«Национальное государство переросло себя – и как оболочка для развития производительных сил, и как почва для классовой борьбы, и особенно как государственная форма диктатуры пролетариата» (Л. Троцкий в «Наше слово», 4 февраля 1916г.).

Пролетарии не имеют отечества. Такова основа марксистского анализа национального вопроса. В течение этого столетия миллионы пролетариев были обмануты, мобилизованы и убиты под знаменами патриотизма, национальной защиты, национального освобождения. В мировых и местных войнах, в партизанских схватках и в сражениях огромных государственных армий рабочие всех стран были призваны отдать свои жизни на службе своим угнетателям. Ничто более ясно не показало в этом столетии непримиримую противоположность между национализмом и интернациональными интересами рабочего класса.

Но так как пролетариат может учить уроки истории только на основании своего собственного опыта, приобретенного в историческом процессе, коммунисты должны анализировать национальный вопрос только с исторических позиций, с целью установить, почему враждебность ко всем видам национализма и национальной вражды стала одним из классовых признаков, отделяющих пролетарские организации от буржуазных.

Коммунисты и национальный вопрос в 19 веке.

Несмотря на некоторые противоречия и ограниченность в их анализе – ограниченность, являвшуюся продуктом их времени – основатели научного социализма прекрасно понимали фундаментальный момент, полностью потерянный в хаосе чудовищной путаницы, созданной 50 годами контрреволюции. Маркс и Энгельс не сомневались, что национальное государство и национальная идеология были всего – навсего продуктом капиталистического развития, что национальное государство являлось незаменимой основой для развития капиталистических производственных отношений из феодального общества и против него. Какие бы ни были противоречия в их работах в вопросе о возможности социалистического развития в пределах национального государства, общая перспектива Маркса и Энгельса основывалась на анализе мирового рынка и на понимании того факта, что грядущее социалистическое или коммунистическое общество будет всемирной ассоциацией производителей, планетарной людской общностью; и I Интернационал основывался на признании того, что пролетариат является интернациональным классом и должен объединить свою борьбу на международном уровне.

Тем не менее, как коммунисты и пролетарские интернационалисты, Маркс и Энгельс часто поддерживали движения за национальное освобождение, и их работы по этому вопросу сегодня нередко используются самозванными «марксистами», чтобы оправдать поддержку «национально – освободительной борьбы» в современную историческую эпоху.

Но на самом деле именно факт, что мы живем в другую, чем Маркс и Энгельс, историческую эпоху заставляет современных коммунистов делать оппозицию против «национально – освободительной» борьбы ключевым элементом в революционном анализе современного мира. Маркс и Энгельс писали свои работы в период исторического подъема капитализма. В то время буржуазия еще была прогрессивным и революционным классом, боровшимся, чтобы разбить оковы феодального господства. Буржуазная революция против феодализма неизбежно принимала национальную форму. Чтобы сломать препятствия торговле, представленные феодальной местной автономией, внутренними пошлинами, сеньериальными правами, цехами и т.д., буржуазия должна была объединиться на национальном уровне. Ленин хорошо сознавал это, когда писал:

«Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе. Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капитализму, торгового оборота, свободной и широкой группировки населения по всем отдельным классам, наконец – условие тесной связи рынка со всем и каждым хозяином или хозяйчиком, продавцом или покупателем.

Образование национальных государств, наиболее удовлетворяющих этим требованиям современного капитализма, является поэтому тенденцией (стремлением) всякого национального движения» ( В. И. Ленин. О праве наций на самоопределение.//ПСС, т. 25, сс. 258 – 259).

От создания национальной армии во время Великой Французской Революции, до итальянского Рисорджименто, от американской Войны за независимость до Гражданской войны в США буржуазная революция принимала форму национально – освободительной борьбы против реакционных королевств и классов, унаследованных от феодализма. (Рабовладельцы южных штатов США представляли особый случай, но тем не менее являлись реакционной помехой капиталистическому развитию Америки). Целью этой борьбы по ее существу было разрушение выродившейся феодальной надстройки и слом мелочного провинциализма и самодостаточности, препятствовавших объединительному маршу капитализма.

Как научные социалисты, чья оппозиция капитализму основывалась не на моральных, а на материальных фактах, Маркс и Энгельс понимали, что социализм невозможен, пока капитализм не разовьет подлинный мировой рынок и пролетариат не станет по – настоящему интернациональным классом. В их эпоху рыночные капиталистические отношения все еще оставались единственной основой для прогрессивного развития производительных сил. Только исходя из этой точки зрения революционеры того времени могли поддерживать движения за национальное освобождение. Пока еще не существовало полностью развитого мирового рынка, пока еще не была построена мировая промышленная инфраструктура, пока капиталистическая система продолжала расширяться и захватывать еще существующие огромные докапиталистические районы Земли, и пока, наконец, буржуазия еще была способна бороться против феодализма и абсолютизма, рабочее движение должно было активно участвовать в национально – освободительной борьбе, которая закладывала материальную основу для грядущей социалистической революции. И на самом деле, в это время можно было наблюдать чувство глубокой солидарности рабочих с целым рядом национально – освободительных войн. Например, текстильщики Англии, несмотря на трудности и безработицу, вызванные Гражданской войной в США (результат прекращения экспорта американского хлопка в Англию), полностью поддерживали северян и боролись против молчаливого соучастия британского правящего класса с южными рабовладельцами. В 1860 г. докеры Ливерпуля работали на бесплатных «субботниках», грузя снаряжение для экспедиции Гарибальди в Сицилию. Такое отношение резко контрастирует с безразличным или враждебным отношением рабочих в наши дни к компаниям в поддержку националистических движений, проводимым левобуржуазными партиями.

