту невозможен. И всегда являлся не чем иным, кроме как идеологией, неспособной положить конец эксплуатации, угнетению и варварству капиталистических войн. В лучшем случае это мираж, которым тешат себя бессильные, неоформившиеся слои мелкой буржуазии; в худшем - обман, бесстыдная ложь правящих классов, призванная отвратить угнетенных от борьбы против капитализма и заставить их смириться с ярмом угнетения. Рассуждать в терминах «террор - пацифизм», представлять одно в качестве альтернативы другому значит попасться в расставленную ловушку (точно так же ловушка кроется и за другой якобы дилеммой, «война или мир», которая на деле служит лишь оправданием подготовки к войне). Пролетариату необходимо отбросить эту мнимую дилемму, ибо, занимаясь противопоставлением фантазий действительности, можно пройти мимо проблемы вполне реальной и требующей разрешения: проблемы классового характера террора, терроризма и классового насилия со стороны пролетариата.

Подменяя подлинную проблему террора и классового насилия мнимой дилеммой «террор или пацифизм», ее лишают смысла, ибо ставят знак равенства между террором и классовым насилием. Так проблема уступает место ложной альтернативе, стушевывается, как будто исчезает. Однако невозможно представить, чтобы классы, столь отличные по своей природе, как буржуазия и пролетариат (один несет с собой эксплуатацию, другой - освобождение, один - репрессии, другой - свободу, один - сохранение разобщенности человечества, другой - объединение людей в единую человеческую общность; один олицетворяет собой царство необходимости, нужды и нищеты, другой - царство свободы, изобилия и расцвета человечества), могут иметь одни представления о нравственности, одинаковые средства и модели поведения.

Отождествление понятий террора и классового насилия означает сокрытие всего, что отличает и противопоставляет друг другу эти два класса - не в абстрактных теоретических эмпиреях, а в действительности, на практике. Если считать, что их практическая деятельность может быть одинаковой, то в итоге можно прийти к выводу об идентичности субъектов, буржуазии и пролетариата. Ибо было бы логически непоследовательно утверждать, что эти два класса по сути своей диаметрально противоположны, но действуют одинаково.

Чтобы очертить глубинную сущность проблемы, связанной с террором, необходимо оставить в стороне игру слов и выявить, что за этими словами кроется. Иными словами, отделить содержание и практику террора от его значения. Начать следует с того, чтобы отказаться от самой мысли о возможности несоответствия между содержанием и практикой. Марксизм отвергает как идеалистическое представление о некой эфирной сущности, обретающейся вне материальной реальности, то есть практики, так и прагматическую точку зрения на практику, лишенную содержания. Содержание и практика, цель и средства, не являясь одним и тем же, нерасторжимо связаны между собой. Невозможно, чтобы практика отличалась от содержания, противоречила ему, поэтому, ставя под сомнение содержание, нельзя ipso facto не поставить под сомнение и практику. Практика обязательно раскрывает свое содержание, точно так же, как последнее может проявить себя лишь в процессе практической деятельности. Особенно это очевидно в сфере общественной жизни.

Террор буржуазии

Капитализм - последнее в истории общество, разделенное на классы. Господство класса капиталистов зиждется на эксплуатации рабочего класса. Чтобы обеспечить эту эксплуатацию и довести ее до максимума, класс капиталистов, как и все эксплуататорские классы в истории, использует любые средства принуждения, угнетения и подавления, которые только есть в его распоряжении. Для сохранения и поддержания собственного господства он не пренебрегает ни одним самым бесчеловечным, самым диким, самым кровавым способом. Чем больше буржуазия сталкивается с трудностями, чем сильнее сопротивляется пролетариат закону капитала, тем более жестокие репрессии обрушиваются на угнетенных. Для этого у правящего класса есть целый арсенал репрессивных методов: тюрьмы, ссылки, убийства, концлагеря, геноцид, самые изощренные пытки (а со вступлением капитализма в начале ХХ века в стадию упадка все это сопровождается пропагандой, идеологическим одурманиванием через СМИ и рекламные ролики) и определенная группа людей, необходимая для их функционирования (не только силы, специализирующиеся на подавлении рабочей борьбы вроде ОМОНа, но и опытные заплечных дел мастера, военизированные банды - набираемые, главным образом, из криминальной и люмпен-пролетарской среды, как, например, «Черная сотня» в России и «Фрайкоры» в Германии начала ХХ века). Все большую долю прибавочной стоимости, извлеченной путем эксплуатации рабочего класса, капиталисты тратят на содержание этого репрессивного аппарата, так что сегодня он выглядит процветающим на фоне других сфер человеческой деятельности. Во имя сохранения собственного господства капиталистический класс ведет общество к величайшим разрушениям и обрекает все человечество на ужасные страдания и смерть.

Это вовсе не эмоциональная картина капиталистического варварства - это прозаическое описание того, что представляет собой его практика.

Она накладывает отпечаток на всю жизнь общества, на все человеческие отношения, проникает во все поры общества; такую практику, такую систему господства мы называем террором. Террор - не отдельный, связанный с конкретными обстоятельствами акт насилия. Это - особая разновидность насилия, присущая эксплуататорским классам, сконцентрированное, организованное, избирательное, постоянно развивающееся и совершенствуемое с целью увековечить угнетение.

Его основные черты:

• это насилие со стороны класса, находящегося в меньшинстве, над огромным большинством общества;
• оно постоянно развивается и совершенствуется вплоть до того, что начинает осуществляться в своих собственных интересах;
• для функционирования ему необходима определенная группа людей, все более специализированная, все более отдаляющаяся от остального общества, все более замыкающаяся в самой себе, которая стремится избежать какого бы то ни было контроля и крайне грубо подчинить себе население, удушить в могильной тишине всякое желание критиковать и протестовать.

Терроризм не является методом борьбы пролетариата

Пролетариат - уже не единственный класс, страдающий от террора, который капиталистическое государство обрушивает на общество. Капиталистический террор равно подавляет все неэксплуататорские классы и слои (крестьян, ремесленников, мелких производителей и торговцев, интеллигенцию и людей свободных профессий, ученых и т. д.) и распространяется даже на сам буржуазный класс и его репрессивные силы. Эти слои и классы не могут предложить никакой исторической альтернативы капитализму, доведены до отчаяния варварством и террором системы, и недовольство их способно найти выражение лишь в единичных актах отчаяния со стороны меньшинства. Единственная альтернатива, могущая открыть перед ними дверь в будущее, - это присоединиться к борьбе рабочего класса.

Терроризм, хоть он и может использоваться некоторыми государствами и группами буржуазии, является, по существу, манерой действовать, практикой отчаявшихся, неустойчивых слоев и классов. Вот почему подобная практика, претендующая на «беспримерный героизм», является исключительно самоубийственной. Она не предлагает никакого выхода и способна лишь поставить очередные жертвы террору буржуазного государства. Она не оказывает никакого позитивного воздействия на классовую борьбу пролетариата и зачастую лишь осложняет ее, поскольку сеет среди рабочих иллюзии о возможности иного пути. Именно поэтому терроризм, практика отчаявшейся мелкой буржуазии, зачастую умело используется правящим классом, чтобы отвратить рабочих от классовой борьбы, а также служит предлогом для ужесточения террора капиталистического государства.

Для методов терроризма характерно, что осуществляют его одиночки или незначительные меньшинства, не способные подняться до уровня массовых действий. Он рождается во мраке заговоров, что создает благодатную почву для манипуляций полицейских агентов и вообще самых неожиданных интриг. Как изначально терроризм являлся эманацией воли отдельных личностей, а не совместных действий революционного класса, так и сегодня он не выходит за рамки индивидуализма. Направлен он не против мировой капиталистической системы, а лишь против отдельных личностей, олицетворяющих ее собой. Таким образом, он неизбежно обретает вид сведения счетов, мести, вендетты, короче говоря, поединка, а не революционного противостояния антагонистических классов. В целом, терроризм не имеет ничего общего с коммунистической революцией, которая может быть лишь делом определенного класса, вовлекающего широкие массы в открытую интернациональную борьбу по всем фронтам против существующего порядка, во имя строительства нового общества, объединяя их в единую человеческую общность. Терроризм же по сути подменяет ее, полагаясь лишь на волюнтаристские, поспешные действия незначительных «активных меньшинств».

Следовательно, необходимо решительно отказаться от всякой мысли о «рабочем терроризме», представляемом как дело отдельных отрядов пролетариата, «специализирующихся» на вооруженных акциях и будто бы призванных подготовить тем самым будущие сражения, явив пример насилия остальному классу или «ослабляя» капиталистическое государство «упреждающими атаками». Пролетариат может поручить своим отрядам те или иные конкретные действия (пикеты, патрули и др.), но под собственным контролем и в рамках общего движения, и если более решительные действия его передовых слоев способны послужить катализатором борьбы широких масс, то только при условии отказа от конспиративных и индивидуалистических методов, свойственных терроризму. Последний, пусть даже его осуществляют рабочие или группы рабочих, не может носить пролетарского характера, точно так же, как рабочие по составу профсоюзы не становятся тем самым органами рабочего класса. Однако не следует путать терроризм с актами саботажа или индивидуального насилия, осуществляемыми трудящимися на своих рабочих местах. Подобные деяния по сути служат проявлением недовольства и отчаяния и учащаются в период спада рабочей борьбы. Они не способны играть роль детонатора и в момент возобновления борьбы поглощаются ей и уступают место сознательным действиям целых коллективов.

Хотя по вышеперечисленным причинам терроризм не является в принципе методом пролетарской борьбы, все его составляющие, тем не менее, нельзя ставить на одну доску с капиталистическим террором. Со вступлением капитализма в начале 1980-х гг. в период распада терроризм стал боевым оружием буржуазии, которое используется в межимпериалистических конфликтах либо призвано оправдать военные операции сверхдержав (в частности, сеть «Аль-Каеда»). Многие террористические группировки, которые расцвели пышным цветом в 1960-е гг., использовались, вооружались государствами и их секретными службами и действовали в их интересах. И все же люди, увлекшие себя на гибельный и тупиковый путь терроризма (такие, как палестинские дети-камикадзе, одурманенные националистической идеологией «Хамаса», или представители распадающейся мелкой буржуазии, тупо атакующие символы капитализма), сделали это под воздействием варварского капиталистического террора и тоже являются его жертвами.

Оружие пролетариата - не из арсенала буржуазного террора

Последний эксплуатируемый класс в истории, пролетариат несет в себе разрешение всех противоречий, выход из всех тупиков, в которых погрязло общество. Разрешение это - не только ответ на его эксплуатацию, но и спасение всего общества, ибо пролетариат не может освободиться сам, не освободив все человечество от разделения его на классы и эксплуатации человека человеком. И тогда свободно объединенная человеческая общность найдет универсальный выход - коммунизм. С самого своего возникновения пролетариат несет в себе зародыши и некоторые черты этого будущего человечества: класс, лишенный частной собственности, наиболее эксплуатируемый, он противится всякой эксплуатации; объединенный капиталом в процессе производства, он является самым однородным и единым; солидарность - одно из основных его свойств и насущная потребность; самый угнетенный класс, он борется против любого угнетения; самый отчужденный, он стремится преодолеть отчуждение, поскольку его осознание действительности не подвластно более самообману, отвечающему интересам классов эксплуататоров; другие же классы слепо подчиняются законам экономики. Действуя сознательно, пролетариат становится хозяином производства, ликвидирует товарообмен и организует общественную жизнь.

Нося на себе отметины прежнего общества, в котором возник, пролетариат, тем не менее, призван разбить свои цепи и с ними - цепи всего человечества. Чтобы выполнить до конца свою освободительную миссию, он не должен следовать модели прежних правящих классов, ибо на практике и по существу своему он во всем является их категорическим отрицанием. Прежние классы эксплуататоров господствовали в уверенности, что должны отстаивать свои привилегии. У пролетариата нет привилегий, чтобы их защищать, и конечной целью его господства является отмена всяких привилегий. По тем же причинам прежние правящие классы замыкались за непреодолимыми кастовыми барьерами. Пролетариат открыт и готов принять в свое лоно все остальное общество, чтобы образовать единую человеческую общность.

Борьба пролетариата, как и всякая социальная борьба, неизбежно сопряжена с насилием, но осуществление им насилия столь же отличается от поведения других классов, сколь различны их задачи и цели. Когда пролетариат начинает бороться против эксплуатации, проводит стачки, манифестации, общие собрания трудовых коллективов, он использует силу против капиталистических законов эксплуатации и нищеты. Когда пролетарии в униформе отказываются участвовать в империалистических бойнях (как это происходило во время первой мировой войны), братаются со своими братьями по классу из неприятельских армий и поворачивают оружие против собственных эксплуататоров с криком «Долой войну!», - это классовое насилие. Когда благодаря массовости борьбы, единству и солидарности рабочим удается показать себя силой, достаточной, чтобы заставить буржуазию пойти на экономические уступки, - это тоже классовое насилие. Практика пролетариата, в том числе его классовое насилие, является делом огромных масс, а не меньшинств; она несет с собой освобождение; в процессе ее рождается новое, гармоничное общество, а не перманентная война каждого против всех. Цель этой практики - не продолжение и изощрение насилия, а защита общества от преступных поползновений капиталистического класса. Вот почему революционное насилие пролетариата никогда не обретет чудовищных форм террора, присущих господству капитализма, или бессильного терроризма мелкой буржуазии. Его необоримая сила - не столько в боевой мощи и репрессиях, сколько в способности мобилизовать широкие массы, подвигнуть большинство не эксплуатируемых  и непролетарских слоев и классов на борьбу против капиталистического варварства. Сила его - в развитии сознательности пролетариата и его способности к самоорганизации как независимого класса, в неуклонном отстаивании своих принципов и в безошибочности решений, принятых коллективно в результате широчайших и наиболее «демократических» дискуссий (в частности, в таких органах взятия власти, как советы в России после 1905 года и в Германии в 1918 году). Вот главное оружие классового насилия, используемое пролетариатом в своей практике.

В марксистской литературе зачастую вместо «классового насилия» используется понятие «террор». Но достаточно обратиться к работам Маркса, чтобы понять: речь идет скорее о неточности формулировок, нежели о его подлинных идеях. К тому же, такая расплывчатость вызвана глубоким впечатлением, оставленным по себе примером французской буржуазной революции 1789 года (и якобинским пониманием террора). Как бы то ни было, пришло время избавиться от подобной неоднозначности, которая побудила некоторые группы левых коммунистов, например, бордигистское течение[5], довести до карикатурной крайности восхваление террора и объявить это безобразие новым идеалом пролетариата. В свое время роковые ошибки, совершенные партией большевиков в 1921 году (и получившие поддержку всего мирового рабочего движения, за исключением некоторых российских анархистов) в ходе кровавого подавления восстания кронштадтских матросов, позволили западной буржуазии развязать мощную антибольшевистскую кампанию с целью внушить, будто всякая пролетарская революция неизбежно ведет лишь к «красному террору» и кровопролитной гражданской войне[6].

Величайшая твердость и бдительность не означают установление режима террора. В грядущий революционный период, когда пролетариат должен будет свергнуть власть буржуазии во всем мире, физические репрессии (в частности, аресты и заключения под стражу) против контрреволюционных происков загнанной в угол буржуазии могут оказаться необходимы (при том, что существует опасность проявления излишней снисходительности и даже слабости по отношению к силам контрреволюции, которые возжелали бы сохранить или восстановить эксплуатацию и варварство капитализма). Однако пролетариат, как и большевики в первые годы русской революции, поведет решительную борьбу против всяческих эксцессов и злоупотреблений этими репрессиями, ибо они чреваты риском исказить и извратить его дело, потерять из виду главную цель - строительство коммунистического общества во всем мире. В частности, пролетариату ни в коем случае не следует использовать варварские методы диктатуры буржуазии (восстановление смертной казни, карательные отряды, убийства, пытки и др.). Власть его зиждется на все более и более активном участии широких масс в революционном преобразовании общества, в их творческой инициативе. В этом - гарантия конечного торжества социализма. Поскольку действия класса-строителя коммунизма являются отрицанием звериной аморальности буржуазии, насилие революционного пролетариата следует рассматривать лишь как «необходимое зло». Вопреки представлениям терроризма, анархизма и прочих «бунтарских» идеологий, а также мнению групп, принадлежащих к бордигистскому течению, пролетариат не возводит эту необходимость в добродетель. Стремление сакрализировать и фетишизировать вооруженную борьбу как альфу и омегу пролетарской революции на самом деле является реакционным, консервативным и по сути своей чисто религиозным.

ИКТ, 16.12.2007 г.

---

[1] В результате вмешательства полиции некоторые студенты были избиты и  получили серьезные ранения, арестованные немедленно представали перед судом (в Бресте), другие процессы должны состояться в начале 2008 года (в Туре).

[2] «Маккартизм» представлял собой кампанию «охоты на ведьм» («красных террористов») с антисемитским душком, которую правое крыло американской буржуазии под руководством сенатора Маккарти развязало в начале 1950-х гг. Она явилась проявлением межимпериалистических противоречий «холодной войны» между двумя соперничающими блоками, сталинского СССР и западных «демократий». Ряд чиновников были объявлены «коммунистами», «врагами нации», «шпионами в пользу СССР» и лишились своих постов. Преследованиям подверглись и известные представители интеллектуальной и артистической среды (как Чарли Чаплин, Жюль Дассен, Марлен Дитрих, Джозеф Лоузи), занесенные в «черный список». Эта истерическая кампания, раздуваемая СМИ, позволили американскому капиталу попрать «демократические» права и свободу слова в США. Например, все фильмы, где поднимались социальные проблемы, оказались внесены в специальный перечень. В определенном смысле кампания затронула и рабочих, которые хотели защищаться от капиталистической эксплуатации

[3] Это резолюция «О терроре, терроризме и классовом насилии», опубликованная в № 15 «Ревю энтернасьональ» за 1978 год, в которой систематически изложены тезисы нашего товарища М.Ш., напечатанные в предыдущем номере.

[4] Подобная ее постановка отсылает к обвинению, которое выдвигал против нас в то время (и продолжает выдвигать сейчас) течение «бордигистов» (во Франции они издают газету «Пролетер», а в Италии - журналы «Программа Комуниста» и «Комуниста»). По их мнению, ИКТ является «пацифистской» организацией, поскольку отвергает понятия «красный» или «пролетарский террор».

[5] В № 486 (октябрь-ноябрь 2007 года) газеты «Пролетер», печатного органа одной из групп бордигистов (PCI), в порядке полемики с ИКТ была опубликована статья «Венесуэла: хроника весьма буржуазной "боливарианской революции"». В ней PCI подвергает критике наш анализ студенческого движения и в очередной раз протаскивает свое видение классового насилия со стороны пролетариата, которое мы не разделяем. К этой дискуссии мы вернемся в дальнейшем.

[6] О событиях в Кронштадте см. статьи в «Ревю энтернасьональ»: «Уроки Кронштадта» (№ 3) и «1921: понять Кронштадт» (№ 104).

Беспрецидентная со времен великой депрессии 30-х годов ХХ века лавина безработицы накрыла мир.

В США, безработица по официальным данным подскочила до 8.1%. Это самый высокий уровень с 1983 года. В Великобритании она поднялась до отметки 6.3%. Во Франции и Испании не так давно отмечался самый высокий ежемесячный темп роста безработицы. У Испании сегодня самый высокий процент безработных в ЕС - 13.9% или 3.2 миллиона. У других гигантов экономики картина похожая. В Германии 7.8% безработных. В Японии (которая переживает спад уже в течение нескольких лет) уровень безработицы по отношении только к прошлогоднему ноябрю подскочил до 4.4%. Это самый большой рост за последние 42 года. В переживающем экономический «бум» Китае, аналогичная ситуация очень - 4.2% безработных.

Но эти цифры не говорят нам о многом:

• прежде всего, о действительной численности безработных. В Британии, согласно официальным источникам, безработных около 1.9 миллиона, но все хорошо понимают, что это очень приблизительные данные, которые скрывают от нас действительное положение дел и практически ничего не говорят нам обо всех безработных: о тех, кто просто отказался от поиска работы; о тех, кто согласился на больничные компенсации, вместо пособия по безработице; о тех, кто вынужден согласиться на случайную и низкооплачиваемую работу, иногда на две и больше одновременно.
• о реальных, ежедневных страданиях безработных и их семей, об отвратительном росте эксплуатации, которая является сама собой разумеющейся для относительно «привилегированных», сохранивших свои рабочие места работников.

Мы сталкиваемся с глобальной пандемией безработицы. Прогноз, к которому все больше и больше склоняются эксперты-экономисты буржуазии, сводится к тому, что это не один из кратковременных спадов, следующий за быстро развивающимся рынком труда, но длительное, болезненное скольжение, которое завершится резким обвалом цен, сопоставимым по своим масштабам с 30-ми годами прошлого века.

Сопротивление бесполезно?

Имея дело с фабрикой, магазином или офисом, просто закрывая за собой навсегда его двери, на первый взгляд кажется, что сопротивление безнадежно. И когда мы хватаемся за пособие по безработице, то подвергаем себя риску деморализации ощущением одиночества и ежедневными мучительными поисками средств существования.

Есть ли здесь какой-то выход, или мы сталкиваемся с перспективой формирования отчаявшихся масс, подобных древнему «пролетариату» Рима, который получал поддержку в виде государственных хлебных субсидий и развлекался зрелищами государственного цирка?

Может ли экономический кризис подорвать классовую борьбу?

Кое-кто убеждает нас, что бесцельно ждать ответной реакции рабочего класса, который, так или иначе, теряет чувство своей идентичности и былые традиции борьбы. Они говорят, что лучшие нам возложить свои надежды на более эффективную политику правящего класса: на кейнсианский «новый общественный договор» основанный на государственном вмешательстве в экономику, или, если вы прислушиваетесь левакам, типа троцкистов, - на более радикальная программу национализации, сдобренную некоторыми мерами рабочего контроля.