Но 2 вещи отличали революционно – пролетарское отношение к национальным войнам в тот период. Во – 1 –х и прежде всего, коммунисты не признавали никакого абстрактного «права» наций на самоопределение, применимого ко всем нациям и во все времена.

Национальные движения поддерживались только в том случае, если считалось, что они содействуют прогрессивному развитию мирового капитализма. Для Маркса и Энгельса один из главных критериев в вопросе, является ли национальное движение прогрессивным или нет, заключался в том, подрывало ли оно власть русского абсолютизма, который был в то время оплотом реакции во всей Европе – реакции не только против коммунизма, но также против буржуазной демократии, либерализма и национального объединения. Поэтому Маркс и Энгельс поддерживали немецкое и польское национальное движение, но выступали против национализмов ряда славянских наций как против реакционных, доминируемых докапиталистическими классами и используемых царизмом, чтобы укрепить и расширить власть русского абсолютизма. Аналогичным образом и в капиталистических колониях коммунисты, осуждая колониальные грабеж и эксплуатацию, они отнюдь не поддерживали каждое восстание местных феодалов и вождей против новых капиталистических хозяев. Энгельс писал Бернштейну в 1882г. о восстании против англичан, поднятом Ахмедом Араби Пашой в Египте:

«Я считаю, что мы вполне можем выступать в поддержку угнетенных феллахов, не разделяя при этом их собственных иллюзий (ведь крестьянскому народу нужно веками подвергаться обману, пока он не прозреет на собственном опыте), и можем выступать против насилий англичан, отнюдь не солидаризуясь из-за этого с их теперешними военными противниками» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т.35, с. 291).

Такие движения оценивались скорее как попытка местных феодалов или азиатских деспотов сохранить власть над «их» крестьянами, чем как действие революционной национальной буржуазии. С другой стороны, некоторые народные восстания в колониях – в Китае, например, - поддерживались, поскольку казалось, что они создают основу для независимого развития национального капитализма, свободного от власти колонизаторов, или же могут стать детонатором для классовой борьбы в стране – угнетательнице. Этот последний критерий в особенности применялся по отношению к Ирландии, т.к. по мнению Маркса английское господство над ней задерживало развитие классовой борьбы в Англии и извращало классовое сознание английских рабочих в духе национального шовинизма.

Мы не хотим здесь вдаваться в дискуссию, была ли или нет правильной поддержка Марксом и Энгельсом того или другого национально – освободительного движения. В некоторых случаях, как, например, с Ирландией, возможность национального освобождения была уже уничтожена в то время, когда Маркс и Энгельс по – прежнему отстаивали ее; в других случаях последующий опыт подтвердил правильность поддержки данного национального движения. Что важно, так это понять критерии, согласно которым коммунисты оценивали, являются ли данные национальные движения прогрессивными или нет. Они не исходили в своей позиции ни из «чувств» угнетенных народов, ни из вечного «права» на самоопределение наций, ни из частных условий каждой данной страны. «Занятие ими той или иной позиции, будь она правильной или нет, неизменно определялось согласно устойчивому компасу: что в мировом масштабе способствовало созреванию условий пролетарской революции, было прогрессивным, и поэтому должно было быть поддержано рабочими.» (М. Берар. Разрыв с «Лютт увриер» и троцкизмом. // “Révolution internationale”, 1973).

Во – 2- х, коммунисты понимали капиталистическую природу национально – освободительной борьбы. Поэтому они также понимали необходимость для пролетариата сохранять строгую политическую независимость от буржуазии даже тогда, когда рабочие поддерживали ее в борьбе против абсолютизма. Не существовало путаницы, будто националистическая борьба, возглавляемая одной из фракций буржуазии, способна создать «социализм» или «рабочее государство», пусть сколь угодно деформированное – такая путаница представляет собой, как известно, одну из великих мистификаций сталинизма и троцкизма. (Этот чудовищный абсурд основывается на идее, будто сталинистские режимы в Китае, Вьетнаме, на Кубе имеют пролетарский характер). В период буржуазных революций, прогрессивного капитализма пролетариат был способен сохранять от буржуазного перерождения свои постоянные организации, и поэтому была возможна стратегия «критической поддержки» пролетариатом прогрессивных фракций буржуазии. Хотя всегда существовала опасность – примером чему является 1848год – что буржуазия повернет против пролетариата, как только почувствует себя достаточно способной совершить это, но еще продолжалась ситуация, при которой буржуазия рассчитывала на рабочий класс как на передовой отряд национально – освободительных войн, и в этот период она еще могла терпеть существование массовых рабочих организаций в рамках капитализма. Борьба рабочего класса за «демократические свободы» - слова, собраний, печати, профсоюзов и т.д. – еще не означала того позора, каким она стала в эпоху упадка, когда буржуазия более не способна дать реальные реформы пролетариату. Поэтому тогда для пролетариата еще была возможность участвовать в национальных войнах в своих собственных целях, а не как простое пушечное мясо буржуазии.

Кроме того, в эпоху капиталистического подъема внутри рабочего движения, при признании некоторых общих руководящих принципов, были возможны дискуссии о том, какие национальные движения поддерживать. После 1914 года, когда капитализм окончательно вошел в стадию упадка, перманентного исторического кризиса, неизбежный временной разрыв между объективными условиями и субъективным осознанием пролетариатом этих условий, продлил дебаты внутри революционного лагеря. Некоторые фундаментальные классовые позиции –например, необходимость разрушения буржуазного государства – уже были усвоены революционерами в конце 19 века (после опыта Парижской коммуны). Но другие классовые позиции могли быть окончательно определены только после благодаря горькому опыту Первой империалистической войны и последовавшего за ней революционного подъема. В ходе этих событий была твердо установлена контрреволюционная роль профсоюзов, парламентаризма и социал – демократии. Но даже в то бурное время организации, имеющие революционный характер, еще могли сохранять глубокие иллюзии о природе этих институтов. Пока революционный порыв рабочего класса еще подавал признаки жизни, ошибки и путаница пролетарских политических организаций еще могли постоянно исправляться в процессе революционного опыта; только с полным спадом революционной волны классовая линия между организациями стала окончательно установлена, и то, что раньше было ошибками революционных организаций, стало нормальной политикой контрреволюционных течений. Таким образом, большевики могли какое – то время возглавлять мировое революционное движение, несмотря на отсутствие у них ясности в понимании ряда вопросов; но их неспособность извлечь все уроки из нового периода равным образом содействовала превращению их в орудия контрреволюции. Это касается не только вопросов о профсоюзах, парламентаризме и социал – демократии, в которых большевики, под давлением нарастающей контрреволюции пытались применять формулы, пригодные только для предыдущего периода, но также и национального вопроса.

В действительности, дискуссия по национальному вопросу возобновилось за некоторое время до того, как мировая империалистическая война неоспоримо возвестила о начале нового периода. После 1871 года буржуазия главных стран не ввязывалась больше в национальные войны старого типа; империалистическая экспансия конца 19 века представляла собой быстрое движение капитализма к своему зениту – но чем ближе подходил он к этой точке, тем ближе был и его закат. Нарастающие империалистические драчки предвоенных десятилетий, обострение экономических проблем, поднимающаяся волна классовой борьбы – все это было значительными признаками приближения новой эры – признаками, которые рабочее движение заметило и начало обсуждать в 1890 – начале 1900 гг.

Так, например, оппозиция Розы Люксембург против лозунгов независимости Польши для данного периода основывалась на понимании факта, что природа России изменилась со времен Маркса. Россия теперь быстро развивалась как одна из главных капиталистических наций, в то время как интересы польской буржуазии стали тесно связаны с русским капитализмом. В то же время открылась возможность классового союза русского и польского пролетариата, и Роза Люксембург настаивала, что социал – демократия должна сделать все, что в ее силах, чтобы укрепить этот союз, а не бороться за изоляцию польского пролетариата при его «независимой» эксплуатации польской буржуазией. Но она продолжала считать, что непосредственная задача и русского, и польского пролетариата состоит в установлении объединенной демократической республики, а не в осуществлении социалистической революции. Более того, она полностью поддерживала национальное восстание греков против турок на Крите в 1896г., и утверждала в «Реформе или революции» (1898г.), что эра исторического кризиса капитализма еще не началась. Ее разногласия с остальными социал – демократами находились еще в сфере стратегии, дискуссия шла о том, какое развитие мировых событий в пределах капитализма будет наиболее благоприятно для рабочих. Перспектива непосредственного революционного объединения мирового пролетариата еще не была реалистически поставлена.

Тем не менее, дебаты внутри социал – демократии в это время были выражением меняющихся исторических условий. С одной стороны, идеи Р. Люксембург показывали подлинное понимание необходимости приспособиться к этим переменам. С другой стороны, склероз социал – демократической верхушки не только демонстрировал ее неспособность понять новое развитие, но и показывал симптомы отката назад сравнительно с последовательностью I Интернационала. Этот откат назад был более или менее неизбежен вследствие функции социал – демократии в рабочем движении. Главная задача социал – демократии заключалась в борьбе за реформы в период капиталистической стабильности в развитых странах; и эта борьба за реформы происходила на специфически национальной почве. Поскольку буржуазия еще могла идти на уступки и осуществлять реформы, реформисты с легкостью могли доказывать, что рабочие имеют множество общих интересов со своей собственной нацией. С 1896 года II Интернационал начал применять фатальную формулу о «праве наций на самоопределение», пригодном для всех народов. Последствия этого со всей ясностью сказались в следующие десятилетия.