Кризис вносит ясность

Но кризис и вал безработицы не только сеют отчаяние и безнадежность. Они также вносят ясность. Они подрывают пропаганду буржуазии о том, что капитализм это эффективно функционирующая система, что если мы будем старательно и упорно трудиться, то мы сможем иметь все, что нам нужно. Мы работали, мы копили, мы жертвовали всем, иногда даже соглашаясь на снижение заработной платы, чтобы поддержать фирму.

Например, фирма строительного оборудования JCB, когда с октября месяца перешла на четырехдневку, снизила своим работникам еженедельную зарплату на 50 фунтов.

И не смотря на все эти жертвы, заводы продолжают закрываться, а компании гибнуть.

Кризис подымает на смех все заявления о том, что та или иная страна делает успехи и даже указывает остальным путь выхода из кризиса. Годами нам твердили, что ‘leaner, meaner'??? британская экономика сильнее, чем когда бы то ни было, а теперь мы обнаруживаем, что политика деиндустриализации и упор на финансовый сектор делает ее одной из самых уязвимых экономик в мире, сотрясаемом финансовыми штормами. Нам также говорили, что китайская и индийская экономики, с их дикими нормами эксплуатации, могут действовать как локомотивы, вытаскивающие мировую экономику из болота. А сейчас мы узнаем, что они также переживают сильный спад, что едва ли удивительно, так как их экономики находятся в зависимости от дешевого экспорта на Запад, который является эпицентром мировой экономической рецессии.

И самое главное, кризис показывает, что капиталистическая система, которая та долго заявляла о себе как о самой устойчивой и эффективной, не работает вообще, что производство на рынок ведет к быстрому его насыщению, что производство ради прибыли ведет к падению нормы прибыли, что конкуренция и анархия производства в целом не могут больше удовлетворять насущные потребности человечества. Поскольку нет никаких других причин для людей, чтобы их выбрасывали с работы, чтобы фабрики закрывались, социальные пособия урезались, то главная причина этих бедствий заключается в том, что эти меры диктует рынок, производство ради прибыли а не производство ради удовлетворения материальных и духовных потребностей человека. Кризис поэтому дает нам наиболее мощное свидетельство того, что новое общественное устройство не только возможно, но и является жизненно необходимым, если люди хотят и дальше удовлетворять свою потребность в пище, одежде и крове, жить подлинно человеческой жизнью.

От самозащиты к революции

Но это новое общественное устройство не упадет для нас с неба. Речь не идет о новой религии, дарующей нам перемены свыше, будь-то перемены от Бога или Барака Oбамы. Мы говорим о переменах, за которые нужно бороться, которые должны быть организованы, о переменах, которые требуют открытого вызова существующему мировому порядку и тем, кто управляет им, короче говоря, о социальной революции.

Социальную революцию могут осуществить только низы, только те, кто  меньше всего заинтересован в сохранения существующего порядка. Но низы никогда не будут способны пойти по пути революции, если они не превратятся в силу, способную защищать себя уже сегодня, не закалятся в борьбе против каждого наступления капиталистической системы, - каждого закрытия фабрики, каждого урезания доходов, каждого сокращения заработной платы, каждой попытки боссов и государства подавить это сопротивление и преследовать тех, кто принимает в нем участие.

Как мы можем оказать сопротивление?

Только отталкиваясь от основного пролетарского принципа, что нападение на одного есть  нападение на всех. Чтобы отражать все эти атаки, необходимо обеспечить баланс сил в нашу пользу, а это может быть сделано только, если мы попытаемся развернуть нашу борьбу так широко, насколько это возможно. Если одно рабочее место закрывается, или на сотни работников сокращается совокупная рабочая сила, те, кто сталкивается с потерей их рабочих мест должны апеллировать к тем, кто еще работает, работает на соседних или смежных рабочих местах,  втягивать их в борьбу, убеждая, что «если мы сегодня, то вы будете завтра». Если часть работников оказываются за воротами, или даже они захватывают рабочие места  и крепко за них держатся, изоляция от других рабочих, в конечном счете, подорвет их силы. Но если они распространят свое влияние на других рабочих, если они организуют массовые митинги и демонстрации, они могут вынудить дельцов и государство обратить на себя внимание, а иногда, даже вынудить их положить под сукно свои планы, или умерить свои аппетиты.

Мы уловили ясный проблеск способности рабочего класса отстаивать свои интересы в недавних забастовках рабочих нефтеперерабатывающего завода. Игнорируя болтовню профсоюза о легальных формах разрешения трудового конфликта, сотни рабочих бросили свои рабочие места в знак солидарности с другими забастовщиками, приняли участие в массовых пикетах и митингах, на которых принимались  решения о проведении забастовок.

Никто из безработных не осужден на то, чтобы сидеть дома как заключенный. В 1930-х и снова в 1980-х, безработные рабочие формировали свои собственные комитеты, чтобы сопротивляться выселениям, чтобы добиваться увеличения пособий и чтобы бороться вместе с работающими товарищами. К бастующим рабочим нефтеперерабатывающего завода присоединилось много безработных строителей, которые активно участвовали в проведении пикетов и массовых митингов. В Греции в конце прошлого года, рабочие и безработные рука об руку участвовали в уличных демонстрациях, в захвате общественных зданий (в том числе штаб-квартиры официальной федерации профсоюзов) чтобы призвать проводить открыто общие профсоюзные собрания для всех пролетариев.

Конечно, не существует никаких твердых гарантий, что эта борьба всегда будет успешной; но в любом случае, скорее раньше, чем позже давление кризиса будет вынуждать правящий класс возобновлять и усиливать свои атаки. Но через эту борьбу рабочий класс может отстоять свое человеческое достоинство, обрести свою классовую идентичность, осознать свою мощь, способную парализовать капиталистическую машину и заложить основы нового общества, где каждый сможет работать рука об руку со своими товарищами для удовлетворения своих человеческих потребностей.

Перед лицом стачки, которая потрясла Гваделупу, Мартинику и - в меньшей степени - Реюньон, французское государство в конце концов отступило и уступило почти всем требованиям рабочих.

Соглашение «Жак Бино» на Гваделупе (по имени профсоюзного активиста, убитого в ходе волнений в конце февраля), которое было подписано 26 февраля, и общий текст, парафированный 5 марта, предусматривали повышение низких ставок зарплаты на 200 евро и включали 146 требований «Союза против сверхэксплуатации» (СПЭС), касающихся покупательной способности населения (цены на хлеб, трудоустройства учителей и т.д.). (СПЭС - объединение, включившее 49 профсоюзных, политических, культурных организаций и ассоциаций, которые 20 января выдвинули платформу общих требований). На Мартинике аналогичное соглашение было достигнуто 10 марта; оно также предусматривало повышение низких заработков и приятие 62 требований «Коллектива 5 февраля» (объединения, построенного по образцу СПЭС и объединившего 25 профсоюзных, политических и культурных организаций). Положение на Реюньоне менее определенное. К моменту написания этой статьи (26 марта) государство предлагало проект соглашения о повышении низких зарплат на 150 евро, насчет 62 требований движения не было ясности. Но он еще не был подписан «Коллективом профсоюзных, политических организаций и ассоциаций Реюньона» (КОСПАР), в который вошли 46 организаций. Дискуссии продолжаются. Как бы то ни было, даже если эти соглашения еще не достигнуты, они также сигнализируют об известном отступлении французской буржуазии.

Почему же она уступила? Чего она испугалась? Как рабочие этих островов смогли добиться принятия этих мер? Что составляло силу движения? Дать ответ на эти вопросы означает лучше подготовиться к последующим сражениям.

 

С ила движения на Антиллах

 

Совершенно очевидно, что силу борьбе на Антильских островах придавали, в первую голову, ее широта и упорство. На протяжении 44 дней на Гваделупе и 38 дней на Мартинике рабочий класс в массовом порядке поднялся и парализовал всю экономику. Предприятия, порты, торговля, - все было остановлено.

Т акая длительная и интенсивная борьба стала возможна не только из-за широкого возмущения в связи с растущим обнищанием, но и благодаря глубокому чувству солидарности. Первая демонстрация на Гваделупе 20 января собрала 15 тысяч человек. Три недели спустя число демонстрантов превысило 100 тысяч: это почти четверть населения острова! Такой подъем объясняется именно постоянным стремлением к рабочей солидарности. Бастующие сделали все, чтобы как можно быстрее расширить борьбу: с 29 января «группы забастовщиков» регулярно курсировали по Пуэнт-а-Питру и его окрестностям, с улицы на улицу, стремясь привлечь к себе все более широкую часть рабочего класса и населения в целом.

Вторым источником силы стало взятие самими рабочими своей борьбы в собственные руки. СПЭС действительно сыграл важную роль: он составил платформу требований и вел переговоры. СМИ изображали дело так, будто рабочий класс послушно идет за СПЭС и харизматическим лидером Эли Домота. Это совершенно неверно! Именно рабочие, а не профбоссы вели борьбу! СПЭС был образован только для того, чтобы лучше интегрировать и уложить недовольство в определенное русло, чтобы не дать этому взятию борьбы в свои руки зайти чересчур далеко, с точки зрения буржуазии. Одним из важнейших элементов борьбы на Гваделупе стала публичная трансляция переговоров между государством и СПЭС по радио и телевидению. В хронологии событий, распространенной СПЭС, указывается: «Суббота, 24 января: крупный выход людей на улицы Пуэнт-а-Питра - 25 тысяч манифестантов. Все стороны приглашены на переговоры в 16.30 во Всемирном центре торговли (...) Открытая дискуссия о методике достижения соглашения. Особое присутствие 10-го канала, который с небольшим опозданием ретранслирует это». На следующий день на улицы вышли уже 40 тысяч человек! Такая трансляция переговоров придала людям новую силу, показав, что борьба принадлежит им, что это их дело, а не дело нескольких «профсоюзных специалистов», которые в тайне и в тени кабинетов договариваются с государственными чиновниками. Публичная и прямая передача переговоров (по 10-му каналу, RFO или «Радио Тамбу») систематически осуществлялась в последующую неделю, вплоть до 5 февраля. В этот день госсекретарь Ив Жего, лично увидевший своими глазами, как разворачивалась борьба, первый осознал реальную опасность происходящего для своего класса и потребовал немедленно прекратить трансляцию. Протест СПЭС оказался весьма вялым: ведь этот «коллектив», по своей тред-юнионистской природе, сам склонен к ведению тайных переговоров между «экспертами». Что доказывает: он согласился первоначально на публичную трансляцию только под давлением самих рабочих.  

Таким образом, движение приобрело значительную мощь. Но это еще не объясняет, почему французское государство пошло на такие уступки и, «струсив», повысило зарплату на 200 евро. Более того, буржуазия уступила и на Реюньоне, хотя там движение было куда более слабым. Профсоюзы, представленные в КОСПАР, были склонны отчасти саботировать движение, призвав к манифестациям 5 марта, когда всеобщая стачка на Гваделупе закончилась, и настаивая на том, что он не следует модели «антильского движения». Тем самым, он обеспечил изоляцию забастовки. Без локомотива в лице борьбы на Гваделупе манифестации 5 и 10 марта остались бы полу-успехом с куда меньшим участием людей, нежели ожидалось (соответственно, 20 и 10 тысяч человек). Однако же французское государство и в этом случае уступило. Почему?

 

Гнев и боевые настроения среди рабочих нарастают по всему миру

 

На самом деле, выступления на Антиллах и Реюньоне вписываются в интернациональный контекст нарастания боевых настроений среди рабочих.

В Великобритании, к примеру, в конце января вспыхнула забастовка на нефтеочистительном предприятии группы «Тоталь» в Линдси. Буржуазия тщетно пыталась расколоть рабочих на «англичан» и «иностранцев», но натолкнулась, наоборот, на единство бастующих (в ходе манифестаций можно было прочитать такие лозунги, как «Электростанция Ленгейдж - Польские рабочие примкнули к стачке: Солидарность» или «Пролетарии всего мира, соединяйтесь!»). В итоге она и там вынуждена была отступить и отказаться от запланированного сокращения числа рабочих мест. Будет создано 102 новых рабочих места.

Буржуазии всего мира отнюдь не улыбается перспектива увидеть, как борьба приобретает такие широкие масштабы и наводит рабочих других стран на мысль прибегнуть к таким методам, как распространение с помощью кортежей, идущих с одного предприятия на другое, как взятие борьбы в собственные руки и контроль за переговорами через трансляцию по радио...

И это тем более верно для Франции. Французское государство так быстро уступило на Реюньоне, потому что на 19 марта была назначена большая манифестация в метрополии. Правящему классу было жизненно необходимо закончить к этому моменту всю историю о всеобщими стачками в заморских департаментах, чтобы она не вдохновила рабочих на континенте. Газета «Либерасьон» ясно выразила этот страх французской буржуазии в статье, опубликованной 6 марта: «Зараза. В Париже этот «бунт», охвативший заморские департаменты, был плохо понят властью. За исключением Ива Жего, который очень быстро использовал приведенные слова. Но, опасаясь заразы, Николя Саркози и Франсуа Фийон, со своей стороны, заколебались, играя в затягивание..., однако в конечном счете раскошелились».

 

Подлинная победа - это сама борьба

 

К онечно, борьба в заморских департаментах закончилась победой. Повышение низких зарплат на 200 евро - это бесспорное завоевание. И все же не надо питать иллюзий: условия жизни рабочего класса на островах, как и повсюду, будут неуклонно ухудшаться.

Буржуазия уже сейчас пытается частично отыграть назад подписанные соглашения. Из 200 евро прибавки к зарплате 100 должны быть выделены государством, 50 - заморскими департаментами и 50 - предпринимателями. Союз предпринимателей и департаменты уже заявили, что не выделят этих средств или выделят их частично (в зависимости от отрасли). Что касается государства, то оно взяло на себя обязательства только на 2 года! Как говорил бывший министр Шарль Паскуа, «обещания связывают лишь тех, кто их слушает»: куда уж яснее можно выразить цинизм и лживость правящего класса.

Под ударами кризиса обнищание будет нарастать. Достигнутое повышение зарплаты будет быстро съедено ростом цен. Уже сейчас на Мартинике запланировано уничтожение 10 тысяч рабочих мест в течение 2009 года.

Подлинная победа - это сама борьба! Этот опыт послужит уроком для того, чтобы подготовиться к последующей борьбе и укрепить основу силы эксплуатируемых: их единство, солидарность и веру в способность взять свою борьбу в собственные руки. 26. 3. 2009

После двух лет удушения экономики в секторе Газа - блокады поставок топлива и медикаментов, прекращения экспорта и препятствования работникам покинуть сектор Газа, чтобы найти работу на израильской территории по другую сторону границы - после превращения всего сектора Газа в огромный тюремный лагерь, из которого отчаявшиеся палестинцы уже пытаются бежать, прорываясь через границу в Египет, израильская военная машина подвергает эту густонаселенную, бедную область всей дикости почти непрерывных бомбардировок с воздуха. Сотни людей уже были убиты, а переполненные больницы уже не в силах справляться с бесконечным потоком раненых. Утверждения Израиля о том, что он пытался ограничить потери среди гражданского населения являются зловещей шуткой, потому что каждая "военная" цель расположена рядом с кварталами жилых домов, а с тех пор как мечети и Исламский университет были открыто выбраны в качестве цели, различие между гражданскими и военными сделалось совершенно бессмысленным. Результаты очевидны: большое количество мирных жителей, многие из них дети, погибли и получили увечья, еще большее число запуганы и травмированных в результате непрекращающихся налетов. На момент написания данной статьи израильский премьер-министр Эхуд Ольмерт описывал это наступление только  как  первый этап. Танки ждут на границе и полномасштабное наземное вторжение не исключено. 

Израильские оправдания этого злодеяния - поддержанного администрации Буша в США - состоит в том, что "Хамас" не прекращает обстрел ракетами израильских граждан, несмотря на так называемое прекращение огня. Тот же аргумент был использован для поддержки вторжения в южный Ливан два года назад. И это правда, что и "Хезболла", и "Хамас" прикрываются палестинским и ливанским населением и цинично подставляют его под израильские удары возмездия, лживо представляя убийство горсточки израильских гражданских лиц в качестве примера "сопротивления" израильской военной оккупации. Однако реакция Израиля является абсолютно типичной для любой оккупационной власти: наказывать все население за активность меньшинств вооруженных бойцов. Он делал это посредством экономической блокады, введенной после того как "Хамас" сверг "Фатх" и взял контроль над администрацией в Газе, он делал это в Ливане, и он делает это и сегодня посредством бомбардировки сектора Газа. Это варварская логика всех империалистических войн, в которых гражданские лица использовались обеими сторонами в качестве щита и цели, и почти всегда в конечном итоге их погибало гораздо больше, чем солдат в форме.

И как во всех империалистических войнах, страдания, причиненные населению, бессмысленное разрушение домов, больниц и школ не имеет никаких иных результатов, за исключением того, что готовит почву для дальнейших раундов уничтожения. Провозглашенная Израилем цель состоит в том, чтобы уничтожить "Хамас" и открыть дверь более "умеренному" палестинскому руководству в Газе, но даже бывшие офицеры израильской разведки (по крайней мере, один из самых ... умных) могли увидеть тщетность этого подхода. Говоря об экономической блокаде, бывший сотрудник Моссада Йосси Алфер сказал: "Экономическая блокада Газы не принесла каких-либо из желаемых политических результатов. Она не заставила палестинцев ненавидеть "Хамас", но, вероятно, была контрпродуктивной. Это просто бесполезное коллективное наказание". Это еще более верно в отношении воздушных налетов. Так, израильский историк Том Сегев говорит, что "Израиль всегда считал, что причиняя страдания палестинскому гражданскому населению, заставит его восстать против своих национальных лидеров. Это предположение оказалось глубоко ошибочным" (обе цитаты из "Гардиан" 30.12.08). "Хезболла" в Ливане укрепилась в результате израильского нападения в 2006 году; наступление в Газе вполне может иметь тот же результат для "Хамас". Но укрепившийся или ослабленный, "Хамас", несомненно, будет отвечать дальнейшими нападениями на израильских граждан, если не с помощью ракетных ударов, то возобновлением взрывов террористов-смертников.

"Спираль насилия" выражает распад капитализма

"Обеспокоенные" мировые лидеры, такие как Папа Римский и генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун нередко говорят о том, что подобные действия Израиля служат лишь разжиганию национальной ненависти и раскручиванию "спирали насилия" на Ближнем Востоке. Все это верно: весь цикл государственного терроризма и насилия в Израиле / Палестине ожесточает  население и бойцов с обеих сторон, и создает новые поколения фанатиков и "мучеников". Но, ни Ватикан, ни ООН не говорят нам, что это сошествие в ад национальной ненависти является продуктом социальной системы, которая во всем мире находится в глубоком упадке. История не очень отличается в Ираке, где сунниты и шииты вцепились друг другу в горло, на Балканах, где сербы сражаются против албанцев и хорватов, в Индии и Пакистане, где индуисты противостоят мусульманам, или во множестве африканских войн, где жестокие этнические раздоры слишком многочисленны, чтобы быть упомянутыми. Вспышка этих конфликтов по всему миру является отражением общества, в котором нет будущего для человечества.

И еще мы также многого не сказали о вовлеченности заинтересованных, гуманитарных, демократических мировых держав в разжигании этих конфликтов, о которой мы слышим с другой стороны империалистической пропасти. Пресса в Британии не молчала о поддержке оказанной Францией бандам убийц-хуту в Руанде в 1994 году. Однако она куда меньше писала о той роли, которую сыграли британские и американские секретные службы в манипулировании разделением шиитов и суннитов в Ираке. В поддержку Израиля на Ближнем Востоке выступает Америка, а Иран и Сирия - в поддержку "Хезболлы" и "Хамас", и не столь открытую, но не менее эгоистичную роль играют Франция, Германия, Россия и другие державы.

Конфликт на Ближнем Востоке имеет свои специфические аспекты и причины, но это может быть понято только в контексте глобальной капиталистической машины, что опасно вышла из-под контроля. Распространение войны по всей планете, неконтролируемый экономический кризис, а также ускорение экологической катастрофы являются свидетельствами этой реальности. Но в то время, как капитализм не дает нам никакой надежды на мир и процветание, есть источник надежды в мире: восстание эксплуатируемых классов против жестокости системы, восстание, наиболее наглядно выраженное в Европе в последние несколько недель в движениях молодых пролетариев в Италии, Франции, Германии и, прежде всего, в Греции. Эти движения по самой своей природе выдвинули необходимость классовой солидарности и преодоления всех национальных и этнических разногласий. Будучи лишь в зачаточном состоянии, они дают пример, который должен быть, в конечном счете, перенят в тех районах планеты, которые являются наиболее опустошаемыми раздорами внутри эксплуатируемого класса. Это не утопия: уже в течение последних нескольких лет работники государственного сектора в секторе Газа выходят на забастовку против невыплаты заработной платы почти одновременно с работниками государственного сектора в Израиле, бастующими против ухудшения своего положения, что само по себе является  последствием ориентированной на войну израильской экономики. Эти движения едва ли осознавали друг друга, но они до сих пор показывают объективную общность интересов трудящихся обеих сторон империалистической пропасти.

Солидарность со страдающим населением в зонах военных действий капитализма не означает, выбор "меньшего зла" или поддержку "слабой" капиталистической банды, такую как "Хезболла" и "Хамас" против явно более агрессивных держав, таких как США или Израиль. "Хамас" уже показал себя буржуазной силой подавляющей палестинских рабочих - особенно когда он осудил забастовку в государственном секторе как акцию против "национальных интересов", и, когда, наряду с "Фатх", он вверг население Газы в кровавую межфракционную борьбу за контроль в регионе. Солидарность с теми, кто оказался в условиях империалистической войны означает отказ от поддержки обоих противоборствующих лагерей и развитие классовой борьбы против всех мировых правителей и эксплуататоров.