Хотя их фактический раскол с меньшевиками в 1903 г. показал, что большевики твердо стояли на революционном крыле II Интернационала, их позиция в национальном вопросе была позицией социал – демократического центра: право всех наций на самоопределение было записано в большевистской программе 1903 г. Упорство, с каким большевики держались на этой позиции, несмотря на оппозицию ей извне и изнутри, лучше всего объясняется тем, что царская Россия была тюрьмой народов и национальный гнет в ней был одним из наибольших в мире. Поэтому большевики, географически будучи в основном «великорусской» партией, считали, что предоставление права на отделение нациям, угнетенным Россией, было лучшим способом завоевать доверие масс в этих нациях. Эта позиция, хотя события показали ее ошибочность, основывалась на пролетарской перспективе. В период, когда социал – империалисты Германии, России и т.д. выступали против права народов, угнетенных немецким или русским империализмом, бороться за национальное освобождение, лозунг национального самоопределения был выдвинут большевиками как способ подорвать русский и другие империализмы и создать условия для будущего объединения пролетариев угнетающих и угнетенных наций.

Эта позиция нашла наиболее ясное выражение в работах Ленина, написанных перед Первой мировой войной и во время нее. (Позиция Ленина всегда была официальной большевистской позицией по данному вопросу. Но и перед 1917г., и после него существовала значительная оппозиция ей со стороны левого крыла партии, представленная такими выдающимися большевиками, как Бухарин, Дзержинский и Пятаков. В частности, Бухарин основывал свой анализ на концепции мировой экономики и империализма, который, по его словам, сделал национальное самоопределение и утопическим, и несовместимым с пролетарской диктатурой).

Вместе с Марксом и Энгельсом, Ленин правильно утверждал, что национально – освободительная борьба имеет буржуазный характер. Более того, он признавал необходимость исторического подхода к проблеме. В работе «О праве наций на самоопределение» он писал, что для революционных партий в развитых западных странах требование национального самоопределения стало бессмысленным, т.к. здесь буржуазия уже выполнила задачи национального объединения и независимости. Но Ленин защищал против критики Р. Люксембург сохранение большевиками этого лозунга на основании того, что в России и колониальных странах буржуазные задачи свержения феодализма и достижения национальной независимости еще не были завершены. Таким образом, Ленин хотел применить для этих регионов ту же методологию, какую Маркс применял для капитализма 19 века:

«Именно потому и только потому, что Россия вместе с соседними странами переживает эту эпоху, нам нужен пункт о праве наций на самоопределение в нашей программе». (В. И. Ленин. ПСС, т.25, с.269).

Согласно Ленину, национально – освободительные движения, преизобиловавшие в это время в колониальном мире, имели прогрессивный характер, т.к. закладывали основу для независимого капиталистического развития и тем самым для формирования пролетариата. В этих странах борьба против докапиталистических социальных структур создавала условия для «нормальной» классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом, и поэтому Ленин отстаивал критическое участие пролетариата в этой борьбе:

«В каждом буржуазном национализме угнетенной нации есть общедемократическое содержание против угнетения, и это – то содержание мы безусловно поддерживаем, строго выделяя стремление к своей национальной исключительности, борясь с стремлением польского буржуа давить еврея и т.д. и т.д.».(там же, сс.275 – 276).

Такая формулировка очевидным образом предполагает, что буржуазия еще способна бороться за демократические свободы, и что пролетариат поэтому может участвовать в этой борьбе, сохраняя в то же время свою политическую автономию. Другими словами, в этих регионах еще возможна буржуазная революция. Пролетариат отсталых регионов должен поддерживать такие движения, потому что они могут гарантировать ему демократические свободы, существенно важные для ведения классовой борьбы, и в тоже время способствуют материальному росту рабочего класса. Рабочие развитых стран – стран – угнетателей, в свою очередь, должны поддерживать эти движения, т.к. 1). Они ослабляли их «собственный» империализм; 2). Только так можно было завоевать доверие масс в угнетенных странах. (Предполагалась двусторонняя стратегия, когда революционеры стран – угнетателей признавали право на отделение угнетенных наций, а революционеры угнетенных наций не пропагандировали отделение и подчеркивали необходимость совместной борьбы с рабочими стран – угнетательниц).

В работах Ленина по национальному вопросу проявляется любопытное отсутствие ясности, направлены ли буржуазные революции отсталых регионов главным образом против местного «феодализма» или против иностранного империализма. Во многих случаях, эти две силы были равными врагами независимого развития национального капитализма, и империалисты иногда сознательно поддерживали докапиталистические структуры за счет туземного капитализма (строго говоря, большинство этих докапиталистических структур были не феодальными, но разновидностями азиатского деспотизма). С другой стороны, интересы докапиталистических правящих классов часто враждебно сталкивались с западным капитализмом, который угрожал им их исчезновением. Как бы там ни было, ленинский теоретический анализ империализма, в наиболее сжатой форме выраженный в «Империализме как высшей стадии капитализма», привел его к выводу, что буржуазные революции все еще оставались возможными в колониальных регионах.

Согласно Ленину, империализм по существу своему был политикой развитых капиталистических стран, стремящихся преодолеть тенденцию нормы прибыли к падению, тенденцию, усиленную до нетерпимой степени высоким органическим строением капитала в метрополиях. В своем «Империализме» Ленин из-за своего в основном описательного подхода к феномену империализма не проникает в самую глубь вопроса о экономических корнях империалистической экспансии. Но идея, что высокое органическое строение капитала толкает этот капитал к экспансии в колониальные области, эта идея подразумевается в концепции Ленина, о «перенакоплении капитала» в метрополиях и «сверхприбылях», получаемых от экспорта капитала в колонии. Наиболее характерной чертой империализма Ленин считал экспорт капитала, ищущего высоких прибылей в колониях, где в его распоряжении находятся в изобилии дешевое сырье и дешевая рабочая сила. Продлевая свою жизнь за счет сверхприбылей, получаемых от колониальной эксплуатации, передовые капиталы паразитировали и стали зависимыми от них в самом своем выживании – отсюда всемирная империалистическая борьба за владение колониями и передел их.

Такой взгляд делил мир на империалистические угнетательские нации и угнетенные нации колониальных районов. Поэтому всемирная борьба против империализма требовала не только революционных действий пролетариата империалистических стран, но также усилий национал – освободительного движения в колониях, которое, завоевав национальную независимость и сломав колониальную систему, нанесло бы смертельный удар мировому империализму. Нужно указать, что Ленин, конечно, не придерживался «Третьемирских» глупостей своих самозванных эпигонов, на взгляд которых национально – освободительная борьба действительно подталкивает пролетариат метрополий к революционному подъему, «окружая» развитые нации (согласно маоистам, троцкистам манделевского толка и т.п. национально – освободительное движение само имеет социалистический характер).

Но в работах Ленина по империализму уже содержались семена подобной путаницы: его идея, что «рабочая аристократия» представляет слой пролетариата метрополий, «подкупленный» долей от колониальных «сверхприбылей», легко могла быть трансформирована в «третьемирскую» концепцию, что весь западный пролетариат интегрирован в капитализм империалистической эксплуатацией Третьего Мира. (Эта чудесная теория получила, конечно, жестокий удар от новой массовой волны пролетарской борьбы, поднявшейся в развитых капиталистических странах после 1968г). Более того, идея, что национально – освободительная борьба может решительно ослабить империализм нашла свое возмездие в том, что ее приняли на вооружение те, кто хотел оправдать свою поддержку националистических и сталинистских движений в Третьем мире.

Более важным, чем эти чудовищные продукты ленинской теории, является тот факт, что она давала обоснование практической политики, осуществлявшейся большевиками в России; политики, которая, как мы увидим, активно содействовала поражению пролетариата в то время.

Критика Р. Люксембург национально – освободительной борьбы вообще и национальной политики большевиков была самой проницательной в то время, т.к. основывалась на куда более глубоком анализе мирового империализма, чем анализ Ленина. В своих работах «Империализм и накопление капитала» (1913 г.) и «Брошюра Юниуса» (1915г.) она показала, что империализм был не просто формой грабежа отсталых наций, осуществляемого передовыми капиталистическими странами, но выражением всеобщности капиталистических отношений:

«Империализм – не просто творение одного государства или группы государств. Это – продукт особой стадии во всемирном развитии капитала, особая стадия его зрелости, данное интернациональное положение, неделимое целое, которое можно понять только во всей совокупности его отношений и в стороне от которого не может остаться ни одна нация, несмотря на свое желание или нежелание».(«Брошюра Юниуса», 1915г.).

Для Р. Люксембург причина исторического кризиса капитализма заключалась не в падающем уровне прибыли самом по себе, т.к. он постоянно компенсировался возрастающей массой производимых и продаваемых товаров. Она доказывала, что специфические корни исторического кризиса находились в проблеме реализации прибавочной стоимости. В «Империализме и накоплении капитала» и «Антикритике» она показала, что вся прибавочное стоимость, выжатая из рабочего класса, в ее совокупности не может быть реализована только в пределах капиталистической социальной системы, т.к. рабочие, не получая возмещения за всю произведенную их рабочей силой стоимость, не могут купить и все произведенные ими товары. В то же время класс капиталистов (в данном случае сюда входят все слои, оплачиваемые из капиталистического дохода) как целое тоже не может потребить весь излишек, т.к. часть его должна пойти на расширенное воспроизводство капитала и поэтому должна быть обменена. Поэтому глобальный капитал все время вынужден находить потребителей вне капиталистических социальных отношений. В начальных фазах капиталистической эволюции еще существовали многочисленные некапиталистические слои в географических районах передового капиталистического развития, в метрополиях (крестьяне, ремесленники и т.п.). Эти слои могли служить основой для здоровой экспансии капитала – хотя с самого начала существовала постоянная тенденция искать рынки за пределами данных анклавов. Так, стимул к промышленной революции в Англии в значительной мере был дан спросом, исходящим от британских колоний. Но по мере того, как капиталистические социальные отношения становятся всеобщими в первоначальных анклавах капитализма, натиск капиталистического производства на остальной мир усиливается. Вместо конкуренции частных капиталов за рынки внутри национальных границ, на 1-й план выходит конкуренция национальных капиталов за остающиеся некапиталистические районы мира. Такова сущность империализма, который является всего – навсего нормальной капиталистической конкуренцией на «между – народной» арене, естественно, поддерживаемой вооруженной государственной властью, что является отличительной особенностью конкуренции на данном уровне. Пока империалистическое развитие ограничивалось экспансией нескольких развитых капиталистических стран во все еще обширную некапиталистическую часть планеты, конкуренция оставалась сравнительно мирной, хотя и не по отношению к докапиталистическим народам, разграбляемым империалистическими картелями (примеры – Китай и Африка). Но как только империализм включил весь мир в сферу капиталистических отношений, как только мировой рынок оказался полностью поделен, с этого времени глобальная капиталистическая конкуренция могла приобрести только насильственный и открыто агрессивный характер, и «в стороне от нее» не могла стоять больше ни одна нация, отсталая или передовая, т.к. любая нация с непреодолимой силой была втянута в бешеную конкуренцию на перенасыщенном мировом рынке.