Интернациональное Коммунистическое течение (ИКТ), 1/1/2009

Сегодня мы отмечаем 90-летний юбилей революции в Германии. На самом деле она продолжалась до 1923 года, но именно 90 лет назад, в 1919 году, произошли важнейшие ее события: революционный подъем достиг наивысшей точки, но одновременно немецкий пролетариат потерпел сокрушительное поражение, от которого так и не смог оправиться.

В настоящей статье мы попытаемся извлечь уроки из этой революции, но прежде необходимо рассказать о ней подробнее, поскольку она не слишком хорошо известна. Некоторые слышали о спартаковцах, но что-то весьма неопределенное. Иные - об убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург, но представляют себе последнюю кем-то вроде анархистки. А если спросить случайного прохожего на улице, он наверняка ответит: «Что? Революция в Германии? Да еще рабочая? Сопоставимая с русской революцией 1917 года? Это ничего мне не говорит!»

Подобное неведение легко объяснимо. Вся официальная историография сосредоточила свое внимание исключительно на подъеме в Германии нацизма. Предмет исследования, безусловно, выбран неспроста, он подразумевает восхваление буржуазной демократии, раздавившей фашистскую гадину, и если о революции 1918-1919 гг. упоминается, то лишь для того, чтобы дать понять: она стала одной из причин прихода Гитлера к власти.

Таким образом, необходимо установить подлинные факты. И показать, что, напротив, именно буржуазная демократия открыла дорогу нацистам, потопив в крови пролетарскую революцию. И что именно в Германии в 1918-1923 гг. драматическим образом решалась судьба мировой революции.

Контекст

Чтобы понять германскую революцию, необходимо учитывать три основных момента.

1. В 1914 году разразилась первая мировая война. Именно она явилась глубинной причиной международного революционного подъема, охватившего многие страны, от Китая до Канады. Война вызвала общий кризис буржуазного общества, лишивший буржуазию способности адекватно реагировать на события и побудивший рабочих действовать, поначалу в целях самозащиты, а затем - ради торжества социализма.
2. Предательство официальной социал-демократии и профсоюзов, которые поддержали войну и «священный союз». В различной степени во всех странах, но особенно в Германии большинство социалистической партии во главе с ее центральным комитетом и парламентской фракцией делали прямо противоположное тому, что постановили на довоенных конгрессах: поддерживали национальное государство, войну и содействовали подавлению всякого движения протеста.
3. Начиная с 1916 года недовольство войной выливалось в солдатские и рабочие бунты. В 1917-м в России возникли рабочие советы, в октябре пролетариат пришел к власти. Он немедленно осудил войну, объявил, что история непосредственно ставит социализм в порядок дня, и признал, что если немецкие рабочие не возьмут власть в свою очередь, то русская революция обречена на изоляцию и поражение, ибо социализм не может победить в одной стране.

Начало революции в Германии кладет конец войне

Возвратимся теперь к событиям в Германии. Начиная с 1916 года в стране множатся антивоенные выступления, но революция так таковая происходит только в 1918-м. Немецкий генштаб решил начать новое наступление на Северном море. Это наверняка вылилось бы в очередную бойню. 4 ноября 1918 года взбунтовалась часть военных моряков. Бунтовщиков отправили в Киль, где их ждала смертная казнь. Другие матросы, которым первоначально не достало отваги и мужества поддержать восставших, проявила солидарность с ними и решила не допустить их гибели.

Три дня обсуждали они с солдатами и докерами план действий. На третий день на демонстрацию вместе с ними вышли тысячи рабочих. Возникли первые рабочие советы. Одновременно в Берлин прибыли контрреволюционные части, которых уже «успешно» использовали для подавления революции в Финляндии.

9 ноября 1918 года более ста тысяч столичных рабочих рано утром покинуло заводы и направилось к центру города. По пути они останавливались - чтобы увлечь за собой других людей, а также возле казарм, поскольку ожидали оттуда нападения. И тем не менее рабочие были преисполнены решимости убедить солдат перейти на их сторону. Они несли плакаты: «Братья, не стреляйте!» Напряженность росла. Но вот солдаты открыли ворота казарм и предложили свою помощь, чтобы водрузить красное знамя, а затем присоединились к народным массам. Буржуазия поспешила подписать перемирие. Так война окончилась благодаря революции. События в России уже создали немалую проблему для всех воюющих сторон, но восстание в Германии переполнило чашу. У немецкой буржуазии хватило ума самой предложить перемирие. В противном случае ситуация, скорее всего, сложилась бы более благоприятно для рабочих, подобно тому, как это произошло в России.

Социалистическая партия Германии противится развитию революции

В полдень, под давлением собравшихся перед Рейхстагом масс, реформист - и предатель - Шейдеман провозгласил в Германии свободную республику. Вскоре ко дворцу немецких императоров, где собралось более ста тысяч рабочих, подошли Карл Либкнехт и другие политических заключенные, освобожденные из застенков революционным пролетариатом. Либкнехт объявил республику социалистической и призвал к борьбе за мировую революцию. Тем временем заводские представители заняли большой зал Рейхстага и обратились к берлинским рабочим и солдатам с призывом избрать делегатов в рабочий и солдатский совет. Выборы состоялись 10 ноября. Совет избрал временное социалистическое правительство под руководством Фридриха Эберта, лидера реформистской - и предательской - фракции социал-демократии.

В тот же вечер Эберт подписал тайное соглашение с генштабом, ставившее целью подавление революции. Империи пришел конец, но решающая битва между пролетариатом и капиталом еще только предстояла. Хотя событиями 9 ноября руководили рабочие, Роза Люксембург назвала этот первый этап «революцией солдат», поскольку он привел к заключению мира. Теперь же, когда война прекратилась, многие революционеры питали немалые иллюзии на счет социал-демократии. Заводской делегат Рихард Мюллер, который стал, подобно Троцкому в России, председателем общего совета рабочих и солдат, свидетельствовал, что на заседаниях совета многие солдатские делегаты готовы были линчевать всякого, кто клеймил социал-демократию за контрреволюционность.

Несмотря на это, в глазах революционеров революция в Германии сохраняла свой пролетарский характер, ибо создала собственные органы власти - рабочие и солдатские советы. Само существование подобных органов, пусть даже находившихся под влиянием социал-демократии, означало начало гражданской войны в стране. Основной вопрос ставился следующим образом: могут ли советы и рабочий класс в целом двигать вперед дело пролетарской революции? Время работало на пролетариат, потому что становилось все более ясно: несмотря на окончание войны, проблемы, с которыми он сталкивался, обострялись: голод, инфляция, снижение зарплат, рост безработицы и др.

В конце декабря 1918 года состоялся конгресс Союза Спартака и Интернациональных коммунистов Германии (Бременских левых), на котором была образована Коммунистическая партия Германии (КПГ). В ноябрьских событиях экономические требования сыграли весьма незначительную роль. Теперь возникла необходимость углубления революции, массированной борьбы всего пролетариата за экономические и политические требования одновременно.

Разумеется, контрреволюция не сидела сложа руки. Она готовила провокации, чтобы с их помощью подавить революцию. Эта стратегию разработала социал-демократия, и она находила опору в иллюзиях, которые многие рабочие еще питали на счет партии, считавшейся пролетарской, хотя в 1914 году она и предала рабочий класс.

Гражданская война в Германии, 1918-1919 гг.

Разложение армии затрудняло ее использование для проведения белого террора. Потому были созданы «фрайкоры», ставшие позднее становым хребтом нацистского движения.

Социал-демократия оправдывала в печати белый террор необходимостью борьбы со «спартаковскими убийцами». При этом главный социал-демократический печатный орган «Форвертс» открыто призывал к убийству Карла Либкнехта и Розы Люксембург.

Буржуазия повела наступление на революцию по трем направлениям.

Во-первых, 6 декабря было совершено нападение на редакцию спартаковской газеты «Роте Фане», а затем, в центре города, на демонстрацию спартаковцев; одновременно произошло покушение на Либкнехта. Ответ пролетариата не заставил себя ждать: по улицам Берлина прокатились массовые манифестации солидарности с Союзом Спартака, забастовки охватили предприятия тяжелой промышленности в Верхней Силезии и Руре.

Вторую атаку контрреволюционеры предприняли против дивизии военно-морских сил, занимавшей берлинский арсенал. Само ее присутствие выводило капиталистов из себя, поскольку именно она принесла «революционную заразу» в столицу с побережья. В качестве артподготовки началась целая кампания в печати, моряки объявлялись преступниками, грабителями и спартаковцами. Затем было совершено вооруженное нападение на арсенал, и тотчас же на поддержку его защитников устремилось множество рабочих, женщин и детей, встревоженных стрельбой. Большинство из них, безоружные, живой стеной встали между солдатами и матросами. Мужество простых людей убедило солдат опустить винтовки и разоружить офицеров. Победа! На следующий день Берлин увидел самую массовую манифестацию с начала революции, на сей раз направленную против СПГ.

Эта партия и армейская элита поняли, что прямые посягательства на символы революции (вроде Либкнехта и дивизии военно-морских сил) лишь усилят позиции пролетариата, вызвав в нем движение солидарности и протеста. Вот почему мишенью третьей атаки стала фигура отнюдь не символическая - префект полиции Берлина Эмиль Эйхгорн, член левого крыла Объединенной СПГ, центристской фракции социал-демократии, колебавшейся между правыми предателями-реформистами и левыми марксистами. Лишь причуда судьбы вознесла подобного человека на подобное место. Контрреволюция рассчитывала, что рабочие не проявят особенной солидарности с Эйхгорном, а не слишком активные действия берлинского пролетариата можно будет подавить до того, как они получат поддержку в провинции. Началась кампания по смещению с поста главы полиции, однако рабочие очень быстро поняли, что атака на Эйхгорна на самом деле означает атаку на революцию. На следующий день 500 тысяч пролетариев вышли на улицы Берлина.

Все эти действия на самом деле только укрепляли веру революционного пролетариата в собственные силы. Газета КПГ «Роте Фане» утверждала, что настало время провести перевыборы в советы, где безраздельно господствовали СПГ и ОСПГ, в то время как огромная масса рабочих и солдат все больше переходила на все более левые позиции. Кроме того, издание призывало рабочих вооружаться, одновременно предостерегая пролетариат: момент для взятия власти еще не настал, поскольку провинция пока отстает от передовой столицы.

Смертельная ловушка для революции (январь 1919 г.)

Вожди революции срочно собрались, чтобы выработать и предложить вышедшему на улицу народу определенные цели. Присутствовало 70 заводских делегатов (левых из ОСПГ и близких к КПГ), Карл Либкнехт и Вильгельм Пик от КПГ, позднее к ним присоединилось несколько руководителей ОСПГ. В начале на собрании царила неуверенность, но затем пришло известие о том, что несколько гарнизонов выразили готовность принять участие в вооруженном восстании. Другие сообщения извещали, что захвачена редакция «Форвертс» и весь квартал, где находились редакции газет. Собравшиеся растерялись. В подобной ситуации Карл Либкнехт неожиданно высказался за взятие власти. Решение начать всеобщую стачку было принято единодушно; подавляющее большинство (лишь шестеро проголосовали против) выступило за свержение правительства. Более того, делегаты образовали «временный революционный инициативный комитет». Пролетариат оказался в ловушке. Очень быстро выяснилось, что полученные известия оказались ложными.

Руководство КПГ пришло в ужас, узнав об объявлении восстания. Стало ясно, что следовало прислушаться к предупреждениям Розы Люксембург об опасности преждевременного выступления. Что нужно было предпринять, чтобы вызволить пролетариат из этой ловушки? КПГ быстро выработала единую позицию. До сих пор партия выступала против преждевременного восстания, но, раз уж ошибка совершена, необходимо полностью поддержать рабочий класс. Отныне кровавую баню способно предотвратить лишь взятие власти берлинским пролетариатом.

Хотя начиная с 1918 года рабочие все больше склонялись влево и разочаровывались в социал-демократии, это, однако, не означало, что они видели в КПГ революционное руководство. Подобного общепризнанного руководства не существовало, что являлось большой слабостью пролетариата. На самом деле значительным влиянием еще пользовались центристы, ОСПГ. Их колеблющаяся политика сбивала пролетариат с толку - особенно когда временный революционный инициативный комитет (из которого члены КПГ вышли) вступил в переговоры с СПГ вместо того, чтобы бороться с ней.

Настал момент, которого долго ждала контрреволюция. Начался белый террор: орудийные обстрелы, убийства, нападения на рабочих и солдат, избиения женщин и детей. Контрреволюционеры начали систематическое преследование Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Но исход битвы еще не был предрешен.

В ответ на инфляцию, увольнения, безработицу и голод массовые стачки происходили по всей стране, особенно в Верхней Силезии, Рейнской области, Вестфалии (в бассейне реки Рур) и в центре страны. Особенно активны были горняки и рабочие-металлурги Рурского района. И пока забастовки охватывали все новые массы рабочих Германии, революционная столица сражалась не на жизнь, а на смерть.

15 января 1919 года Роза Люксембург и Карл Либкнехт были арестованы и злодейски убиты «фрайкорами». На следующий день печать распространила дезинформацию о том, что Люксмебург растерзала разъяренная толпа, а Либкнехт был убит при попытке к бегству. Несколько дней спустя выяснилось, что все это ложь. Когда рабочие узнали о совершенном убийстве, их охватили порыв негодования. 25 января кровавая собака Носке из СПГ мог объявить Берлин на военном положении, не опасаясь реакции пролетариата. СПГ установила военную диктатуру.

Революция терпит поражение

Когда начались репрессии, гарнизоны нескольких городов, таких, как Эрфурт и Мерзебург, заверили революционных рабочих в своей поддержке. В этот момент забастовки достигли максимального размаха. Рабочим Берлина оставалось только присоединиться к ним. 25 февраля стачка стала всеобщей, и правительство бежало в небольшой городок Веймар. Призывам СПГ к миру рабочие больше не верили после того, как стали свидетелями кровавых репрессий в столице и других местах.

СПГ всеми средствами силилась помешать забастовке. Генеральный совет колебался. В итоге решение приняли сами рабочие. Делегаты основных берлинских заводов проинформировали совет о том, что все предприятия проголосовали за то, чтобы присоединиться к стачке. В такой ситуации даже делегаты от СПГ в рабочих и солдатских советах поддержали революцию, вопреки линии своей партии.

Это был трагический момент: пролетариат Берлина смог подняться еще раз вслед за своими братьями по классу в провинции - но слишком поздно. Забастовка в центральной Германии, которая продолжалась, ожидая поддержки из столицы, так долго, как это было возможно, закончилась. Удары, нанесенные в январе 1919 года, оказались роковыми. Настал час контрреволюции. По всей стране, и особенно в Берлине, против пролетариата начался белый террор. Тысячи революционных рабочих подверглись преследованиям, многие погибли, в том числе Л. Йогихес.

Заключение

В заключение мы хотели бы подчеркнуть основные уроки революции в Германии:

1. Революция была делом рук пролетарских масс. Она вынудила мировую буржуазию положить конец первой мировой войне, дабы избежать мировой революции.
2. Революции не хватило совсем немногого, чтобы свергнуть буржуазию в Германии. Если бы это произошло, стала бы возможной победа пролетариата во всем мире.
3. Основной причиной поражения революции стало то, что ей пришлось иметь дело с гораздо более сильным врагом, чем в России. Подобную силу во многом придала буржуазии поддержка Социалистической партии Германии. Действительно, благодаря тому доверию, каким она долгое время пользовалась среди значительных слоев рабочего класса, ей удалось сыграть роль палача революции и пролетариата.

В последние месяцы наша организация получила целый ряд писем от читателей с вопросом: «Как можно вступить в ИКТ?» Это стремление принять участие в деятельности организации и обрести свое место в рядах борющегося класса проявляется во многих странах, причем совершенно различных - во Франции и США, Великобритании и Бангладеш. Каждому из таких читателей мы ответили лично, предложив обсудить с нами концепции нашей организации. Однако, понимая, что данная тема может заинтересовать и других товарищей, помимо тех, кто задал нам вопрос непосредственно, и сознавая, что вопрос приема в революционную организацию является в значительной мере политическим, мы предполагаем в этой статье дать общий ответ всем тем, кто хотел бы знать, что значит членство в ИКТ. Прежде всего, мы рады приветствовать тех читателей, которые выразили сегодня желание стать революционными активистами. Рост числа людей, стремящихся к революционной деятельности, является позитивным фактом и служит проявлением мыслительных процессов, происходящих в среде рабочего класса. Несмотря на нападки и кампании буржуазии против течения левых коммунистов, несмотря на клевету на саму коммунистическую идею[1], эти читатели не прониклись буржуазным влиянием и отнеслись серьезно к нашей организации.

 

Условия приема в ИКТ

 

Процесс приема новых членов в коммунистическую организацию обусловлен прежде всего ее классовым характером. В буржуазных (например, сталинистских) партиях достаточно всего лишь получить партийный билет и платить взносы. Активисты такого рода организаций призваны не вести деятельность, направленную на пробуждение и развитие сознательности рабочего класса, а, напротив, усыплять ее и увлекать пролетариев на буржуазный путь выборов и прочих демократических камланий. В революционной организации, которая отстаивает подлинно пролетарские позиции (уничтожение капитализма и установление коммунизма во всем мире), роль активистов совершенно иная. Они ставят себе целью не делать карьеру в качестве представителя той или иной фракции капитала и не расклеивать предвыборные плакаты, а способствовать развитию сознательности рабочего класса. Как писали Маркс и Энгельс в «Манифесте коммунистической партии», у коммунистов «перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения». Поэтому активисты революционной организации должны сами повышать уровень своей сознательности. Следовательно, первым условием приема в ИКТ является понимание желающими вступить в него товарищами наших программных принципов и полное согласие с ними. Однако одного согласия с нашими принципами и убежденности в их правильности не достаточно для вступления в ИКТ. Кандидаты должны также выражать желание отстаивать эти позиции по мере собственных возможностей. Мы не требуем от наших активистов, чтобы все они являлись прекрасными ораторами или умели писать листовки и статьи для печати. Главное, чтобы ИКТ в целом могло выполнять свой долг перед рабочим классом, чьим интересам оно служит, и каждый ее активист готов был внести в это свой максимальный вклад. Активисты ИКТ не являются ни пассивными зрителями, ни стадом баранов, следующих за «правящей бюрократией», как утверждают наши клеветники. Они имеют обязанности перед организацией, и от них зависит ее существование. Прежде всего, они платят взносы (ибо без денег организация не смогла бы издавать газеты и листовки, арендовать залы, организовывать поездки и пр.). Активисты обязаны участвовать в собраниях, акциях, распространении прессы - в деятельности организации, в том числе, во внутренних дискуссиях, отстаивая свое мнение в соответствии с нашими уставными правилами. В подобных требованиях нет ничего нового. Еще в 1903 году в РСДРП возникли разногласия между большевиками и меньшевиками по 1 параграфу устава партии - по вопросу о том, «кого считать ее членом?» По мнению большевиков, лишь те, кто участвует в деятельности организации, могут считаться ее членами; меньшевики же полагали, что для этого достаточно соглашаться с ее позициями и оказывать ей поддержку. Ленин в своей работе «Шаг вперед, два шага назад» решительно осудил меньшевистскую точку зрения как чисто оппортунистическую, проникнутую мелкобуржуазным влиянием. Критики Ленина нередко называли его подход «авторитарным», открывающим прямую дорогу к «власти незначительного меньшинства». Верно как раз обратное: именно оппортунистическая точка зрения, на которой стояли меньшевики, таила в себе угрозу. Действительно, «низовые» активисты, не имеющие необходимой убежденности и опыта, более склонны позволять «вождям» думать и решать за них, нежели те, кто глубоко осознал позиции организации и активно отстаивает их. Именно концепция меньшевиков позволяет незначительному меньшинству проводить свою собственную авантюристическую политику, не считаясь с организацией и ее интересами. По вопросу «кого считать членом партии», ИКТ разделяет точку зрения большевиков. По этой причине мы проводим очень четкое различие между активистами и сторонниками, которые разделяют нашу позицию и оказывают нам помощь. Немало товарищей, участвующих вместе с нами в публичных дискуссиях, распространении нашей печати и поддерживающих нас материально, не готовы, тем не менее, заниматься партийной работой с полной самоотдачей, что требует немало энергии и упорного, регулярного, долговременного труда. Членство в ИКТ означает, что партийная работа должна стать главным делом жизни. К участию в деятельности революционной организации нельзя относиться как к хобби. От каждого активиста оно требует упорства, решимости следовать своим путем, несмотря на любые препятствия, не поддаваться отчаянию из-за превратностей классовой борьбы - то есть глубокой веры в потенциал и историческую миссию пролетариата. Революционная деятельность подразумевает также бескорыстную, самоотверженную преданность делу рабочего класса, стремление защищать его ценнейшее достояние - революционную организацию - всякий раз, когда она подвергается нападкам, очернению, клевете со стороны буржуазных сил и их сообщников из паразитических кругов. Чтобы быть активистом ИКТ, нужно также уметь работать в коллективе, следовать принципам товарищеской солидарности, беспощадно борясь с проявлениями буржуазного индивидуализма, такими, как дух зависти или соперничества в отношениях между товарищами по борьбе, который представляет собой не что иное, как признак идеологии класса буржуазии. Чтобы стать активистом революционной организации, нужно, как говорил Бордига, обладать силой убеждения и волей к действию, в том числе постоянно борясь против влияния капиталистической идеологии в рядах организации. В конкретном плане товарищи, желающие вступить в ИКТ, должны быть готовы выполнять следующие обязанности:

- Уделять время обсуждению платформы ИКТ с делегациями, уполномоченными организацией. Подобный дискуссионный процесс призван способствовать более глубокому пониманию нашей платформы, ибо одного общего согласия с большинством ее положений недостаточно. Это подразумевает, что товарищи не должны стесняться проявлять свое несогласие или непонимание, ибо лишь тогда обсуждение приведет к полному прояснению позиций.