Роза Люксембург описывала глобальный исторический процесс, объединительный процесс мирового капитализма. Т.к. она понимала, что все, в конце концов, определялось развитием мирового рынка, она смогла увидеть, что нельзя делить мир на две разные исторические части: старческий капитализм, с одной стороны, и молодой, динамичный капитализм, с другой. Капитализм – это единая система, которая поднимается и приходит в упадок как единое взаимозависимое целое. Фундаментальная ошибка ленинистов заключалась в утверждении, что в одних районах Земли капитализм может быть прогрессивным и даже революционным в то время, как он уже разлагается в других частях. Подобно тому, как их концепция «различных» национальных задач пролетариата в разных регионах исходила из перспективы каждого национального государства, взятого в его обособленности, из такой же ошибочной перспективы исходила и их концепция империализма.

Взяв за исходный пункт мировой рынок, Р. Люксембург смогла увидеть, что национально – освободительная борьба стала невозможной, после того как мировой рынок был поделен между империалистическими державами. Первая мировая империалистическая война явилась решительным доказательством перенасыщенности мирового рынка. Следовательно, реальное расширение мирового рынка было более невозможным, его место должен был занять насильственный передел существующих рынков, отнимающих друг у друга добычу. Этот процесс при отсутствии социальной революции неизбежно кончится гибелью цивилизации. В данном контексте никакое новое национальное государство не могло войти на мировой рынок на независимой основе, или осуществить процесс первоначального накопления независимо от безжалостного глобального расклада сил. «В современной империалистической среде не может быть больше войн национальной защиты» («Брошюра Юниуса»).

Сама попытка наций, больших или малых, защитить себя от империалистической агрессии, с неизбежностью влекла за собой союзы с другими империализмами, империалистическую экспансию за счет еще более малых и слабых наций и т.п. Все «социалисты», в Первой мировой войне призывавшие к национальной защите любого рода, на самом деле были только пропагандистами и вербовщиками на службе империалистической буржуазии.

Хотя Р. Люксембург, как кажется, имела определенную неясность в вопросе о национальном самоопределении после социалистической революции, и хотя у нее никогда не было возможности развить свою позицию во всех ее нюансах, весь смысл ее анализа заключался в демонстрации, что производительные силы, созданные капитализмом, вступили в насильственное противоречие с капиталистическими общественными отношениями, в т.ч., разумеется, со сковыванием производительных сил границами национального государства. Империалистические войны были очевидным признаком этого непреодолимого конфликта и, следовательно, неотвратимого упадка капиталистического способа производства. В этом контексте национально – освободительная борьба, некогда выражение революционной буржуазии, не только потеряла свой прогрессивный характер, но и превратилась в империалистическую, людоедскую борьбу класса, чье существование стало преградой дальнейшему человеческому прогрессу.

Способность Р. Люксембург увидеть, что буржуазия любой нации может действовать только в пределах империалистической мировой системы, заставила ее резко критиковать национальную политику большевиков после 1917 г. Признавая, что предоставление большевиками независимости Польше, Украине, Литве и т.д. было осуществлено с целью привлечь массы этих наций на сторону Советской власти, она указывала, что на самом деле случилось противоположное:

«одна за другой эти «нации» использовали только что дарованную им свободу для того, чтобы в качестве смертельного врага русской революции вступить в союз с германским империализмом и под его защитой понести знамя контрреволюции в саму Россию». (Р. Люксембург. Рукопись о русской революции. // Р. Люксембург. О социализме и русской революции. М., 1991, с. 318).

Идея, что в эпоху пролетарской революции, в районе, где крепость революции граничила с внешним враждебным миром, может существовать совпадение интересов пролетариата и буржуазии, была обыкновенной утопией. Оба класса не могли более извлекать обоюдную выгоду из «независимости» нации. Ведь настало время их схватки не на жизнь, а на смерть.