- Начать регулярно оказывать материальную помощь организации путем подписки на ее прессу и участия в ее распространении.

По завершении обсуждения наших программных позиций товарищи, желающие вступить в ИКТ, должны также выразить согласие с его взглядами на функционирование организации и Уставом, основные положения которых изложены в статье «Структура и функционирование организации революционеров» («Ревю энтернасьональ», № 33).

 

Политика ИКТ по отношению к кандидатам в его члены 

 

ИКТ всегда с энтузиазмом встречало новых людей, желающих пополнить ее ряды. Вот почему оно тратит немало сил и энергии на процесс привлечения новых кандидатов, дабы эти будущие активисты по вступлении смогли бы сразу же включиться в работу организации. Однако подобный энтузиазм вовсе не означает, что вербовка новых членов является для нас самоцелью, как для троцкистских организаций. Тем более не заинтересованы мы в поспешном приеме на оппортунистической основе, без предварительного прояснения позиций. Нам совершенно не нужно, чтобы товарищи, вступившие в ИКТ, выходили из него через несколько месяцев или лет, посчитав, что партийная деятельность накладывает слишком много обязательств, требует слишком много «жертв», или же обнаружив задним числом, что не вполне усвоили организационные принципы ИКТ (как правило, подобным товарищам нелегко это признать, и они предпочитают выйти из борьбы, предъявляя претензии ИКТ, чтобы оправдать тем самым свое дезертирство и переход в стан паразитов). Большевистская позиция по организационным вопросам прошла проверку временем. ИКТ - не монастырь, куда каждый приходит со своим уставом. И мы не «ловцы человеков», тем более, не торговцы иллюзиями. Вот почему читатели, спрашивающие нас, «как вступить в ИКТ», должны понимать, что это требует времени. Всякий товарищ, выразивший подобное желание, должен запастись терпением, ибо прием в нашу организацию - длительный процесс. Прежде всего, это возможность для самого кандидата проверить глубину своих убеждений, осознать, что он решил вступить в ИКТ со всей ответственностью, а не потому, что «в голову взбрело». Одновременно это служит лучшей гарантией того, что желание человека стать активистом не обернется неудачей и разочарованием.

Поскольку деятельность революционеров развивается в исторической перспективе, они не должны опускать руки, если невозможно немедленно достичь желаемых результатов. Вот почему товарищам, стремящимся вступить в ИКТ, не следует в нетерпении торопить события. Подобная спешка характерна для некоторых леваков, которые постоянно упрекают ИКТ: «А что вы сделали «практически»? Каких немедленных результатов добились?» Сегодня как никогда рабочий класс нуждается в притоке новых сил. Но численный рост левокоммунистических организаций может иметь смысл лишь тогда, когда происходит на основе подлинного прояснения позиций, призванного воспитать новый активистов, дать им прочные основы для успешного выполнения своих обязанностей в организации.

Г.Л.

---

[1] Здесь можно привести в качестве примера буржуазные кампании, направленные на отрицание революционной перспективы и провозглашавшие «смерть коммунизма», которые проводились после распада Восточного блока и краха сталинистских режимов в 1989 году. Мы также разъясняли в нашей прессе (в частности, в рецензии на книгу Бурсейе), каким образом кампании против «негационизма» ставят своей целью прежде всего дискредитацию левого коммунизма.

Июньское забастовочное движение строительных и вспомогательных рабочих на 30 энергетических стройках по всей Британии, требовавших возвращения на работу 640 уволенных товарищей на нефтеочистительном заводе в Линдси (графство Линкольншир), стало демонстрацией коллективной мощи рабочей солидарности.

Эти неофициальные стачки, объявленные во многих случаях массовыми собраниями рабочих, заставили компанию «Тотал ойл» отменить увольнение. Рабочие добились также возвращения на работу 51 строительного рабочего, чье сокращение вызвало стачку 1200 других работников стройки, которая, в свою очередь, побудило «Тотал» провокационно уволить сотни бастующих. В период, когда рабочим заявляют, что они бессильны перед лицом растущей безработицы, это движение солидарности напоминает о потенциальной силе их класса.

Опора на солидарность придало этому движению гораздо более твердый фундамент, чем был у более скоромного по масштабам забастовочного движения вокруг Линдси в начале года. Тогда многим казалось, что за забастовкой стоит реакционный лозунг «Британские рабочие места - британским рабочим», идея, которая может только расколоть трудящийся класс. Очевидное проявление классовой солидарности с уволенными рабочими придал июньской стачке более ясное эхо во всем рабочем классе.

Несмотря на несомненный вес национализма, январская борьба уже содержала в себе важные положительные моменты: стачки солидарности, массовые собрания, появление тенденции к преодолению раскола между «британскими» и «иностранными» рабочими. Эти черты позволили заставить хозяев отступить. Теперь они проявились шире и более динамично и снова привели к победе.

Солидарность: коллективная сила трудящегося класса

«Независимо от того, что произойдет в последующие дни, эта борьба показала, что рабочие не желают сносить наступление против себя, что они могут сопротивляться. Более того, они увидели, что единственный способ, каким мы можем защитить себя, - это защищать друг друга», - писали мы в конце первой недели движения. К концу следующей недели все рабочие были восстановлены на работе.

Правящий класс столкнулся с волной стачек, распространившейся по некоторым наиболее важным энергетическим стройкам Великобритании. Строительные работы на нефте- и газоочистительных заводах, электростанциях, включая атомный энергетический комплекс в Селлафилде, нефтяных терминалах, нефтехимических стройках были остановлены, когда рабочие стали собираться на массовые собрания и бастовать. 900 рабочих бастовали на атомном энергетическом комплексе в Селлафилде, 1100 на предприятии биотоплива Ensus в Уилтоне (Тисайд). 400 человек прекратили работу на двух заводах сжиженного природного газа в Западном Уэльсе, включая важнейший терминал в Саус-Хуке. Произошли забастовки строительных и вспомогательных рабочих на электростанции Лонганнет (Файф в Шотландии), Эбертау (Уэльс), 200 контрактных рабочих на электростанции Эбертау (Уэльс), вспомогательных рабочих на принадлежащем «Шелл» нефтеочистительном заводе Стенлоу в Эллесмер-порте (графство Чешир), контрактных рабочих на электростанциях Дрекс и Эггборо близ Селби (Северный Йоркшир), АЭС Хинкли-пойнт в Сомерсете, нефтеочистительном предприятии Коритон в Эссексе и Айл-оф-Грейне в Кенте. Некоторые из этих забастовок продолжались всего лишь один или два дня, но другие шли до тех пор, пока не было отменено увольнение их товарищей в Линдси.

Как и в январе, борьба встретила поддержку «иностранных» рабочих. Польские рабочие примкнули к стачке на электростанции Дрекс.

Не следует недооценивать смелость таких действий. Строительная отрасль тяжело поражена спадом. Бастующие рабочие работают на контрактные компании и целыми неделями вынуждены перемещаться по стране в поисках работы; компании составляют «черные списки» активных рабочих. Такие акции солидарности нелегальны, так что рабочие могут не только подвергнуться арестам, но и потерять работу за нарушение закона. Защищая своих товарищей, они многим и сильно рискуют.

Распространение борьбы

Движение распространялось не только благодаря устному слову. Забастовщики Линдси отправляли летучие пикеты, чтобы призывать других рабочих поддержать их. Это было опять-таки совершенно незаконно, но рабочие понимали жизненную необходимость распространения борьбы. Такие пикеты означали, что можно провести обсуждение между бастующими и другими рабочими, сломать барьеры, которые пытаются возвести СМИ и тред-юнионы. Можно лишь предполагать, но вполне вероятно, что опыт с искажением в СМИ их предыдущей забастовки побудил рабочих Линдси объяснять свою борьбу непосредственно. Так или иначе, летучие пикеты выражали решимость распространить борьбу.

Массовые собрания

В отличие от того, что было в начале года, СМИ не уделяли большого внимания показу массовых собраний в Линдси. Тогда они охотно демонстрировали их из-за наличия британских флагов и транспарантов «Британские рабочие места - британским рабочим», и всегда могли найти какого-нибудь участника забастовки, который высказывался в поддержку этого реакционного лозунга. На сей раз они не были заинтересованы показывать, как рабочие обсуждают распространение борьбы и призывают своих товарищей к солидарности. И теперь можно было увидеть пару националистических плакатов и флагов, но вопрос солидарности совершенно отодвинул их на задний план.

Массовые собрания происходили не только в Линдси. И в других местах они проводились перед забастовкой. Интересен пример Селлафилда. В начале второй недели забастовки, 22 июня, профсоюзы на комплексе созвали массовое собрание, и после него рабочие забастовали. На следующий день тред-юнион прекратил забастовку, без всякого массового собрания. В среду некоторые рабочие созвали свое собственное собрание. «Я думаю, это было совершенно правильно - проводить собрания, которые привлекали людей - так что мы провели собрание и проголосовали продолжать борьбу. Более 100 человек бастовали в этот день; затем к нам присоединились еще 100. На утро пятницы было назначено массовое собрание, и я думаю, все предприятие опять забастовало бы, но к этому моменту Линдси уже победил», - рассказывал один из бастующих.

Массовые собрания играют жизненно важную роль в борьбе, поскольку позволяют рабочим коллективно обсуждать свои действия, о которых они должны принимать решения. Таким образом проявляется сознательная солидарность в отношении хода согласованных действий. Поэтому неудивительно, что провозглашение забастовок такими собраниями незаконно. По закону, перед любой забастовкой должно происходить тайное голосование, иными словами, никакого коллективного обсуждения действий быть не должно!

Тред-юнионы пытаются сдержать борьбу

Активная солидарность, проявленная движением, бросила вызов способности тред-юнионов удерживать рабочих под своим контролем. Начиная забастовку в поддержку 51 уволенного, рабочие Линдси не стали дожидаться, пока профсоюз пример решение и проведет тайное голосование. Точно так же поступили их товарищи в Дрексе и Эггборо, Рэтклиффе и Западном Бартоне в Ноттингемшире, Фиддлерс-Ферри, Эбертау и контрактные рабочие на нефтеочистительном заводе «Бритиш петролеум» близ Халла: они забастовали, как только узнали о 51 увольнении и о стачке в их поддержку. Их заботила прежде всего защита товарищей. Тред-юнионам пришлось догонять движение, которое вырвалось из их тюрьмы правил, законов и разделения между союзами. Мы не утверждаем, что рабочие ясно усмотрели в тред-юнионах тюрьму или стремились организоваться вне их решетки. Однако их желание проявить солидарность означает, что им пришлось действовать нелегально и вне профсоюзных правил.

Как же отреагировали тред-юнионы? Очень быстро.

Прежде всего, свою роль сыграли шоп-стюарды (фабричные старосты) Линдси. Шоп-стюарды - это боевое лицо тред-юнионов. Комитет шоп-стюардов превратился в стачком и кооптировал в свои ряды дополнительных членов. Рабочие привыкли доверять стачкому. Так, не желая доверять профбоссам, они готовы доверять контролю шоп-стюардов над забастовкой. Шоп-стюарды, конечно, помогали распространять борьбу, но всегда в рамках тред-юнионов. Идея состояла в том, что распространение борьбы окажет давление на профлидеров, побудит их сопротивляться хозяевам, усилит их позицию на переговорах, дав им своего рода «тыл». Что до массовых собраний, то они также рассматривались как средство давления на профсоюзную иерархию в процессе переговоров с тем, чтобы та могла отвергнуть невыгодное соглашение.

В то же время, руководство тред-юнионов, призвавшее вначале рабочих отступить, «поддержало» забастовку, когда «Тотал» уволил 640 бастующих. Оно понимало, что это действие вызовет еще большее распространение борьбы. Чтобы встать во главе движения, лидеры Британского союза неквалифицированных рабочих GMB и профсоюза UNITE немедленно пошли на переговоры с «Тотал», сосредоточив движение на успехе их переговоров.

Так шоп-стюардам и руководству старались удержать движение в профсоюзных рамках. Иными словами, если бы «Тотал» не уступил, тред-юнионы стали бы испытывать трудности в сдерживании борьбы. Как сказал один из участников забастовки в Селлафилде, если бы не была достигнута договоренность, вся стройка могла бы собраться и примкнуть к 200 рабочим, которые уже проигнорировали призыв профсоюзов вернуться на работу. Тред-юнионы и другие представители правящего класса знают, что они катаются на тигре, и единственный способ укротить его - это уступить.

Потенциал будущей борьбы

Это драматическое и победоносное движение солидарности продемонстрировало рабочему классу в Британии и в мире, что активная солидарность путем распространения борьбы - это единственный способ отразить наступление против трудящихся. Хотя в нем участвовало всего несколько тысяч рабочих, его распространение по стране, участие польских рабочих, использование массовых собраний, тенденция к невыполнению указаний тред-юнионов, возвращение летучих пикетов после 25-летнего перерыва и, прежде всего, решимость защищать товарищей указывают на потенциал будущих сражений. Борьба показала, что британский пролетариат отнюдь не пассивнее французского или итальянского, что он - полноценный участник всемирного подъема борьбы. Рабочие по всему миру почерпнут силу в этом движении. Где бы мы ни жили, мы нечасто можем видеть хозяев, столь целиком отступивших перед сопротивлением трудящегося класса.

Солидарность, проявленная в этой борьбе, нанесла тяжелый удар по тому образу строительных рабочих как националистов, который пропагандировался СМИ после январской стачки. Другим отраслям надлежит теперь последовать их примеру.

4. 7. 2009

 

В конце 2008 года в нескольких странах Европы одновременно вспыхнули массовые волнения учащейся молодежи (студентов и школьников). В Греции многочисленные общие собрания студентов заставили говорить даже о новом «Мае 68 года». На самом деле против наступления правительства на права трудящихся и репрессий со стороны полицейского государства выступила не только молодежь, но и многие слои рабочего класса, проявившие солидарность с молодым поколением. Углубление экономического кризиса все более зримо свидетельствует о банкротстве системы, в которой у детей рабочего класса нет будущего. В нынешних протестных движениях участвует не только молодежь. Они являются неотъемлемой частью выступлений рабочих, которые ширятся во всем мире. Сегодняшнее развитие мировой классовой борьбы, отмеченное вступлением в общественную жизнь молодых поколений, подтверждает, что будущее - в руках рабочего класса. В условиях безработицы, нестабильности, нищеты и эксплуатации старый лозунг движения трудящихся «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» актуален как никогда.

Взрыв гнева и бунт молодых поколений пролетариев в Греции не является неким одиночным, необычным явлением. Корни его уходят в мировой кризис капитализма, и противостояние молодежи разнузданным репрессиям раскрывает во всей неприглядности подлинную натуру буржуазии и проводимого ею государственного террора. События в Греции - того же порядка, что и классовая борьба молодых французов против «контракта первого найма» в 2006 году и закона об университетской реформе в 2007-м, когда студенты и школьники выступали прежде всего как пролетарии, восставшие против условий эксплуатации, которая грозила им после окончания учебы. Впрочем, капиталисты ведущих европейских стран это прекрасно поняли, признав, что опасаются распространения социальных волнений в случае углубления кризиса. Весьма показательно, что французская буржуазия в итоге отступила, спешно приостановив свою программу реформирования средних учебных заведений. Ныне протесты и волнения, в которых участвуют студенты и особенно старшие школьники, охватили многие страны.

В Италии студенческие выступления продолжались два месяца и отмечены двумя массовыми манифестациями, которые прошли 25 октября и 14 ноября под лозунгом «Мы не хотим платить за кризис!». Их участники протестовали против декрета Джельмини, предусматривающего сокращение бюджетных расходов на образование, и его последствий: в частности, против увольнения 87 тысяч временных работников из числа преподавательского состава и 45 тысяч занятых в обслуживании учебных заведений.[1]

В Германии 12 ноября на улицы крупнейших городов страны вышли 120 тысяч школьников. В Берлине они выступили под лозунгом «Капитализм - это кризис!», а в Ганновере осадили земельный парламент.

В 70 городах Испании 13 ноября сотни тысяч студентов провели демонстрации против новых европейских директив в области реформы высшего образования (Болонского процесса), облегчающих приватизацию факультетов и увеличивающих длительность производственной практики.

Возмущение пролетариев - и прежде всего молодых, - снижением уровня жизни в связи с кризисом охватило и другие страны: в январе 2009 года по Литве (Вильнюс), Латвии (Рига) и Болгарии (София) прокатились протесты, жестоко подавленные полицией. В декабре 2008 года бунты, вызванные ростом нищеты, вспыхнули в Сенегале; манифестанты требовали выделить на борьбу с обнищанием долю прибыли, получаемой компанией «Арселор Миттал» при разработке местных месторождений полезных ископаемых; в результате волнений в Кегуду (700 км к юго-востоку от столицы страны Дакара) погибло два человека. В Марракеше (Марокко) 4 тысячи студентов взбунтовались еще в мае, после того, как 22 их сотоварища отравились продуктами в университетской столовой. Движение было жестоко подавлено, его участников арестовывали, пытали, бросали в тюрьмы.

И вот боевую эстафету приняли греческие студенты.

Размах их выступлений, которые стали ответом на меры, принятые правительством, не вызывает удивления. Реформа образовательной системы, проводимая на европейском уровне, значительно сужает перспективы для молодых поколений трудящихся, ведет к росту нестабильности и безработицы.

Активное неприятие пролетарской учащейся молодежью подобного будущего, уготованного ему переживающей кризис капиталистической системой, повсюду вызывает симпатии пролетариев всех поколений.

Насилие, осуществляемое меньшинством, или массовая борьба против эксплуатации и государственного террора?

Лживые пропагандистские СМИ на службе капитала постоянно пытались исказить картину событий, произошедших в Греции после того, как 6 декабря прошлого года от пули полицейского погиб 15-летний Алексис Андреас Григоропулос. Столкновения с полицией они представляли как дело рук либо горстки анархистов-автономистов и ультралевых студентов буржуазного происхождения, либо погромщиков-маргиналов. Телевидение беспрерывно демонстрировало съемки столкновений с полицией, ребят в капюшонах, поджигающих машины, разбивающих витрины бутиков и банков и даже грабящих магазины.

Точно такие же методы фальсификации использовались во время протестов против КПН во Франции в 2006 году - последние ставились на одну доску с бунтами в пригородах предыдущего года. В 2007 году в той же Франции студентов, выступавших против реформирования высшего образования, сравнивали с террористами и даже с красными кхмерами!

Но, хотя центром волнений в Греции был университетский квартал Экзархия, сегодня публику обмануть не просто: если протестные выступления являлись делом рук банд погромщиков или анархистов, почему же они так быстро, словно пламя, перекинулись на основные города страны и даже на острова (Хиос, Самос), а также на туристические центры, вроде Корфу и Гераклиона на Крите?

Волнения охватили 42 префектуры Греции, даже те места, где прежде никто никогда не бунтовал. Учащиеся захватили более 700 школ и сотню университетов.

Причины гнева

В Греции оказались налицо все условия для того, чтобы охваченные тревогой молодые поколения трудящихся осознали, какое тупиковое будущее уготовил им капитализм, и заявили, что с них довольно. Когда на рынок труда вышли те, кого принято называть «поколением 600 евро», у них создалось ощущение, что их «развели». Большинству студентов приходится подрабатывать в нескольких местах, чтобы продолжать учебу; как правило, это низкооплачиваемая, неофициальная работа с «серой» зарплатой, что влечет за собой ущемление трудовых прав, в частности, отсутствие социального обеспечения и неоплаченные сверхурочные часы. Молодые люди зачастую вынуждены жить под родительским кровом до 35 лет, поскольку не в состоянии снимать отдельное жилье. 23 % безработных в Греции составляет молодежь (в возрастной категории 15-24 лет официально незанятых 25,2 %). Как отмечалось во французской печати, «эти студенты чувствуют себя совершенно незащищенными: полицейские стреляют в них, образование оборачивается ловушкой, работы нет, правительство обманывает их».[2] Охватившая молодое поколение безработица, трудности, с которыми оно сталкивается, вступая на рынок труда, способствуют распространению тревожных настроений, чувства незащищенности и недовольства. Тем временем мировой кризис ведет к новым волнам массовых увольнений. В 2009 году в Греции ожидается сокращение 100 тысяч рабочих мест, что повысит уровень безработицы на 5 %. При этом 40 % трудящихся зарабатывают менее 1100 евро в месяц (без учета налоговых отчислений), а уровень бедности в стране самый высокий в ЕС и составляет 14 %.

Впрочем, на улицы греческих городов вышла не только молодежь, но и низкооплачиваемые преподаватели, а также многие другие работники, сталкивающиеся с такими же проблемами, с той же нищетой и так же охваченные протестными настроениями. Грубое подавление движения, приведшее к гибели 15-летнего подростка, вызвало подъем солидарности и усилило общественное недовольство. По словам одного студента, многие родители учащихся были также шокированы и возмущены: «Наши родители обнаружили, что их дети могут вот так запросто погибнуть на улице, от полицейской пули».[3] Они осознали, что общество загнивает, и их сыновьям уже не гарантирован такой уровень жизни, как у них. Во время манифестаций они стали свидетелями жестоких избиений, силовых задержаний, стрельбы боевыми патронами в упор из служебного оружия со стороны МАТ (греческого аналога ОМОНа).

Против государственного террора выступили не только студенты, занявшие Политехническую школу, которая стала центром молодежных протестов. Недовольство выражали и многочисленные участники демонстраций, вышедшие на улицы с плакатами: «Пули для молодых, деньги для банков». Еще более ясно выразился один из демонстрантов: «У нас нет работы, нет денег, из-за кризиса государство обанкротилось, а ответ на все один - вооружить полицейских».[4]

Греция уже не раз становилась ареной протестных движений. В июне 2006 года студенты массово выступили против реформирования университетов, после приватизации которых учащиеся из семей скромного достатка не смогли продолжить обучение. Летом 2007 года население выражало недовольство бессилием правительства перед лицом пожаров, в которых погибло 67 человек; государство так и не выплатило компенсации тем, кто потерял жилье и имущество. В начале 2008 года произошли массовые выступления трудящихся против пенсионной реформы; дважды в течение 2 месяцев объявлялась всеобщая забастовка, более миллиона человек не раз выходили на улицы, протестуя против отмены досрочного выхода на пенсию для работающих в тяжелых условиях и лишения трудящихся женщин права претендовать на пенсию по достижении 50 лет.

Перед лицом подъема народного гнева организованная профсоюзами, социалистической и коммунистической партиями 10 декабря всеобщая забастовка послужила своего рода «встречным огнем», призванным погасить протесты. Основным требованием ее стала отставка правительства и проведение досрочных парламентских выборов. Однако это не привело к выпусканию пара и прекращению движения, несмотря на ряд маневров левых партий и профсоюзов, пытавшихся воспрепятствовать развитию движения, и усилия буржуазии и подконтрольных ей СМИ, направленные на то, чтобы отколоть более радикально настроенную молодежь от остальных участников протестов, провоцируя ее на бесплодные стычки с полицией. А последние не прекращались ни днем, ни ночью: нападения сил правопорядка на манифестантов с дубинками и слезоточивым газом сопровождались арестами и избиениями десятков человек.

Молодые поколения рабочих наиболее четко выражают чувства разочарования и недовольства сверхкоррумпированным политическим аппаратом. После второй мировой войны власть делят между собой три семейства, а на протяжении последних трех десятков лет у руля страны сменяют друг друга династии Караманлис (правые) и Папандреу (левые), чье безраздельное господство держится на взятках и сопровождается многочисленными скандалами. Консерваторы пришли к власти в 2004 году, после того, как социалисты окончательно запутались в своих политических интригах. В обществе получило широкое распространение неприятие полностью дискредитировавшего себя политического и профсоюзного аппарата: «Погоня за деньгами охватила общество. Оно настолько слепо и бездушно, что молодежь его не приемлет».[5] Сегодня, с нарастанием кризиса, юное поколение пролетариев осознало не только сущность капиталистической эксплуатации, которую испытывает на себе, но и необходимость коллективной борьбы. Оно стихийно обращается к классовым методам и солидарности. Далекое от того, чтобы погрузиться в отчаяние, оно обретает веру в себя, осознавая, что способна сотворить иное будущее, и со всем пылом бунтуя против общества, в котором живет. Молодые бунтари гордо заявляют: «Мы - образ будущего, противостоящего мрачному прошлому».

Сложившаяся ситуация весьма напоминает 68 год, прием участники движения выказывают еще большую сознательность.

Радикализация движения

16 декабря студенты на несколько минут овладели правительственной телестанцией NET, развернули перед камерами транспарант с надписью: «Прекратите смотреть телевизор. Все - на улицы!» - и призвали: «Государство убивает. Его оружие - ваше молчание. Занимайте все государственные учреждения!» Полицейское управление Афин подверглось нападению, был подожжен полицейский фургон. Правительство немедленно осудило эти акции как «попытку подрыва демократии», с чем согласилась и компартия (ККЕ). В Салониках местное отделение профсоюза GSEE (Всеобщей конфедерации трудящихся Греции) и Федерации чиновников ADEDY попытались ограничиться проведением митинга напротив биржи труда. Однако школьники и студенты оказались преисполнены решимости устроить шествие, и им удалось увлечь за собой митингующих. По улицам города прошли 4 тысячи учащихся и рабочих. 11 декабря активисты молодежного крыла компартии (PKS) попытались помешать проведению общих собраний студентов и занятию ими зданий вузов (Университета Пантеона, Философской школы Афинского университета). Однако попытки «комсомольцев» провалились, по столице и другим городам страны прокатилась волна захватов административных зданий. Примерно 300 человек различных возрастов заняли мэрию района Айос Димитриос и провели там общее собрание. 17-го восставшие трудящиеся захватили штаб-квартиру ведущего профцентра Греции GSEE в Афинах и призвали всех пролетариев проводить в этом помещении свои собрания, открытые для всех наемных работников, учащихся и безработных.

По тому же сценарию - захват зданий и открытые для всех собрания - развивались события в афинском Экономическом университете и Политехнической школе.

Ниже мы публикуем заявление борющихся трудящихся Греции, чтобы прорвать «санитарный кордон», которым лживые СМИ окружили их деятельность, представляя ее как бессмысленные бунты, руководимые горсткой молодых погромщиков-анархистов с целью запугать население. Документ же, напротив, свидетельствует о глубоком чувстве рабочей солидарности, пронизывающей все движение и связующей различные поколения пролетариев.

«Мы сами определим свою историю - или ее определят без нашего участия. Мы - работники физического труда, служащие, безработные, временно занятые и выведенные за штат, местные жители и иммигранты - мы все не пассивные телезрители. С тех пор, как вечером в субботу 6 декабря был убит Александрос Григоропулос, мы участвуем в манифестациях, столкновениях с полицией, захватах зданий в центре города и окрестностях. Нам множество раз приходилось оставлять свои рабочие места и домашние обязанности, чтобы выйти на улицы вместе со школьниками, студентами и другими борющимися пролетариями.

Мы приняли решение захватить здание Всеобщей конфедерации трудящихся Греции (GSEE),

Чтобы превратить его в место свободного обмена идеями и встреч трудящихся;

Чтобы опровергнуть тиражируемые СМИ мифы о неучастии трудящихся в столкновениях, о том, что  последние якобы являются делом рук пяти сотен «хулиганов в масках», и прочие странные россказни, представляющие трудящихся жертвами этих волнений, при том, что кризис капитализма, ведущий в Греции и во всем мире к массовым увольнениям, СМИ и их руководители считают «явлением естественным»;

Чтобы разоблачить постыдную роль профсоюзной бюрократии не только в подрыве боевого духа трудящихся, но и вообще. Всеобщая конфедерация трудящихся Греции (GSEE) и весь профсоюзный аппарат в целом на протяжении десятков лет препятствует борьбе, продает нашу рабочую силу за гроши, способствует сохранению системы эксплуатации и наемного рабства. Поведение GSEE в прошлую среду говорит само за себя: она спешно отменила заранее запланированную демонстрацию бастующих, решив ограничиться непродолжительным митингом на площади Синтагма в надежде, что его участники разойдутся достаточно быстро и не успеют подхватить бунтарскую заразу;

Чтобы впервые открыть для социальной борьбы это помещение, построенное на наши средства, но до сих пор для нас недоступное. Долгие годы мы доверяли свою судьбу всякого рода спасителям и в итоге утратили собственное достоинство. Мы, трудящиеся, вновь должны взять ответственность на себя и перестать возлагать надежды на «мудрых» вождей или «компетентных» представителей. Мы должны заговорить своим голосом, начать встречаться, обсуждать, принимать решения и действовать самостоятельно. Единственной защитой от нападок со всех сторон является для нас создание «низовых» коллективов сопротивления;

Чтобы распространять идеи самоорганизации и солидарности, методику комитетов борьбы и низовых коллективов на рабочих местах, избавиться от профсоюзной бюрократии.

Все эти годы мы терпели нищету, смирялись с потерями на работе. Мы привыкли считать убитых и раненых среди нас - жертв так называемых «несчастных случаев на производстве». Мы привыкли делать вид, что не замечаем гибели иммигрантов - наших братьев по классу. Мы устали жить в постоянной тревоге, как бы ни лишиться заработка, суметь заплатить налоги и обеспечить себе пенсию, которая теперь превращается в далекую мечту.

Поскольку мы боремся за то, чтобы вырвать нашу судьбу из рук хозяев и профбоссов, мы вырвем и арестованных участников волнений из рук государства с его юридическими механизмами!

Немедленное освобождение арестованных!

Снятие обвинений с задержанных!

Самоорганизация трудящихся!

Всеобщая стачка!

Общее собрание трудящихся в освобожденных зданиях GSEE!»[6]

Вечером 17 декабря полсотни профбоссов и их подручных попытались возвратиться в здание, но обратились в бегство перед студентами Экономического университета, большей частью анархистами. Последние также захватили свои аудитории и превратили их в место собраний и дискуссий, открытых и для рабочих. В результате те и другие вместе дали отпор нападавшим, дружно скандируя: «Солидарность!»

Именно желая продемонстрировать свою солидарность с движением, ассоциация иммигрантов из Албании распространила заявление, озаглавленное: «Это время принадлежит нам тоже!».

Группа участников оккупационной стачки составила весьма примечательное воззвание:

«Панагопулос, генеральный секретарь GSEE, заявил, что мы - не трудящиеся, так как трудящиеся трудятся на своих местах. Это, в числе прочего, показывает, в чем на самом деле состоит задача Панагопулоса, - он должен предпринять все усилия для того, чтобы трудящиеся продолжали «вкалывать».

Но уже десять дней трудящиеся не только трудятся на своих местах, они выходят на улицы. И это - реальность, которую никакой Панагопулос не в состоянии скрыть. [...] Мы трудимся, мы остаемся без работы (расплачиваясь увольнениями за участие в забастовках, проводимых по призыву GSEE). И в то время как они, профсоюзные функционеры, пользуются льготами, мы перебиваемся временными подработками, безо всякого соцпакета, в штате мы трудимся или за штатом, по программам стажировки или на общественных работах, призванных снизить уровень безработицы. Мы - часть этого мира и мы здесь.

Мы - восставшие трудящиеся, и точка!

Каждая наша расчетная ведомость оплачена нашей кровью, потом, насилием на рабочем месте, разбитыми головами и коленями, сломанными руками и ногами [в результате несчастных случаев на производстве].

Нами, трудящимися, сделан весь мир. [...]

Подписано: Пролетарии из освобожденного здания GSEE.»

Начиная с 18 декабря множатся призывы к всеобщей бессрочной стачке. В этот день профсоюзы вынуждены объявить трехчасовую забастовку в бюджетном секторе.

Утром 18-го получил пулевое ранение еще один школьник, 16 лет, участвовавший в сидячей демонстрации возле своей школы в пригороде Афин. В тот же день манифестанты заняли ряд радио- и телестанций, в частности, в Триполисе, Ханье и Салониках. В Патрах было захвачено здание торговой палаты, что вызвало новые столкновения с полицией. Грандиозная демонстрации в Афинах оказалась жестоко подавленной: впервые полиция использовала новые виды оружия - нервно-паралитический газ и шумовые гранаты. В Экономическом университете распространялась листовка против «государственного террора», подписанная «бунтующими девушками».

Движение стремилось выйти за географические границы страны и потому с энтузиазмом встретило известия о демонстрациях солидарности за рубежом, в частности, в Берлине, Риме, Москве, Монреале и Нью-Йорке, откликнувшись на них словами: «Эта поддержка очень важна для нас». Студенты, захватившие Политехническую школу, призвали провести 20 декабря «международный день протестов против государственных убийств». Однако единственным способом преодолеть изоляцию пролетарского движения Греции является развитие солидарности и классовой борьбы на международном уровне, которое мы все явственнее наблюдаем в условиях мирового кризиса.

Зрелость - залог будущего

С 20 декабря начались яростные стычки на улицах, полиция перешла в наступление, в частности, осадила Политехническую школу и пригрозила взять ее штурмом. 21 декабря захваченное здание GSEE было возвращено профсоюзу по решению оккупационного комитета и с одобрения общего собрания. 22 декабря оккупационный комитет афинской Политехнической школы опубликовал коммюнике, в котором говорилось: «Мы выступаем за освобождение, человеческое достоинство и свободу. Нет необходимости использовать против нас слезоточивый газ, мы и без того оплакиваем свою участь».

Выказав немалую зрелость и следуя решению общего собрания, люди, занявшие Университет экономических наук, посчитали демонстрацию 24 декабря против полицейских репрессий и в знак солидарности с арестованными благоприятным моментом для того, чтобы массово и организованно покинуть здание: «Как представляется, существует консенсус в отношении необходимости покинуть университеты и нести мятежный дух в общество». В последующие часы данному примеру последовали собрания в других захваченных вузах, что позволило предотвратить их изоляцию и непосредственное столкновение с полицией. Кровавой бани и жестоких репрессий удалось избежать. Одновременно общие собрания осудили как провокацию со стороны сил правопорядка обстрел полицейской машины, ответственность за который взяло на себя некое «Народное действие».

Оккупационных комитет «Политехнички» эвакуировал последний столичный бастион восставших в полночь 24 декабря. «Общее собрание и только оно одно решит, покинем ли мы университет (и когда). [...] Решение собрания о его захвате политически целесообразно: здесь - ключевой пункт, и лишь людям, занявшим здание, а не полиции, надлежит решать, когда его покинуть».

Ранее оккупационный комитет сделал заявление: «Завершая продлившуюся 18 дней оккупацию Политехнической школы, мы выражаем горячую солидарность со всеми, кто так или иначе участвовал в этом восстании, не только в Греции, но и во многих других странах Европы, Северной и Южной Америки, Азии и Океании. Ради всех, кого мы встретили и с кем мы останемся, борясь за освобождение арестованных участников восстания, а также за его продолжение вплоть до всемирного социального освобождения».

В некоторых кварталах жители завладели звуковым оборудованием, установленным местными властями для трансляции рождественских песенок, и зачитывали в микрофон воззвания с требованием немедленно освободить арестованных, разоружить полицию, распустить бригады МАТ и отменить антитеррористические законы. В Волосе восставшие захватили муниципальную радиостанцию и редакцию местной газеты, чтобы донести до людей информацию о происходящем и выдвигаемых требованиях. В Лесвосе манифестанты установили звукоусилители в центре города и транслировали свои сообщения. В Птолемаисе и Янине новогоднюю елку украсили фотографиями погибшего школьника и демонстраций, а также плакатами с требованиями восставших.

23 декабря чувство солидарности вспыхнуло с новой силой после нападения на сотрудницу аутсорсинговой клининговой компании «Ойкомет», занятой на уборке в афинском метро. Когда женщина возвращалась с работы, ей в лицо плеснули серной кислотой. 27 декабря 2008 года прошли демонстрации солидарности, в Афинах было захвачено управление метрополитена, а в Салониках на сей раз штаб-квартира GSEE. Состоялся ряд концертов солидарности и акций «контринформации» (например, через систему оповещения пассажиров метро оглашались заявления протестующих).

Собрание в Афинах распространило следующий текст:

«Когда они нападают на одну из нас, они нападают на нас всех!

Сегодня, мы занимаем центральное управление метрополитена Афин в качестве первого ответа на совершенное 23 декабря нападение на Константину Куневу - ей плеснули в лицо серной кислотой, когда она шла с работы. Константина находится в больнице, в отделении интенсивной терапии. На прошлой неделе она вступила в конфликт со своей компанией, требуя выплаты новогодней премии себе и своим коллегам и обличая незаконные действия начальства. Ранее та же самая фирма уволила ее мать, а ее саму перевела на работу далеко от дома. Подобная практика широко распространена в клининговых компаниях, которые нанимают временных работников. [...] Владелец «Ойкомета» [...] является членом ПАСОК (социалистической партии Греции). Официально в компании 800 сотрудников (сами работники утверждают, что число их минимум вдвое больше, а за последние три года в ней успело поработать 3 тысячи человек), которые ежедневно сталкиваются с незаконными, преступными действиями администрации. Например, работников заставляют ставить подпись на чистом бланке договора (условия его позднее вписываются начальством), который они больше не видят. Они трудятся по 6 часов в день, однако платят им лишь за 4,5 часа (без налоговых вычетов), чтобы число рабочих часов в неделю не превышало 30, ибо в противном случае их придется включить в категорию работающих в тяжелых условиях). Начальники запугивают их, перемещают с места на место, увольняют и грозят выбросить на улицу. Константина - одна из нас. Наша борьба - это борьба за достоинство и солидарность».

Одновременно собрание захвативших помещение GSEE в Салониках сделало заявление, выдержки из которого мы приводим:

«Сегодня мы занимаем штаб-квартиру профсоюзов  в Салониках, чтобы выступить против угнетения, которое проявляется в убийствах трудящихся и терроре по отношению к ним; [...] мы призываем всех трудящихся присоединиться к нашей общей борьбе. [...] Собрание, открытое для всех, кто участвует в захвате помещения профсоюза, какова бы ни была их политическая принадлежность, членство в профсоюзах, являются ли они студентами, иммигрантами или зарубежными товарищами, - приняло следующее решение:

• Продолжить оккупацию здания;
• Организовать митинг солидарности с К. Куневой; [...]
• Провести акции по информированию и разъяснению происходящего в окрестностях города;
• Устроить в Центре концерт, чтобы собрать средства для Константины.»

В то же время собрание заявляло:

«В платформе [профсоюзов] нигде не говорится о причинах неравенства, нищеты и иерархического устройства общества. [...] Всеобщие конфедерации трудящихся и профцентры Греции являются по существу своему составной частью правящего режима; их низовые активисты и рабочие должны отвернуться от них и [...] создать собственный, независимый центр борьбы, руководимый ими самими. [...] Если трудящиеся сами вступят в борьбу и перестанут доверять представление своих интересов пособникам работодателей, они поверят в себя и тысячами выйдут на улицы во время грядущих стачек. Государство и его подручные убивают людей.

Самоорганизация! Борьба за социальную самозащиту! Солидарность с трудящимися-иммигрантами и Константиной Куневой!!

В начале января 2009 года по всей стране еще прокатывались демонстрации солидарности с арестованными. За решетку было брошено 246 человек, 66 из которых до сих пор остаются в предварительном заключении. В Афинах за три первые дня волнений полиция арестовала 50 иммигрантов, суды над ними шли без переводчиков, несколько человек были осуждены на сроки до полутора лет тюремного заключения, а остальным угрожает высылка из страны.

9 января в Афинах вновь произошли столкновения молодежи с полицейскими - после того, как в центре города состоялась демонстрация более 3 тысяч учителей, студентов и школьников. Они несли транспаранты, гласившие: «Деньги - на нужды образования, а не банкиров!», «Долой правительство грабителей и убийц!» Полиция несколько раз пыталась рассеять манифестантов, некоторые из них оказались под следствием.

Повсюду, не только в Греции, мировой кризис ведет к нестабильности, увольнениям, росту безработицы, падению зарплат и нищете. Единственный ответ, который способно дать на него капиталистическое государство - это полицейские репрессии. Лишь международное развитие классовой борьбы и солидарности рабочих, служащих, школьников, студентов, безработных, временно занятых, пенсионеров, людей всех поколений может проложить путь к грядущему уничтожению этой системы эксплуатации.

 

У. (18 января 2009 г.)

---

[1] См. нашу статью о массовых протестах против реформы образования в Италии.

[2] Grèce: les leçons d'une émeute// Marianne, No 608, 13 décembre 2008.

[3] Libération, 12 décembre 2008.

[4] Le Monde, 10 décembre 2008.

[5] Marianne, 13 décembre 2008.

[6] Большинство приводимых текстов взято с анархистских сайтов, таких, как: indymedia, cnt-ait.info, dndf.org, emeutes.worldpress.com, libcom.org.

Мы издательского ниже интернационалистская заявление о событиях в Молдавии. Мы полностью согласны с интернационалистская позиции, изложенные в настоящем заявлении.

Интернациональное коммунистическое течение

 

---

 

ЗАЯВЛЕНИЕ КОЛЛЕКТИВИСТСКОГО СОЮЗА

После апрельских выборов 2009 года молдавская буржуазия не смогла спокойно разделить голоса избирателей. «Оппозиционеры» не захотели смириться с тем, что их главный конкурент - Партия коммунистов Республики Молдова (которая в действительности является правой буржуазной организацией) - заняла первое место в предвыборной гонке. Разногласия между различными фракциями молдавской буржуазии вылились в митинг протеста в центре Кишинева, а затем переросли в погром зданий парламента и администрации президента.

Несмотря на то, что молодежь громила символы молдавской государственности, данный акт не был революционным действием, потому что ни классовое положение многих бунтовщиков, ни их цели и лозунги не содержали ничего революционного. Бунт проходил под буржуазно-националистическими лозунгами, над демонстрантами развивались флаги буржуазных государств (Румынии, Евросоюза и Молдавии) и самое большее, чего добивались мятежники - это заменить одних буржуазных политиков на других буржуазных политиков. Каких либо пролетарских (или хотя бы близких к пролетарским) требований митингующие не выдвигали. Над разгромленной администрацией молдавского президента представители демонстрантов вывесили флаги Румынии и Евросоюза. Все это показывает, что демонстранты были всего лишь орудием в руках одной из буржуазных группировок.    

Главными инициаторами митинга в центре Кишинева были три партии: Либеральная, Либерально-демократическая и Альянс «Наша Молдова». Если бы в результате массовых беспорядков пал режим псевдокоммунистов, то этим трем партиям достался бы главный приз от бунта. Но бунт кончился неудачей, и лидеры этих трех «оппозиционных» партий поспешили снять с себя всю ответственность за произошедшее седьмого апреля в центре молдавской столицы.

Официальный Кишинев обвиняет в организации беспорядков Румынию и молдавскую «оппозицию», в свою очередь часть молдавской «оппозиции» утверждает, что беспорядки спровоцировали подосланные «коммунисты» и/или агенты службы безопасности и, возможно, полиции.