Огромный вред от лозунга национального самоопределения состоял в том, что этот лозунг давал буржуазии идеологическое обоснование для преследования ее классовых интересов, которые в этот период могли заключаться только в подавлении рабочего класса. Под лозунгом национального самоопределения буржуазия стран, граничащих с Россией, убивала коммунистов, разгоняла Советы и позволяла использовать контролируемые ею территории немецкому империализму и белогвардейской реакции. Даже в буржуазном смысле, национальное самоопределение этих стран было простым обманом, т.к. маленькие нации Восточной Европы, едва уйдя из-под власти Российской Империи, сразу попали под власть немецкого либо какого – нибудь другого империализма (с тех пор они переходили от одного империализма другому, пока не оказались под пятой «советского» империализма). Большевистская национальная политика не только позволила восторжествовать контрреволюции в этих пограничных нациях, но и, на более широкой арене, дала больший идеологический вес «демократической» буржуазии из Лиги наций, вильсонистам и т.п., чья собственная версия национального самоопределения как раз в это время вступала в решительный конфликт с требованиями интернационального коммунизма. И действительно, большевистская поддержка «права» наций на самоопределение с тех пор много раз использовалась всевозможными сталинистами, неофашистами, сионистами и прочими шарлатанами для оправдания множества мелко – империалистических режимов.

Роза Люксембург, формулируя свою критику, писала как революционер, выражающий глубокую солидарность с большевиками и Русской революцией. И действительно, пока эта революция была жива, пока большевики пытались действовать в интересах мировой революции, их национальную политику (наряду с прочими вещами) можно было критиковать как ошибку революционной пролетарской партии. В 1918г., когда Люксембург писала свою критику их методов, большевики все еще возлагали все свои надежды на прорыв пролетарской революции на Западе. Но уже в 1920г., когда революционная волна повсеместно пошла на спад, можно было видеть ясные признаки потери большевиками веры в международный рабочий класс. По этой причине все больший и больший акцент делался на союз Русской революции с «национал – освободительными» движениями Востока, которые, как стали считать большевики, представляли страшную угрозу для империалистической мировой системы. От Бакинского конгресса 1920г. до IV Конгресса Коминтерна в 1922г. этот акцент все время нарастал, и материальная помощь всевозможным националистическим движениям предоставлялась во все больших размерах. Катастрофические последствия такой политики вряд ли могли быть поняты большевистской бюрократией, которая все меньше и меньше могла различать непосредственные национальные выгоды России и интересы мирового пролетариата.

Рассмотрим пример с Кемалем Ататюрком. Несмотря на убийство им вождей Турецкой Компартии в 1921г, большевики продолжали усматривать «революционный» потенциал в возглавляемом им националистическом движении. Только когда последнее открыто пошло на компромисс с антантовским империализмом в 1923г., большевики стали пересматривать свою политику по отношению к нему, но к этому времени во внешней политике русского государства уже не оставалось ничего революционного.

И история с Кемалем была не случайным инцидентом, но всего – навсего выражением новой эпохи, эпохи предельной несовместимости национализма и пролетарской революции, полной неспособности какой – либо фракции буржуазии противостоять империализму. Подобная же большевистская политика кончилась провалом в Персии и на Дальнем Востоке. «Национальная революция» против империализма была мифом, стоившим бесчисленных жизней рабочих и коммунистов. Поэтому все более и более стало ясно, что национальные движения, далекие от того, чтобы бросать вызов империализму, могли быть только пешками в империалистической большой игре. Если то или другое национальное движение ослабляло тот или иной империализм, от этого выигрывали другие империализмы.

Следующим неизбежным шагом для «Советской» России стало ее недвусмысленное вступление в империалистическую конкуренцию с традиционными капитализмами. Т.к. мировая революция находилась в беспорядочном отступлении, и русский пролетариат был обескровлен гражданской войной и голодом, а его последние большие попытки отвоевать политическую власть были подавлены в Петрограде и Кронштадте, большевики превратились в управляющих и надсмотрщиков русского национального капитала. И т.к. в эпоху империалистического упадка национальные капиталы могли существовать, лишь ведя империалистическую экспансию, внешняя политика русского государства с середины 20-х годов, включая поддержку «национал – освободительных движений», не могла более рассматриваться как отражение ошибок пролетарской партии, но как империалистическая стратегия крупной капиталистической державы. Поэтому по отношению к коминтерновской политике союза с «национал – демократической революцией» в Китае, прямиком приведшей к истреблению китайских рабочих после Шанхайского восстания 1927г, неверно говорить о «предательстве» или ошибках со стороны Сталина либо Коминтерна. Саботируя восстание китайских рабочих, они просто выполняли свою классовую функцию как фракция мирового капитала.

Национальный вопрос с 1920-х годов до Второй мировой войны

В начале 1920-х годов пролетарская реакция против перерождения Коммунистического Интернационала нашла свое выражение в т.н. «ультралевых» группах. Левые коммунисты осуждали попытки Коминтерна использовать тактику старой эпохи, когда необходимость немедленного завоевания власти пролетариатом делала такую тактику отсталой и реакционной. Пока революция все еще стояла на непосредственной повестке дня в странах Запада, самые важные дискуссии между III Интернационалом и его левым крылом происходили по вопросу установления пролетарской диктатуры в этих странах. Проблемы профсоюзов, отношений партии и класса, парламентаризма, единого фронта были, следовательно, самыми жгучими вопросами дня. По многим из этих вопросов левые коммунисты отстаивали непримиримо – последовательную позицию, едва ли с той поры превзойденную коммунистическим движением.

В сравнении с этими вопросами национальный и колониальный вопрос, как казалось, имели меньшее значение, и, в общем, позиция левых коммунистов не отличалась здесь такой же ясностью, как в других вопросах. В частности, Бордига продолжал выдвигать ленинский тезис о «прогрессивном» колониальном восстании, союзном с пролетарской революцией в передовых странах. Эту идею слепо защищает большинство эпигонов «бордигизма» сегодня.