Многие буржуазные СМИ поспешили окрестить апрельское шоу в центре Кишинева революцией. Это типичный буржуазный взгляд, видящий революцию в любом дебоше и потасовке. Такой взгляд на революцию профанирует и девальвирует сам термин «революция». Те, кто вслед за буржуазными СМИ называет подобные события революцией, находятся под влиянием буржуазной пропаганды.

Молдавия - самая бедная в Европе страна. В условиях мирового кризиса бедность рядовых трудящихся этой страны усиливается: растет число безработных, на многих предприятиях учащаются задержки зарплаты, увеличивается число возвратившихся гастарбайтеров, потерявших из-за кризиса работу заграницей. Беспорядки седьмого апреля стали хорошим поводом для молдавской буржуазии отвлечь внимание трудящихся от насущных проблем. Если господствующий класс не в силах дать хлеба, то будет «кормить» пролетариат зрелищами.

Коллективистский Союз, как лево-коммунистическая пролетарская организация, не поддерживает ни одну из сторон данного конфликта. И правящая в Молдавии партия лжекоммунистов, и их конкуренты из противоположного лагеря являются буржуазными политиканами. Их цель - спасение капиталистической системы. Коллективистский Союз выступает против всех буржуазных группировок, поэтому молдавскому патриотизму псевдокоммунистов и румынскому национализму псевдооппозиционеров противопоставляет пролетарский интернационализм. Мы добиваемся революционного объединения пролетариев Румынии, Молдавии, Евросоюза, Украины, России и всех остальных стран. Патриотизм и национализм - идеология, враждебная пролетарской борьбе. Рабочие не имеют отечества, - эти слова подлинных коммунистов Маркса и Энгельса актуальны по сей день.

ПРОЛЕТАРИИ ВСЕГО МИРА, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ В БОРЬБЕ ЗА СВОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ!

Контактный E-mail: union1917@gmail.com

"Всякая идеология, которая пытается разделить пролетариат по расовым, половым или национальным признакам, является контрреволюционной,сколько бы ни говорила она о социализме, освобождении или революции"

(брошюра ИКТ «Нация или класс»).

---

Причина публикации в нашем российском издании этой небольшой статьи по национальному вопросу очевидна. Когда летом 2008 года между Россией и Грузией начался открытый вооруженный конфликт, перед рабочим классом обеих стран бывшего Восточного блока непосредственно встал вопрос о том, как реагировать на происходящие боевые действия и постоянные кампании по эскалации национализма. Для нас как пролетарской организации сегодня особенную важность представляет отстаивание строго интернационалистической позиции. В случае открытого военного конфликта она подразумевает отказ от какой бы то ни было поддержки того или иного империалистического лагеря, пусть даже один из них (Грузия) располагает гораздо меньшими силами, чем другой (Россия). Мы, рабочий класс, не можем ничего выиграть в этих конфликтах и вооруженных столкновениях между капиталистическими государствами. В них пролетариату отводится лишь роль пушечного мяса. В будущем решительная защита интернационализма обретет еще большее значение!

Одним из немногих в России, Грузии и в регионе вообще подлинно интернационалистских заявлений, которые нам известны, является воззвание КРАС (Федерации работников образования, науки и техники) «Нет новой войне на Кавказе!». Заняв пролетарскую позицию и решительно отвергая националистические чувства и воззрения, КРАС, в числе прочего, пишет: «Не следует поддаваться на националистическую демагогию, которая требует от нас единства с «нашими» правителями под флагом «защиты родины». Главный враг простого человека - не его нищий и обобранный собрат по другую сторону границы или другой национальности. Это - правители и господа всех мастей, президенты и министры, бизнесмены и генералы, те, кто порождают войны ради умножения своей власти и своих богатств. Мы призываем трудовой народ в России, Осетии, Абхазии, Грузии отвергнуть приманку национализма и патриотизма и обратить свой гнев на властителей и богачей по обе стороны границы.»

Основная заслуга группы, выступившей с подобным заявлением, состоит не только в ее решительной антивоенной позиции, но и в политическом мужестве, в нежелании молчать и стремлении донести свою точку зрения до рабочего класса.

Однако даже в политической среде, представители которой способны реагировать на события как подлинные интернационалисты, можно услышать на удивление путаные и туманные заявления и дискуссии на тему: должны ли рабочие в борьбе придавать значение своему этническому происхождению?

Ниже мы процитируем выдержки из дискуссии на одном анархо-синдикалистском интернет-форуме. Один из ее участников отверг как националистическую концепцию, согласно которой необходимо вступать в борьбу с этнокультурных позиций, поскольку капитализм является глобалистским, антинациональным и ведет к разрушению этносов и культур. «Мы отвергаем всякую форму национальной, этнической или общинной принадлежности. (...)  в наше время бессмысленно воевать против глобализированного единообразия капитализма, утверждая, будто бы так называемые мифы о государстве-нации призваны уберечь нас от мук глобализации. Мало того, что такой подход объективно реакционен, - стремление возродить национальное единство путем приобщения к общей истории отрицает конфликт интересов различных классов, то есть призвано сплотить все население во имя защиты интересов национальной буржуазии в будущих межимпериалистических столкновениях.» Автор этих строк справедливо оспаривает мнение о том, что в борьбе против капитализма необходимо опираться не на пролетарский интернационализм, а на некую туманную «этническую идентичность».

Чтобы понять глубокую ошибочность и опасность подобных воззрений, необходимо отдавать себе отчет в масштабах угрозы национализма, который принимает различные формы, а также разобраться в связи между этносом (национальностью) и современной капиталистической нацией.

Нет ничего удивительного в том, что даже в среде рабочего класса можно встретить отдельные открытые проявления национализма - так было всегда. «Идеология правящего класса является господствующей». Пока существует капитализм, буржуазия найдет способы внедрить свою идеологию даже в ряды рабочего класса.

Националистические и патриотические устремления зачастую отстаивают правые популистские партии. Но наряду с течениями откровенно реакционными рабочему классу приходится сталкиваться с более изощренными формами националистической идеологии, проталкиваемыми, в частности, левыми и крайне левыми партиями капитала.

Во имя защиты «Прав Человека», цивилизации и даже классовой борьбы эти партии (нередко объединенные в «народные фронты») неизменно мобилизовали трудящихся на участие в вооруженных столкновениях, в частности, в обеих мировых войнах, ради защиты интересов национальной буржуазии и тем самым играли антипролетарскую роль.

Защита демократии представляет собой наиболее хитроумный способ привлечь рабочий класс на стезю национализма. Это стало основной мистификацией, используемой буржуазией ведущих стран с целью побудить пролетариат защищать свои нации, в том числе участвуя в мировых войнах. После 1945 года она составляет стержень воинствующей западной идеологии, в полной мере проявивший себя в ходе «холодной войны»

Другим подобного рода примером служит так называемый «прогрессивный» национализм государств Третьего мира, борющихся за национальное освобождение против крупнейших империалистических держав. Эта форма национализма в течение десятилетий преобладала главным образом в Латинской Америке и Африке, использовавшихся в качестве поля боя двумя ведущими империалистическими блоками. Примеры сталинистских эксплуататорских режимов на Кубе, в Мозамбике, Никарагуа или Вьетнаме свидетельствуют об антипролетарском характере так называемого «антиимпериалистического» национализма.

Интернационалистическая позиция подразумевает однозначный отказ от отождествления дела рабочего класса с патриотизмом «маленькой угнетенной страны», борющейся против империализма «янки» или СССР. Все подобные идеологии вызывали глубокий раскол в рядах рабочего класса, ведущего борьбу на международной арене.

С другой стороны, «этноцентристские» воззрения, обоснованно отвергнутые товарищами из анархо-синдикалистских кругов, абсолютно не соответствуют историческим реалиям. Пролетарский интернационализм - это не абстрактное пожелание «гармонии между нациями» в духе пацифизма. Он основывается на историческом опыте человечества и свойственен интернациональному классу, сплоченному общей заинтересованностью в борьбе против капитализма, - то есть пролетариату.

Нация, какой мы знаем ее сегодня, является продуктом развития капитализма. Формирование наций в XIX веке, когда капитализм был на подъеме, позволило преодолеть иррациональную региональную и этническую раздробленность, чтобы развивать капиталистический способ производства. Яркими примерами здесь служат Италия и Германия. С образованием таких крупных держав, как США, СССР, Китай или Индия, с их многонациональным населением, буржуазия преодолела совершенно отсталые представления о национальности, связанной с «кровью» или «почвой». И уж точно в исторические задачи рабочего класса никак не входит возвращение к способу общественной организации, окончательно ушедшему в прошлое с установлением капитализма, - пролетариату нет надобности поворачивать вспять колесо истории!

Интернационалистская позиция не является антинациональной в смысле отрицания существования капиталистических наций (как то пытаются представить сторонники этноцентристских воззрений). Она стремится преодолеть эту капиталистическую действительность, в которой нации становятся препятствием для развития человечества.

Воззрения и стратегии, обращающиеся к этничности и позиционируемые их защитниками как «прогрессивные» или «антикапиталистические» (при этом идет в ход аргумент о противостоянии этничности нациям и современным капиталистическим государствам, которые всегда подавляют этносы), не представляют собой ничего нового! Уже в 1920-30-е гг. немецкий идеолог анархо-синдикализма и Свободного рабочего союза Германии Рудольф Роккер писал: «Мы стоим на позициях не интернационализма, а анационализма. Мы выступаем за предоставление права на свободное самоопределение каждому коллективу, всему народу и именно по этой причине отвергаем безумную идею об унитарном национальном государстве. Мы - федералисты, т. е. сторонники федерации свободных объединений людей, которые не отделены друг от друга, а, напротив, взаимно и плодотворно сотрудничают и теснейшим образом соединены тысячью и одной духовной, экономической и культурной связью» (из статьи «О национальном единстве»). В своем искреннем неприятии капитализма Роккер во время первой мировой войны занял чисто интернационалистскую позицию, однако, к несчастью, его теоретизирования о «федерализме как принципе» и ставшем его коньком «предоставлении права на свободное самоопределение каждому коллективу, всему народу» привели его к неоднозначным политическим выводам и, как следствие, побудили в годы второй мировой войны предпочесть лагерь буржуазной демократии, боровшейся с фашизмом.

Сегодня основывать свои политические воззрения на местническом подходе и принимать во внимание этническую принадлежность не только свидетельствует о реакционности, но и является прямым посягательством на единство пролетариата.

История капитализма в достаточной степени продемонстрировала, что он не в состоянии преодолеть разделение мира на нации, даже если в ней имелись примеры империалистических блоков, а ныне у всех на устах находится «глобализация». Правящий класс эксплуататоров в конечном итоге непременно опирается на свою нацию и не способен развивать интернациональное видение мира в интересах человечества. Напротив, на стадии капиталистического упадка с конца 1970-х гг. одной из глубочайших проблем правящего класса является необходимость поддержания дисциплины между нациями и внутри каждой нации.

Вот почему будущее человечества - не за капиталистической буржуазией и тем более не за «этническим чувством почвы и крови».

В основе интернационализма лежат не смутные представления о вреде государства, бунтующей личности или мятежном этносе, а наличие интернационального общественного класса, возникшего при капитализме, - пролетариата. Создавая себе наемных рабов, капитализм порождает класс, по природе своей совершенно не связанный с какой-либо «этнической» принадлежностью, что по «почве», что по «крови». Пролетариат со временем стал интернациональным классом иммигрантов. «Пролетарии не имеют отечества», а также заключительные слова «Манифеста Коммунистической партии»: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» - вот боевой клич всех поколений рабочих в их борьбе, протяженной в веках.

Интернационализм вытекает из того положения, в которое поставил весь пролетариат мировой капитализм, - из эксплуатации рабочей силы повсюду в мире. Интернационализм опирается на признание того, что условия освобождения пролетариата носят интернациональный характер: невзирая на государственные границы и военные фронты, происхождение и культуру, пролетариат обретает единство в совместной борьбе против эксплуатации и в общей заинтересованности в освобождении от наемного рабства, в построении коммунизма.

Бедствия, обрушивающиеся на человечество (безработица, межимпериалистические войны, голод, разграбление природных ресурсов, разрушение окружающей среды и пр.), присущи капиталистическому способу производства и могут быть разрешены лишь при общемировом подходе, когда коммунистические производственные отношения распространятся повсюду в мире, а производители будут сами сознательно планировать свою производственную деятельность в мировом масштабе.

В то время как революционные процессы будут охватывать весь мир, пролетариат не должен будет допускать никаких уступок национализму и пресловутому праву на самоопределение. Националистические иллюзии необходимо упорно искоренять, выдвигая на первое место интересы всего трудящегося класса.

Строительство бесклассового и безгосударственного общества будет представляет собой не что иное, как формирование мирового человеческого сообщества. Коммунизм - это освобождение производительных сил от препятствий, созданных разделением на нации и свободной торговлей; это всемирное обобществление производства и потребления; это исчезновение самого пролетариата как эксплуатируемого класса и объединение всех классов в одно человечество, которое впервые в истории будет представлять собой подобную общность. В нем все существующие культуры постепенно сольются в единую, подлинно общечеловеческую культуру, которая явит собою синтез, превосходящий все предшествующее культурное наследство, то есть новую коммунистическую культуру. С появлением этой универсальной культуры и завершится «племенная» стадия предыстории человечества и начнется его подлинная история.

Буржуазия трепещет. С августа по октябрь ветер паники пронесся над мировой экономикой. Об этом свидетельствуют обескураженные заявления политиков и экономистов: «На краю пропасти», «Экономический Перл-Харбор», «Цунами приближается», «Финансовое 11 Сентября»[1]... Не хватает разве что аллюзий к «Титанику»!

Нужно отметить, что крупнейшие банки мира банкротятся один за другим, биржи переживают упадок, потеряв с января 2008 года 32 триллиона долларов, что соответствует объему производства в США за два года. Котировки на исландской бирже рухнули на 94 %, а на московской - на 71 %! 

В итоге буржуазии, используя разнообразные планы «спасения» и «оживления экономики», удалось избежать полного паралича последней. Означает ли это, что худшее осталось позади? Разумеется, нет! Рецессия, в которую мы только что вступили, обещает стать самой опустошительной со времен Великой депрессии 1929 года.

Экономисты откровенно признают это: как заявил 4 августа HSBC, «крупнейший банк в мире», сегодняшняя «конъюнктура является самой непростой за последние несколько десятилетий»[2]. По оценке президента Федерального резервного банка США, «мы сталкиваемся с одной из самых неблагоприятных в истории ситуаций в экономике и финансовой политике»[3]. 

Мировая печать не ошибается, когда сравнивает нынешний период с экономическим застоем 1930-х гг. Так, «Тайм» возвещает наступление «новых тяжких времен», поместив на своих страницах фотографию рабочих, стоявших в 1929 году в очереди за бесплатным супом. И действительно, сегодня вновь можно видеть подобные сцены: толпы осаждают благотворительные организации, раздающие пищу, а во многих странах перед биржами труда выстраиваются сотни трудящихся, лишившихся работы.

Выступление президента США Джорджа Буша по телевидению 24 сентября 2008 года не нуждается в комментариях: «Мы находимся в разгаре серьезного финансового кризиса. [...] Вся наша экономика в опасности. [...] Ключевые звенья финансовой системы США рискуют обрушиться. [...] Америка могла бы погрузиться в финансовую панику, и это был бы самый огорчительный сценарий. Новые банки обанкротились бы. [...] Биржевой рынок обрушился бы еще больше, что привело бы к сокращению средств на вашем пенсионном счету. Стоимость вашего дома упала бы. Участились бы случаи наложения ареста на имущество. [...] Многие предприятия оказались бы вынуждены закрыться, и миллионы американцев остались без работы. [...] В конечном итоге, наша страна могла бы погрузиться в долгую и мучительную рецессию». 

Что ж, этот «наихудший сценарий» «долгой и мучительной рецессии» уже реализуется, затрагивая не только «американский народ», но и рабочих всего мира!

Глубокая рецессия... 

С лета 2007 года, когда разразился получивший печальную известность «кризис субстандартного кредитования», каждый день приносит дурные вести в области экономики.

В 2008 году точно мор поразил банковский сектор. Куплены конкурентами, поглощены центральными банками либо просто национализированы: «Нортерн Рок» (восьмой по величине банк Англии), «Бер Стернс» (пятый по значению банк на Уолл-Стрит), «Фредди Мак» и «Фанни Мэй» (две американские организации, занимающиеся ипотечным рефинансированием, с капитализацией около 850 миллиардов долларов каждая), «Меррилл Линч» (краса и гордость американских финансов), HBOS (второй по величине банк Шотландии), AIG («Америкэн Интернэшнл Груп», один из крупнейших мировых страховщиков) и «Дексия» (люксембургско-бельгийско-французская финансовая организация). Кризисный год отмечен и рядом громких, имеющих историческое значение банкротств. В июле под опеку федеральных властей перешел «Индимак», один из ведущих ипотечных кредиторов США. Он стал самым крупным банковским учреждением, обанкротившимся в стране за последние двадцать четыре года! Рекорд оказался побит всего несколько дней спустя, когда объявил себя банкротом «Леман Братерс», четвертый по значимости американский банк. Его совокупная задолженность составила 613 миллиардов долларов. Новый рекорд! До этого крупнейшим банком-банкротом США являлся «Континентал Иллинойс» (1984 г.); тогда на кону стояла в шестнадцать раз меньшая сумма - 40 миллиардов долларов. Прошло всего две недели - и был установлен еще один рекорд: прекратила существование «Вашингтон Мютьюэл» (WaMu), крупнейшая сберегательная касса страны.

После того, как банковский сектор, самое сердце капитализма, можно сказать, поразил инфаркт, пошатнулось здоровье всей системы; глубоко затронутой оказалась, в свою очередь, «реальная экономика». Согласно Национальному бюро экономических исследований (NBER), с декабря 2007 года США официально переживают рецессию. Нуриэль Рубини, самый уважаемый на сегодняшний день экономист Уолл-Стрит, полагает даже, что возможно сокращение деловой активности в американской экономике на 5 % в 2009-м и еще на столько же - в 2010 гг.![4] Нам не известно, сбудется ли подобный прогноз, но тот факт, что один из наиболее известных экономистов мира допускает реализацию подобного катастрофического сценария, свидетельствует о реальной обеспокоенности буржуазии. Организация по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР) предполагает, что в 2009 году рецессия охватит все страны Евросоюза. «Дойче банк» прогнозирует, что ВВП Германии сократится на 4 %![5] Чтобы примерно представить себе масштабы подобной рецессии, нужно учитывать, что до сих пор худшим годом после окончания второй мировой войны считался 1975-й, когда немецкий ВВП уменьшился «всего» на 0,9 %. Ни один континент не останется незатронутым. Япония уже переживает рецессию, не миновать ее и Китаю, этому «капиталистическому Эльдорадо». В результате спрос обрушился настолько, что все цены, в том числе на нефть, пошли вниз. Короче говоря, дела в мировой экономике обстоят из рук вон плохо.

...и волна пауперизации, невиданной с 1930-х гг.

Совершенно понятно, что первой жертвой кризиса стал пролетариат. В США ухудшение условий жизни особенно заметно. С лета 2007 года оказались на улице 2,8 миллионов трудящихся, которые не смогли вернуть взятые ипотечные кредиты. По данным ассоциации ипотечных банков MBA, сегодня в США выселение угрожает одному заемщику из десяти. Подобное явление начинает отмечаться и в Европе, в частности, в Испании и Великобритании.

Число потерявших работу также растет. Японская фирма «Сони» обнародовала беспрецедентный план сокращения 16 тысяч рабочих мест, из них половину занимали работавшие по бессрочному контракту. Этот флагман японской индустрии никогда еще до сих пор не увольнял постоянных работников. Кризис недвижимости приводит к замедлению темпов строительства. В данной отрасли в Испании к 2010 году ожидается сокращение 900 тысяч рабочих мест! В банковском секторе происходит настоящее «побоище». «Ситигруп», один из крупнейших банков мира, намерен сократить 50 тысяч рабочих мест - при том, что в 2008 году уже были уволены 23 тысячи его сотрудников! В прошлом году в США и Великобритании потеряли работу 260 тысяч человек, занятые только в этом секторе. А одно рабочее место в сфере финансов обеспечивает работой еще 4 человека в смежных отраслях. Таким образом, крах финансовых организацией обрекает на безработицу сотни тысяч семей трудящихся.

Сильно затронул кризис и автомобильную промышленность. Минувшей осенью продажи автомобилей упали на 30 %. «Рено», ведущий французский производитель, с середины ноября практически приостановил производство: с тех пор с его конвейера не сошло ни одной машины, а сам он работает на 54 % своей мощности. «Тойота» собирается уволить 3 тысячи временных работников из 6 тысяч (то есть ровно половину), трудящихся на ее заводах в Японии. Однако самые тревожные новости поступают опять из США: знаменитая детройтская «Большая Тройка» («Дженерал Моторс», «Форд» и «Крайслер») оказалась на грани банкротства. Выделенных ей американским правительством 15 миллиардов не хватит на то, чтобы преодолеть спад и обеспечить устойчивое развитие[6] (самая же «Большая Тройка» просила как минимум 34 миллиарда). В ближайшие месяцы непременно произойдут массовые реструктуризации. Под угрозой оказываются от 2,3 до 3 миллионов рабочих мест. И уволенные рабочие вместе с работой потеряют медицинскую страховку и часть пенсии!

Неизбежным следствием этого массового сокращения рабочих мест является, разумеется, резкий рост безработицы. В Ирландии, «модели экономического развития последнего десятилетия», число безработных увеличилось более чем в два раза - подобные показатели никогда прежде в стране не отмечались! В Испании к концу 2008 года насчитывалось 3,13 миллиона безработных, то есть почти на один миллион больше, чем в 2007-м.[7] В США в 2008-м были сокращены 2,6 миллиона рабочих мест - впервые после 1945 года.[8] Особенно темпы роста безработицы возросли в ноябре-декабре - 1,1 миллиона сокращений. Если подобная динамика сохранится, к лету 2009 года работы лишатся еще 3 или 4 миллиона человек.

А для «счастливчиков», сохранивших свои места, будущее можно выразить в словах: «Работать много, чтобы получать много меньше».[9] Так, согласно последнему докладу Международного бюро труда (МБТ), озаглавленному «Доклад об оплате труда в мире в 2008/09 гг.», «для полутора миллиардов наемных работников во всем мире наступают трудные времена»; «мировой экономический кризис должен привести к чувствительному сокращению зарплат».

Неизбежным и предсказуемым результатом всего этого является значительный рост нищеты. Все благотворительные организации Европы и США отметили за последние месяцы десятипроцентное увеличение числа желающих получать бесплатное питание. Данное усиление пауперизации означает, что людям будет все труднее обеспечивать себя жильем, пропитанием, удовлетворять самые необходимые потребности. Кроме того, сегодня в капиталистическом мире у молодежи нет будущего!

Как буржуазия объясняет наступление кризиса

Наступает относительное понимание того, какие экономические механизмы вызвали нынешнюю рецессию. Телевидение выплеснуло на нас волну репортажей, претендующих на раскрытие всей подноготной происходящего. Проще говоря, на протяжении ряда лет потребление «американских домохозяйств» (то есть семей рабочих) поддерживалось искусственно всякого рода займами, в частности, посредством кредитования, имевшего головокружительный успех - ипотечных ссуд, называемых «субстандартными кредитами». Банки, финансовые учреждения, пенсионные фонды... все ссужали деньгами, не сильно заботясь о реальной платежеспособности этих рабочих, поскольку у последних имелось недвижимое имущество. В худшем случае, полагали заимодавцы, они возместят свои убытки после продажи недвижимости, принадлежащей должникам, которые не смогут погасить свой долг. Возник своеобразный «снежный ком»: чем больше рабочие занимали средств, в частности, на приобретение жилья, тем больше росла стоимость последнего; чем выше поднималась стоимость жилья, тем большие ссуды могли брать рабочие. Все спекулянты мира словно с цепи сорвались: они ринулись приобретать недвижимость, чтобы затем перепродать ее подороже, а главное, начали торговать пресловутыми «субстандартными кредитами», прибегая к обращению деловых обязательств в ценные бумаги, торгующиеся на мировом рынке подобно другим акциям и облигациям. За десять лет спекулятивный пузырь раздулся до огромных размеров; все финансовые учреждения мира осуществляли подобные операции в объеме триллионов долларов. Иными словами, домохозяйства, считавшиеся неплатежеспособными, превратились для мировой экономики в курицу, несущую золотые яйца.

Но, как и следовало ожидать, практическая экономика возвратила сей «дивный новый мир» к суровой действительности. В «реальной жизни» все эти сверхобремененные долгами рабочие сталкивались и с ростом стоимости жизни, и с замораживанием зарплат, и с увольнениями, и со снижением пособия по безработице... Одним словом, они настолько обеднели, что значительная часть их них оказалась неспособна возвратить долги. Тогда капиталисты стали насильно выселять неплательщиков, чтобы продать их недвижимость... Но выставленных на торги домов оказалось так много,[10] что цены начали снижаться - и вдруг... под летним солнцем 2007 года огромный снежный ком мгновенно растаял! Банки остались, можно сказать, с носом, то есть с сотнями тысяч неплатежеспособных должников и таким же количеством обесценившихся домов. Это был полный крах.

На первый взгляд все вышеизложенное может показаться абсурдным. Ссужать деньгами людей, которые не в состоянии вернуть их, - значит противоречить капиталистическому здравому смыслу. И тем не менее, за последнее десятилетие рост мировой экономики базировался, главным образом, на подобном очковтирательстве. Встает вопрос - почему? В чем причина этого безумия? Ответ журналистов, политиков, экономистов прост и единодушен: виноваты спекулянты! Виновата алчность «бизнесменов-проходимцев»! Виноваты «безответственные банкиры»! Сегодня все хором повторяют традиционный припев левых и крайне левых о вреде «ослабления государственного регулирования» и «неолиберализма» (то есть разнузданного либерализма) и призывают к государственному вмешательству в экономику... Что раскрывает подлинный характер «антикапиталистических» идей левых и крайне левых. Так, Саркози объявляет, что «капитализм нужно исправить, положив в его основу этику». Госпожа Меркель поносит спекулянтов. Сапатеро грозит пальцем «рыночным фундаменталистам». А Чавес, прославленный паладин «социализма XXI века», так комментирует принятые Бушем спешные меры по национализации: «Товарищ Буш сейчас принимает некоторые меры, достойные товарища Ленина».[11] Все как один твердят нам, что нужно возложить надежды на «иной капитализм», более гуманный, более нравственный... более государственный!

Ложь! Эти политиканы не говорят ни слова правды, начиная с объяснения причин рецессии.

Нынешняя экономическая катастрофа является результатом сотни лет упадка

На самом деле именно государство, в первую очередь, повинно в поголовной задолженности домохозяйств. Чтобы искусственно поддержать экономику, правительства широко раскрыли кредитные шлюзы, одновременно снизив процентные ставки центральных банков. Последние выдавали ссуды под низкий процент, порой менее 1 %, что позволяло деньгам течь рекой. Таким образом, глобальная задолженность стала результатом свободного выбора буржуазии, а не какого-то там «ослабления государственного регулирования». Как иначе понимать заявление Буша, сделанное сразу после 11 сентября 2001 года, когда на пороге рецессии он призвал рабочих: «Будьте добрыми патриотами - потребляйте!» Так американский президент озвучил ясное послание всей финансовой сфере: выдавайте больше потребительских кредитов, в противном случае национальная экономика обвалится![12]

На самом деле капитализм выживал благодаря займам на протяжении десятилетий. График 1,[13] на котором представлена динамика американской задолженности в целом (то есть совокупного долга государства, предприятий и домохозяйств) начиная с 1920 года, говорит сам за себя. Чтобы понять истоки этого феномена и не ограничиваться упрощенным и лживым объяснением его «безумием банкиров, спекулянтов и бизнесменов», нужно постичь «великую тайну современного общества» - выражаясь словами Маркса, «производство прибавочной стоимости».[14]

Figure 1: Evolution of total US debt since 1920

Капитализм обладает своеобразным врожденным недостатком: он постоянно производит некий токсин, который его организм не в состоянии нейтрализовать. Имеется в виде «перепроизводство». Действительно, он производит количество товаров, превышающее емкость рынка. Почему? Возьмем чисто теоретический пример: рабочий, трудящийся на конвейере или за станком с ЧПУ, получает в конце месяца 800 евро. На самом деле произведенный им товар эквивалентен не 800, а 1200 евро. Эта разница и называется прибавочной стоимостью. Что делает капиталист с 400 евро, которые он украл у рабочего (при условии, что удалось продать произведенный товар)? Часть, положим, 150 евро, он кладет себе в карман, а остающиеся 250 реинвестирует в свое предприятие, чаще всего в форме покупке более современного оборудования и т. д. Но почему капиталист так поступает? Потому что у него нет выбора. Капитализм является системой конкуренции, нужно продавать свою продукции немного дешевле, чем конкуренты. Следовательно, работодатель вынужден не только снижать производственные затраты, в первую очередь, зарплату работников,[15] но и использовать все большую долю неоплачиваемого прибавочного труда для реинвестиций, прежде всего, в более усовершенствованное оборудование,[16] чтобы увеличивать производительность. Если капиталист не делает этого, не модернизирует производство, рано или поздно его более предусмотрительные конкуренты начнут продавать свой товар дешевле и вытеснят его с рынка. Таким образом, в капиталистической системе заложено внутреннее противоречие: не возвращая рабочим в виде зарплаты эквивалент произведенной ими продукции и вынуждая работодателей отказываться от потребления значительной части извлеченной таким образом прибыли, система производит большую стоимость, чем может реализовать на рынке. Никогда ни рабочие, ни капиталисты не смогут потребить все произведенные товары. Куда же девать образующийся товарный излишек? С этой целью система вынуждена изыскивать новые рынки сбыта за рамками капиталистического производства, которые называют внекапиталистическими рынками (в том смысле, что они функционируют не по-капиталистически).

Вот почему в XVIII и особенно в XIX веках капитализм завоевывал мир: ему постоянно требовались новые рынки сбыта - в Азии, Африке, Латинской Америке, - чтобы извлекать прибыль из продажи излишков произведенных товаров и не допустить паралича экономики. Впрочем, последний наступал не единожды - всякий раз, когда не удавалось достаточно быстро осуществить новые завоевания. В написанном в 1848 году «Манифесте Коммунистической партии» содержится великолепное описание такого типа кризисов: «Во время кризисов разражается общественная эпидемия, которая всем предшествующим эпохам показалась бы нелепостью, - эпидемия перепроизводства. Общество оказывается вдруг отброшенным назад к состоянию внезапно наступившего варварства, как будто голод, всеобщая опустошительная война лишили его всех жизненных средств; кажется, что промышленность, торговля уничтожены, - и почему? Потому что общество обладает слишком большой цивилизацией, имеет слишком много жизненных средств, располагает слишком большой промышленностью и торговлей». Тем не менее, в то время капитализм переживал период роста и имел возможность завоевывать новые территории, а потому каждый кризис сменялся эпохой процветания. «Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить свои связи. [...] Дешевые цены ее товаров - вот та тяжелая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам. Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т. е. становиться буржуа. Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию». Но уже тогда Маркс ощущал, что эти периодические кризисы представляют собой нечто большее, чем извечный цикл, неизменно завершающийся наступлением процветания. В них он видел проявление глубоких противоречий, подрывающих капитализм: «...Путем завоевания новых рынков [...] она [буржуазия] подготовляет более всесторонние и более сокрушительные кризисы и уменьшает средства противодействия им» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. М., 1985. Т. 3. С. 145-147.). Или еще: «...По мере того как увеличивается масса продуктов, а следовательно, растет потребность в расширении рынков, все более суживается всемирный рынок, остается для эксплуатации все меньше новых рынков, так как каждый предшествующий кризис вовлекал во всемирную торговлю новые или до того времени лишь поверхностно эксплуатировавшиеся ею рынки» (Маркс К. Наемный труд и капитал// Там же. С. 217.).

На протяжении XVIII и XIX веков ведущие мировые державы наперегонки устремлялись к завоеванию мира; постепенно они поделили планету на колонии и образовали настоящие империи. Время от времени они нацеливали свои взоры на одни и те же территории, и тогда происходила кратковременная война, в результате которой побежденной стороне приходилось искать другие земли для завоевания. Но в начале ХХ века крупнейшие державы завершили раздел мира, и речь уже шла не о том, чтобы соперничать где-нибудь в Африке, Азии или Латинской Америке, а о том, чтобы развязать беспощадную войну за защиту своих сфер влияния и вооруженный захват территорий конкурентов-империалистов. Для капиталистических наций стоял вопрос о выживании, ибо им срочно требовалось выбросить излишки своего производства на некапиталистические рынки. Потому не случайно, что именно Германия, имевшая очень мало колоний (к тому же торговля в них велась с дозволения Британской империи - зависимость, совершенно невыносимая для немецкой буржуазии), выказала больше всего агрессивности и развязала в 1914 году первую мировую войну. В этой бойне погибло 11 миллионов человек, она привела к ужасным страданиям и морально и психологически травмировала целые поколения. Подобное чудовищное событие знаменовало собой начало новой эпохи, самой варварской в истории. Достигнув апогея, капитализм вступил в стадию своего упадка. Что наглядно подтвердил крах 1929 года.

И все же после ста лет медленной агонии система устояла; пошатываясь, кое-как, она все еще держится. Но как удается ей выживать? Почему яд перепроизводства не парализовал окончательно ее организм? Потому что она влезает в долги. Именно массированная задолженность позволила мировой экономике избежать сокрушительного краха.

Как показывает график 1, с начала ХХ века общая задолженность в США неуклонно росла, а в 20-е гг. буквально сорвалась с цепи. Домохозяйства, предприятия и банки рухнули под ее бременем. И резкое падение кривой задолженности в 30-40-е гг. на самом деле обманчиво. Действительно, Великая депрессия 30-х гг. является первым глубоким кризисом эпохи упадка. Буржуазия оказалась не готова к подобному потрясению. Поначалу она реагировала на него либо дурно, либо никак. Закрыв границы (политика протекционизма), она лишь увеличила перепроизводство, и яд не замедлил подействовать. В период с 1929 по 1933 гг. промышленное производство в США сократилось наполовину;[17] 13 миллионов рабочих остались без работы, обнищание достигло невиданных масштабов, два миллиона американцев лишились жилья.[18] Поначалу правительство не оказало помощь финансовому сектору: из зарегистрированных в 1921 году 29 тысяч банков к концу марта месяца 1933-го осталось не более 12 тысяч; и ряды их продолжали редеть вплоть до 1939 года.[19] Все эти банкротства означали автоматическое исчезновение колоссальной задолженности.[20] Однако график не отражает рост государственного долга. После четырех лет выжидательной политики правительство США наконец приняло меры, которые получили название «Нового курса» президента Рузвельта. В чем же состоял этот план, о котором сегодня так много говорят? Он означал проведение широкомасштабных общественных работ за счет... беспрецедентного роста государственного долга (который в 1929-1939 гг. возрос с 17 до 40 миллиардов).[21]

Впоследствии буржуазия извлекла урок из этой неприятной истории. После второй мировой войны она создала международные валютные и финансовые институты (на Бреттон-Вудской конференции), а главное, систематизировала кредитование. Так, достигнув минимума в 1953-54 гг. и несмотря на краткое затишье в 1950-60 гг.,[22] с середины 1950-х гг. общая задолженность в США медленно, но верно росла. А когда в 1967 году вновь случился кризис, правящий класс уже не терял времени. Он сразу же прибегнул к кредитам. Последующие сорок лет можно определить как череду кризисов на фоне нарастающей по экспоненте задолженности во всем мире. В США рецессии официально признавались в 1969, 1973, 1980, 1981, 1990 и 2001 гг.[23] На графике ясно видно, какие меры каждый раз принимала буржуазия для преодоления трудностей: кривая задолженности резко идет вверх начиная с 1973-го и особенно в 1990-е гг. Аналогично поступала буржуазия всех стран мира.

Но задолженность - не волшебная палочка. На графике 2[24] показано, что после 1966 года оно все менее способно обеспечить экономический рост.[25] Получается порочный круг: капиталисты производят количество товаров, превышающее емкость рынка;  кредитование создает искусственные рынки; капиталистам удается продать свой товар, а прибыль они реинвестируют в производство и... все с начала, нужны новые кредиты, чтобы продать новые товары. Мало того, что долги просто накапливаются - на каждом новом витке цикла они должны расти, чтобы поддерживать соответствующие темпы роста производства. Более того, увеличивается доля займов, которые вообще никоим образом не вливаются в производство, а исчезают, поглощенные бездной дефицита. Действительно обремененные долгами домохозяйства зачастую вынуждены прибегать к новым кредитам, чтобы иметь возможность выплатить старые долги. Аналогичным образом поступают государства, предприятия и банки. Наконец, поскольку на протяжении последних двадцати лет «реальный сектор экономики» пребывал в кризисе, значительную часть средств поглощали спекулятивные «мыльные пузыри» (возникшие в Интернете, в области телекоммуникаций и недвижимости).[26] В самом деле, было более рентабельно и даже менее рискованно спекулировать на бирже, нежели делать инвестиции в производство товаров, которые невероятно трудно продать. Сегодня на биржах обращается в пятьдесят раз больше денег, чем в производстве.[27]

Figure 2: Weakening effect of the growth of debt on the growth of GNP 

Но погоня за кредитами не просто демонстрирует свою растущую неэффективность - она неизбежно, шаг за шагом ведет к опустошительному экономическому кризису. Капитал не может, подобно фокуснику, бесконечно доставать деньги из своего цилиндра. Это азбука коммерции: любой долг необходимо отдавать, иначе у заимодавца возникнут серьезные трудности, вплоть до банкротства. Так что мы возвращаемся, в некотором роде, к исходной точке, капитал лишь оттягивает неизбежное наступление своего исторического кризиса. Хуже того! Выиграв какое-то время, он только усиливает последующие экономические потрясения. Именно это и происходит с капитализмом сегодня!

Может ли государство спасти капиталистическую экономику?

Когда отдельный человек становится банкротом, он лишается всего и оказывается на улице. Предприятие в подобной ситуации закрывается. А государство? Мы никогда еще не видели, чтобы оно «прикрыло лавочку». Оно просто перестает выполнять свои финансовые обязательства!

В 1982 году четырнадцать африканских государств оказались вынуждены официально заявить, что прекращают выплаты по долгам. В 1990-х гг. так же поступили некоторые страны Латинской Америки и Россия. Совсем недавно, в 2001 году, финансовый крах постиг Аргентину. Но государства эти не прекратили существование, их экономика продолжала функционировать. Тем не менее, в них происходили глубокие экономические потрясения: курс национальной валюты стремительно падал, кредиторы (как правило, другие государства) полностью или частично теряли вложенные средства, а самое главное, государство резко урезало свои расходы, сокращало значительную часть бюджетников, а остальным на время переставало платить. 

Сегодня на краю подобной пропасти оказались многие страны: Эквадор, Исландия, Украина, Сербия, Эстония... А что происходит с ведущими державами мира? Губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер в конце декабря объявил в своем штате «чрезвычайное положение в области налогов». Так самый богатый, «Золотой», как его называют, американский штат готовится сократить большую часть своих 235 тысяч чиновников (а оставшиеся с 1 февраля будут вынуждены на два дня в месяц уходить в неоплачиваемый отпуск)! Представляя новый бюджет, бывший популярный голливудский актер предупредил, что «каждому придется пойти на жертвы». Вот наглядный символ серьезных экономических трудностей, которые переживает крупнейшая мировая держава. До дефолта американского государства еще далеко, но уже ясно видно, что границы для маневров ведущих стран мира в области финансов существенно сузились. Мировая задолженность вроде бы достигла предела (в 2007 году она составила 60 триллионов долларов и тех пор увеличилась еще на несколько триллионов); продолжая следовать этим путем, буржуазия вызовет чудовищные экономические потрясения. Федеральный резервный банк США снизил свои ставки на 2009 год на 0,25 % - впервые с момента своего создания в 1913 году! Таким образом, американское государство ссужает деньгами почти даром (и даже себе в ущерб, если учитывать инфляцию). Все ведущие мировые экономисты призывают президента США принять «новый Новый курс», мечтая, что Обама станет вторым Рузвельтом, способным придать импульс экономике развертыванием, как и в 1933 году, широкомасштабных общественных работ, оплачиваемых... в кредит.[28] К подобным «Новому курсу» планам государственного займа буржуазия регулярно прибегает с 1967 года, и без особых успехов. Проблема состоит в том, что такая политика «бегства вперед» может привести к падению доллара. В самом деле, немало стран сегодня сомневаются в способности США выплатить все свои долги и пытаются вывести из страны инвестиции. Например, Китай в конце 2008 года на дипломатическом языке пригрозил Дяде Сэму, что перестанет поддерживать американскую экономику, покупая американские казначейские боны: «Любая недооценка серьезности кризиса способна повлечь за собой трудности как для должников, так и для кредиторов. Зримо растущий в стране спрос на американские казначейские боны не означает, что они долгое время останутся рентабельным объектом инвестирования или же что правительство США продолжит расходовать зарубежные капиталы». Вот как одной фразой Китай дал понять американскому государству, что может перекрыть долларовый поток из своей страны, который питает экономику США уже многие годы! Если он выполнит свою угрозу,[29] это приведет к такому мировому финансовому апокалипсису, что условия жизни рабочего класса катастрофически ухудшатся. Но сомнения начинают одолевать не только Поднебесную: в среду 10 декабря впервые в своей истории американское государство лишь с величайшим трудом сумело найти желающего ссудить его 28 миллиардами долларов. А поскольку казна всех ведущих держав пуста, списки их долгов нескончаемы, а экономика больна, в тот же день подобная незадача постигла и Германию: и ей, впервые с 20-х гг., с превеликими трудностями удалось занять 7 миллиардов евро.

Решительно, кредиты, берут ли их домохозяйства, предприятия или государства, являются лишь паллиативом, не способным излечить капитализм от болезни перепроизводства; они позволяют, самое большее, на время вывести экономику из затруднительного положения, но тем самым лишь усугубляют последствия будущих кризисов. Однако буржуазия продолжит проводить эту безнадежную политику, ибо не имеет иного выбора, как в очередной раз свидетельствует признание, сделанное Ангелой Меркель на международной конференции в Париже 8 декабря 2008 года: «Не существует никакой иной возможности противостоять кризису, кроме накопления все новых долгов», - или недавнее заявление главного экономиста МВФ Оливье Бланшара: «Мы столкнулись с кризисом исключительным по своим масштабам, основной составляющей которого является резкое падение спроса. [...] Крайне необходимо придать новый импульс [...] негосударственному спросу, если мы хотим избежать превращения рецессии в Великую депрессию». Каким образом? «Путем увеличения бюджетных расходов». 

Тем не менее, если все эти планы возрождения экономики окажутся несостоятельными, может ли государство спасти ее, национализировав ее значительную часть, в первую очередь, банковский сектор и автомобилестроение? Нет, и здесь ничего не выйдет! Прежде всего и вопреки традиционным мифам, поднимаемым на щит левыми и крайне левыми, национализация никогда не являлась благом для рабочего класса. Проводимое после второй мировой войны широкое огосударствление ставило своей целью восстановление разрушенного производства путем усиления интенсивности труда. Не надо забывать слова Тореза, бывшего в то время генсеком Коммунистической партии Франции и вице-премьером в правительстве де Голля, который бросил в лицо рабочему классу своей страны, прежде всего, работникам госсектора: «Если шахтерам предстоит умереть на трудовом посту, их жены станут на их место». А также: «Засучите рукава во имя национального возрождения!» И еще: «Забастовка - орудие трестов». Добро пожаловать в чудесный мир национализированной промышленности! Удивляться здесь нечему. Еще со времен Парижской Коммуны 1871 года революционеры-коммунисты всегда подчеркивали глубоко антипролетарскую роль государства. «Современное государство, каковы бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его прекращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки» (Энгельс Ф. Анти-Дюринг// Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. Т. 5. М., 1986. С. 259.).

Так что новая волна национализаций не сулит рабочему классу ничего хорошего. И тем более не позволит она буржуазии обеспечить устойчивый рост экономики. Наоборот, в будущем массированное огосударствление способно привести к еще большим  экономическим потрясениям. Напомним, что в 1929 году американские банки обанкротились и лопнули, и с ними пропали сбережения значительной части населения, что обрекло миллионы рабочих на нищету. С тех пор, дабы избежать повторения подобного краха, банковская система разделилась на две части: на коммерческие банки, финансирующие предприятия и проводящие всякого рода финансовые операции, и банки сберегательные, принимающие вклады и размещающие их под относительные гарантии. Однако волна банкротств, прокатившаяся по США в 2008 году, полностью смела коммерческие банки. Американская финансовая система вернулась к своему состоянию до 24 октября 1929 года! При следующей «буре» все банки, уцелевшие благодаря полной или частичной национализации, рискуют прекратить существование - и с ними исчезнут жалкие сбережения и зарплаты семей рабочих. Сегодня буржуазия проводит национализацию не для того, чтобы возродить экономику, - она стремится избежать грядущей неплатежеспособности мастодонтов финансов и промышленности. Речь идет о том, чтобы не допустить худшего и спасти то, что еще можно.[30]

Гора долгов, накопившихся за четыре десятилетия, превратилась в настоящий Эверест, и сегодня ничто не может остановить капитал, готовый обрушиться в бездну с ее вершины. Положение в экономике - действительно катастрофическое. Однако не следует думать, что капитализм не сегодня-завтра рухнет. Буржуазия не станет спокойно взирать на то, как рушится ее мир; она отчаянно, всеми средствами постарается продлить агонию своей системы, не заботясь о том, каким злом обернутся ее тщетные попытки для человечества. Она продолжит свое безумное бегство вперед, к новым долгам, и может статься, что в будущем ей местами и временами удастся обеспечить кратковременный экономический рост. Однако не подлежит никакому сомнению, что темпы исторического кризиса капитализма вскоре изменятся. После сорока лет медленного нисхождения в преисподнюю будущее принесет мучительные конвульсии, периодические спазмы экономики, которые опустошат не только страны «Третьего мира», но и США, Европу, Азию...[31] 

Так что сегодня как никогда актуален девиз Коммунистического Интернационала 1919 года: «Капитализм должен погибнуть, чтобы выжило человечество!»

Мехди (10 января 2009 г.)

 

---

 

[1] Фразы принадлежат соответственно: Полу Кругману (недавний лауреат Нобелевской премии по экономике), Уоррену Баффету (американский инвестор, прозванный «Оракул из Омахи» за то уважение, каким мнение миллиардера из маленького городка в штате Небраска пользуется в финансовых кругах), Жаку Аттали (экономисту и советнику французских президентов Миттерана и Саркози) и Лоранс Паризо (президент объединения французских работодателей).

[2] Libération, 4.08.08.

[3] Le Monde, 22.08.08.

[4] https://contreinfo.info/article.php3?id_article=2351.

[5] Les Echos, 5.12.08.

[6] Эти средства были выделены в рамках плана Полсона, который уже продемонстрировал свою неспособность решить проблемы банковского сектора. Американская буржуазия вынуждена «перекраивать Тришкин кафтан», что лишний раз свидетельствует о катастрофическом состоянии финансов ведущей мировой державы.

[7] Les Echos, 8.01.09.

[8] Согласно докладу, опубликованному 9 января американским Департаментом труда (Les Echos, 9.01.09).

[9] В 2007 году президент Франции Николя Саркози проводил свою предвыборную кампанию под лозунгом: «Больше работать, чтобы больше зарабатывать!»

[10] В 2007 году около трех миллионов американских домохозяйств оказались неплатежеспособными (Subprime Mortgage Foreclosures by the Numbers - https://www.americanprogress.org/issues/2007/03/forecloures_numbers.htlm).

[11] На сей раз мы согласимся с Чавесом. Буш ему действительно товарищ. Даже если их развела ожесточенная борьба между их империалистическими государствами, они, тем не менее, остаются товарищами в деле защиты капитализма и привилегий своего класса - буржуазии.

[12] Сегодня Алан Гринспен, бывший президент Федерального резервного банка США и первая скрипка этой кредитной экономики, стал объектом нападок всех экономистов и прочих докторов наук. У этих людей оказалась слишком короткая память - они быстро позабыли, как еще совсем недавно прeвозносили его до небес и провозглашали «экономическим гуру».

[13] Источник: https://eco.rue89.com/explicateur/2008/10/09/lendettement-peut-il-financ....

[14] См. «Капитал», т. 1.

[15] Иначе говоря, переменный капитал.

[16] Постоянный капитал.

[17] Kaspi A. Franklin Roosevelt. P., 1988, p. 20.

[18] Эти цифры тем более значительны, что в то время население США составляло всего 120 миллионов человек. См.: Chandler L.V. America's Greatest Depression 1929-1941. N.-Y., 1970, p. 24 et passim.

[19] По данным Фредерика Валлуара (Valeurs Actuelles, 15.02.2008.).

[20] Кроме того, резкое снижение общей задолженности объясняется действием сложного экономического механизма - денежной эмиссии. «Новый курс» финансировался не только за счет задолженности, но и за счет печатания дензнаков. Так, 12 мая 1933 года президент распорядился увеличить кредитование федеральных банков на 3 миллиарда долларов и напечатать банковских билетов без золотого обеспечения на аналогичную сумму. 22 октября того же года была проведена пятидесятипроцентная девальвация доллара по отношению к золоту. Все это объясняет относительно умеренные показатели задолженности.

[21] www.treasurydirect.gov/govt/reports/pd/histdebt/histdebt_histo3.htm.

[22] В период 1950-1967 гг. капитализм переживал бурный рост, что получило название «славного тридцатилетия» и «золотого века». При написании данной статьи мы не ставили себе целью проанализировать причины этого временного выпадения из экономического застоя ХХ века. Сегодня в ИКТ идет дискуссия, направленная на понимание причин, обусловивших этот период благоденствия. Материалы к дискуссии мы начали публиковать в нашей печати (см.: Débat interne au CCI: Les causes de la période de prospérité consecutive à la seconde guerre mondiale// Revue internationale. 2008, No 133). Мы призываем наших читателей принять в ней участие непосредственно во время наших собраний либо по переписке.

[23] https://www.nber.org/cycles.html.

[24] https://eco.rue89.com/explicateur/2008/10/09/lendettement-peut-il-financ....

[25] В 1966 году один доллар задолженности обеспечивал производство продукции на 0,8 доллара, а в 2007 году последний показатель опустился до 0,2 доллара.

[26] Активы и недвижимость не учитываются при расчете ВВП.

[27] Таким образом, что бы ни твердили нам экономисты, журналисты и прочие краснобаи, это «спекулятивное безумие» является порождением кризиса, а вовсе не наоборот!

[28] Уже после того, как эта статья была написана, Обама озвучил свой долгожданный план спасения экономики, «весьма достойный», по словам экономистов: будут разморожены 775 миллиардов долларов, предназначенные, во-первых, на «налоговые подарки» в 1000 долларов 95 % американских домохозяйств, дабы побудить их «вновь тратить деньги», а во-вторых, на осуществление программы широкомасштабных общественных работ в сфере энергетики, инфраструктуры и образования. Этот план, обещает Обама, позволит «в ближайшие годы» создать три миллиона рабочих мест. Но поскольку сегодня в США каждый месяц сокращается более 500 тысяч работников, с подобным «Новым курсом» (даже если его реализация превзойдет все ожидания) вышла явная неувязка.

[29] Угроза эта сама по себе свидетельствует о тупике и противоречиях, в которых погрязла мировая экономика. Действительно, для Китая продавать доллары в массовом порядке означает пилить сук, на котором он сидит, так как США являются основным рынком сбыта для его товаров. Вот почему он до сих пор продолжал поддерживать американскую экономику. С другой стороны, Китай осознает, что ветка эта прогнила и источена червями, а потому не желает сидеть на ней до тех пор, пока она подломится.

[30] Таким образом, она создает более благоприятные условия для развития борьбы. В самом деле, рабочие будут прямо противостоять государству, своему официальному работодателю. В 1980-е гг. массовая приватизация крупных предприятий (например, в Англии при Тэтчер) создала дополнительные трудности для ведения классовой борьбы. Мало того, что профсоюзы призывали рабочих бороться за сохранение предприятий в государственной собственности, - теперь вместо одного хозяина (государства) им приходилось иметь дело со многими (владельцами частных предприятий). Сражаясь на несколько фронтов, они зачастую оказывались бессильны. Если же все силы окажутся сосредоточены на борьбе с одним врагом, государством, шансы на успех существенно возрастут.

[31] Экономика напоминает ныне минное поле, и сложно сказать, какая бомба рванет следующей. Однако на страницах экономических журналов, в статьях обеспокоенных экономистов и прочих докторов наук все чаще возникает аббревиатура КДС (кредитный дефолтный своп). Это - своего рода страховка, при помощи которой финансовое учреждение защищает себя от риска невыплаты по кредитам, внося некий страховой платеж. В 2008 году общий объем ранка КДС оценивался в 60 триллионов долларов. Это означает, что если по образцу кризиса субстандартного кредитования разразится кризис КДС, он станет особенно опустошительным. В частности, пойдут на дно все американские пенсионные фонды и с ними - пенсии рабочих.

На протяжении многих месяцев 1120 работников фабрики «Континенталь» в Клэруа выражали свой гнев и неизменную решимость. «Конти ничего не боятся», говорили они про себя.

Хозяин обращался с этим рабочими, как с собаками, которых презирали и выгнали вон. В январе 2008 г . их заставили работать на 5 часов больше, увеличив рабочую неделю с 35 до 40 часов. Эта жертва должна была якобы позволить спасти рабочие места. Но так как капиталистическая эксплуатация не знает иных границ, кроме сопротивления трудящихся, 11 марта 2009 г . дирекция бесстыдно объявила о закрытии завода в... октябре! Немедленно произошел взрыв гнева и возмущения.

Рабочие блокировали улицу перед заводом и заняли вход. Эта маленькая площадка превратилась в место обмена мыслями и планами; рабочие собрались там и вели постоянные дискуссии. Там они проводили свои общие собрания. Это выступление быстро встретило симпатию рабочих региона.

Железнодорожники выражали свою поддержку непрерывными гудками поездов, проходящих в нескольких метрах от фабричного участка. Люди стихийно приносили корзины с едой. Была организована касса солидарности. Рабочие завода «Инержи» (поставляющего детали для автопромышленности и также находящегося под угрозой увольнений) предоставили в их распоряжение автобус (это позволило бастующим отправиться к штаб-квартире «Континенталь» в Реймсе, а затем 25 марта в Париж).

Ободренные этими проявлениями солидарности, рабочие «Континенталя» в национальный день протеста 19 марта отправились маршем со своего завода в Клэруа в центральный город Компьень, расположенный в 5 км . от них. Делая это, они пересекли важный промышленный район. Перед каждым заводом их встречали сотни рабочих, которые присоединялись к их колонне. Одна и та же картина повторялась перед «Сен-Гобеном», «Колгейтом», «Кадюмом», «Авентисом», «Аллардом», «CIE Automobile», так что вместо первоначальной тысячи на улицы Компьеня вышли 15 тысяч человек. Это почти четверть населения района!

После этого было множество «дней действий»:

В четверг 23 апреля трудящиеся Клэруа демонстрировали в Ганновере вместе со своими коллегами с завода в Сарргемине (Мозель) и с немецких заводов фирмы.

1 мая около 7 тыс. человек собрались на улицах Компьени: рабочие «Содиматекс», «Инержи», «CIE Automobile» и, прежде всего, «Леар», субподрядчика компании PSA, который также бастует и расположен в нескольких километрах от Компьени. Все они присоединились к бастующим с шинного завода «Континенталь».

6 мая 300 рабочих из Клэруа силой заняли завод «Континенталь» в Сарргемине.

В понедельник 18 мая была проведена манифестация трудящихся «Континенталь», «Леар» и UTI (субподрядчика «Континенталь») перед Биржей труда в Париже.

Короче говоря, трудящиеся этого завода не только приняли решение не уступать, но и встретили определенную поддержку рабочих региона или их компании (в Мозеле и в Германии), в равной мере затронутых нынешней волной увольнений.

И однако же, буржуазия, как кажется, отнюдь не дрожала от ужаса перед лицом этой борьбы. Действительно, очень трудно бороться против закрытия предприятия. Что делать, когда хозяин объявляет о предстоящем закрытии и прибегает к шантажу, заявляя, что стачка лишь ускорит это закрытие? (Отсюда похищения директоров, явно направленные на то, чтобы вызвать внимание СМИ. Так рабочие отчаянно пытаются помешать хозяину закрыть предприятие, не зная, к каким методам прибегнуть, чтобы сдвинуть соотношение сил в свою пользу. Такие немногочисленные акции часто поддерживаются или даже инициируются местными представителями профсоюзов, особенно ВКТ). Вести здесь борьбу только против «своего» хозяина - это явная ловушка. Борьба между хозяином и «его» работниками, отрезанными от своих братьев по классу, - заведомо неравная; она ведет эксплуатируемых к поражению. Вот почему работники «Континенталь» пытались укрепить связи с другими трудящимися, чтобы создать более благоприятное соотношение сил. На первый взгляд, им это удалось. Но только на первый взгляд. Буржуазия, как кажется, ни на минуту не была озабочена этой стачкой. Вместо того, чтобы начать традиционную информационную блокаду, как он всегда делает, когда считает, что борьба угрожает «общественному порядку» и необходимо сделать так, чтобы она не служила примером для других трудящихся, правящий класс, напротив, стал широко рекламировать происходящие события. Почему? Что скрывается за всей этой «видимостью»?

О распространении борьбы: иллюзии и реальность

Предприятие «Континенталь» в Клэруа находится в самом сердце промышленного района. Предприятия здесь соприкасаются друг с другом; многие тысячи рабочих сконцентрированы а полосе в 3 километра . И все они за эти годы стали объектами следовавших один за другим планов «реструктуризации». Так что рабочие «Континенталь» знали, что они - не единичный случай. Достаточно поговорить с ними, чтобы увидеть, до какой степени они понимают, что увольнение и безработица - тяжкая угроза, нависшая над головами всех рабочих семей.

Вот почему поддержка местного рабочего населения совершенно естественна. Манифестация 19 марта стала исторической для региона. Она еще раз напомнила, что солидарность - это чувство, которое естественным образом содержится в общественной жизни пролетариев, в их отношениях между собой. И однако же, эта поддержка носила ограниченный характер: она была, в основном, пассивной (есть же разница между тем, чтобы демонстрировать вместе с бастующими и бороться вместе с ними) и сиюминутной (в один конкретный день). Такое событие не может взволновать буржуазию, если не имеет продолжения. Действительно, это выражение солидарности не стало началом чего-либо, не превратилось в исходный пункт динамики распространения стачки. Наоборот, все другие акции, даже вроде бы привлекшие рабочих с других предприятий, в действительности усиливали изоляцию «Конти».

Акции в Мозеле или в Германии сразу оказались на ограниченной почве: фирмы «Континенталь». Борьба распространялась в сторону рабочих той же самой компании и только ее. В ходе такого «расширения» рождается не чувство «мы, рабочие, должны бороться вместе», но - «мы, рабочие «Континенталь»...». И это создает соотношение сил, которое куда менее благоприятно для эксплуатируемых. В связи с этим, манифестация в Ганновере лишь в малой степени носила действительно «интернациональный» характер. Да, рабочие из Франции и Германии стояли на улице плечом к плечу, и горячее чувство братства, которое они выражали по отношению друг к другу, было, вне всякого сомнения, искренним, но этот день скреплялся сознанием принадлежности не столько к одному классу поверх всех границ, сколько к одной и той же ТНК. За «интернациональным единством трудящихся» на сей раз скрывался яд раскола рабочего класса по отраслям, профессиям и компаниям!

Остаются, правда, еще несколько дней, когда работники различных предприятий вместе поднимались на забастовку. Особый интерес представляет связь с забастовщиками из «Леар». Но и в этом случае единство оставалось, в целом, сравнительно ограниченным и поверхностным. Рабочие «Леар» и «Континенталь» проводили совместные манифестации, однако в итоге шли рядом друг с другом, но каждый за «свое» предприятие, против «своего» хозяина. Так, 18 марта перед биржей труда в Париже «Конти» держали транспаранты, говорившие о «Континенталь», в то время как на транспаранте рабьочих «Леар» было написано: «Леар, субподрядчик PSA - нет закрытию».

Чтобы распространить борьбу - надо взять ее в свои руки

Речь идет, таким образом, об иллюзии расширения. Эти рабочие, оказавшиеся под угрозой быть вышвырнутыми на улицу, действительно разгневаны и искренне готовы бороться вместе. Почему же их борьба не обрела плоть и кровь? Почему работники «Континенталь» не попытались распространить борьбу на соседние заводы - к примеру, на «Колгейт», который расположен совсем рядом и также страдает от волны увольнений?

На самом деле, с самого начала движения бастующим было не суждено взять свою борьбу в собственные руки. Профсоюзы - прежде всего, ВКТ (бюрократическая профсоюзная конфедерация, стоящая под влиянием «компартии», - прим. перевод.) - принимали решения обо всем, о лозунгах, о методах действий и т.д. Эти цепные псы на службе капитала подорвали организацию расширения борьбы с тем, чтобы снизить боевой накал трудящихся и загнать их в тупик изоляции на основе профессии и фирмы.

Они наклеили на свои акции этикетку «единства», «интернациональной солидарности» и т.д. - но лишили эти слова их содержания.

Когда рабочие осмеливаются взять свою борьбу в собственные руки, доверяя самим себе и преступая через головы всех и всяких «профессионалов борьбы» (в действительности - профессионалов саботирования борьбы), - тогда расширение, к которому они естественно приходят, приобретает совершенно иной характер. Чтобы не остаться изолированными на «своем» предприятии, рабочие должны искать солидарности со стороны своих братьев по классу. Им следует энергично и в массовом порядке идти на ближайшие заводы, в больницы, учреждения. Этот путь нелегок. Велик риск потерпеть поражение, не добиться вовлечения других рабочих, из других отраслей. Но это единственный путь, позволяющий вести борьбу как единый и солидарный класс.

Иногда профсоюзы предлагают такие акции, чувствуя, что такие идеи уже бродят в головах рабочих. Они вызываются пойти на контакты от имени работников и действительно... совещаются со своими собратьями - проффункционерами! Следует сопротивляться такому саботажу борьбы, отказываться отдать борьбу в их руки. О расширении должны решать все работники; они же должны организовать и осуществить его. Для этого на суверенных общих собраниях, общих и открытых для всех, без исключения необходимо обсудить и принять решение в массовом порядке двинуться на встречу с братьями по классу! Подлинная рабочая солидарность в ходе стачки выковывается шаг за шагом на основе географического расширения борьбы.

Но возможно ли дать жизнь такой динамике, создать такое соотношение сил? В доказывающем это опыте нет недостатка. К примеру, именно так действовали польские рабочие в 1980 г .: добиваясь взятия борьбы и ее распространения в свои руки, они дали жизнь массовому движению, которое до сих пор осталось в рабочей памяти. Приведем и другой пример, менее известный и широкий: в мае 1986 г . 300 шахтеров бельгийского Лимбурга направились на общее собрание работников общественных служб в Брюсселе, чтобы предложить объединить борьбу, что раздуло пламя борьбы по всему региону (в Бельгии, Финляндии, Дании). В совсем уж недавние времена, в 2006 г . металлурги в Виго (Испания) организовывали свои общие собрания не на заводе, а на улице, давая таким образом возможность другим трудящимся принять в них участие и в массовом порядке совместно ходить на манифестации.

Общим для всех этих событий было сопротивление попыткам перевести конфликты в профсоюзные рамки. Не может быть настоящего развития борьбы, настоящего географического распространения ее без того, чтобы буржуазия не почувствовала угрозы и не направила свои батальоны профсоюзников на удушение этой динамики. Рабочие Клэруа не посягали на эти навязанные рамки, наоборот, они верили профсоюзам и на сей раз не заметили, как их «представители» организовали их изоляцию. Но экономический кризис будет продолжать бить по рабочим, во всех отраслях. Все яснее будет становиться, что нужно вести борьбу вместе, как класс, чтобы быть в состоянии оказывать сопротивление. Размышления о том, как объединить нашу борьбу, будет неизбежно и все больше ломать профсоюзный каркас. 29.5.2009

P.S. Когда эта статья печаталась, мы узнали, что в ходе переговоров дирекция "Континенталь» согласилась «уступить», заплатив каждому рабочему выходное пособие в 50 тысяч евро. Эта премия увольняемым, хотя и ничтожная по сравнения с фактом выбрасывания за ворота (рабочие требовали отказа от закрытия или, по меньшей мере, его отсрочки до конца 2011 г .), стала результатом боевого настроя трудящихся. Однако крикливая реклама, развернутая вокруг этих брошенных корок, пытается внушить ту же лживую мысль, какую внушала во время событий на Гваделупе: только положившись на профсоюзы, рабочие могут хоть чего-нибудь добиться.