У немецких левых коммунистов был более ясный взгляд на данный вопрос, чем у Бордиги. Многие активисты КРПГ (Коммунистической рабочей партии Германии) продолжали отстаивать люксембургистскую позицию о невозможности национально – освободительных войн. Гортер в серии статей, озаглавленной «Мировая революция» и опубликованной в английской левокоммунистической газете «Рабочий броненосец» (9, 16, 23 февраля; 1, 15, 29 марта; 10 мая 1924 года) атаковал большевистский лозунг национального самоопределения и обвинил III Интернационал:

«Вы… поддерживаете поднимающийся капитализм Азии; вы призываете азиатский пролетариат подчиняться туземному капитализму».

Но в то же время Гортер говорил о неизбежности буржуазно – демократических революций в отсталых странах, и весь упор делал на захвате пролетариатом власти в Германии, Англии и Северной Америке. Как это было и со многими четко – классовыми позициями КРПГ в других вопросах, отрицание национально – освободительных войн основывалось больше на здоровом классовом инстинкте, чем на глубоком теоретическом анализе развития капитала как социального отношения, вступившего в эпоху упадка в мировом масштабе. Правда состояла в том, что катаклизмы революционного периода не давали революционерам времени осмыслить в полном объеме новую эпоху; к сожалению, это осмысление произошло лишь тогда, когда контрреволюция снова прочно сидела в седле во всех странах.

С поражением революционной волны 1917- 1923 гг. и движением капитала к новому империалистическому переделу мирового рынка, революционеры должны были более глубоко, чем прежде, обдумать причины этого поражения и особенности нового развития капитализма. Эта работа была выполнена фракциями, пережившими распад левокоммунистического движения в середине и второй половине 1920-х гг.

Остатки Итальянской Коммунистической Левой в эмиграции вокруг журнала «Билан» («Итог»), внесли наиболее важный вклад в понимание упадка капиталистической системы, применяя анализ перенасыщения мирового рынка, выполненный Р. Люксембург, к конкретной реальности новой эпохи и признавая, что новые империалистические мировые войны будут неизбежны, пока их не остановит пролетарская революция.

Для «Билана» необходимость пересмотра старой тактики в колониальном вопросе наиболее резко показало поражение китайского пролетариата. В Шанхае в 1927г. рабочие в ходе успешного восстания установили свой контроль над городом в самый разгар революционного брожения во всем Китае. Но Китайская Компартия, верно придерживаясь линии Коминтерна на поддержку «национально – демократической революции» против империализма, побудила рабочих вручить город на блюдечке наступающей армии Чан Кайши, в то время приветствуемого в Москве как герой национального освобождения Китая. С помощью местных капиталистов и мафиозных банд Чан Кайши, при бурных аплодисментах всех империалистических держав, подавил шанхайских рабочих, после чего последовала оргия массовых убийств. Для «Билана» эти события окончательно доказали, что:

«Тезисы Ленина на Втором Конгрессе Коммунистического Интернационала должны быть дополнены путем радикального изменения их содержания. Эти Тезисы допускали возможность того, что пролетариат поддержит антиимпериалистические движения, поскольку они создают условия для независимого пролетарского движения. После пережитого опыта сегодня должно быть признано, что туземный пролетариат не может поддерживать такие движения; он может стать протагонистом антиимпериалистической борьбы только если, соединившись с мировым пролетариатом, выполнит в колониях скачок, аналогичный совершенному большевиками, которые смогли повести пролетариат от феодального режима к пролетарской диктатуре». («Резолюция о международной ситуации», в «Билан», N16, февраль – март 1935г.).

Таким образом, «Билан» понял, что капиталистическая контрреволюция была всемирной, и что в колониях, как и везде, капитал мог продвигаться вперед только с помощью «коррупции, насилия и войны, предназначенных помешать победе созданного им самим врага: пролетариата колониальных стран». («Проблемы Дальнего Востока» в «Билан», N 11, сентябрь 1934 г.).

Но даже еще более важным было понимание «Биланом» того, что в условиях мира, доминируемого империалистическими противоречиями, и неудержимо движущегося к новой мировой войне, борьба колониальных народов могла только служить полигоном для новых империалистических столкновений. «Билан» последовательно отказывался поддерживать какую – либо сторону в местных меж – империалистических войнах, следовавших одна за другой в 1930 –е годы: в Китае, Эфиопии и Испании. Перед лицом подготовки буржуазии к новой мировой войне «Билан» утверждал:

«… позиция пролетариата каждой страны должна состоять в беспощадной борьбе против позиций всех политических сил, которые пытаются привязать его к делу той или иной империалистической группировки либо к делу той или иной колониальной нации, делу, имеющему своим назначением замаскировать перед пролетариатом подлинный характер новой империалистической бойни. («Резолюция о международном положении», «Билан», N 16).

Почти единственными, кто вместе с Итальянской Коммунистической Левой отказывались вступить в империалистическую западню 1930 – х годов, были “коммунисты Советов” в Голландии, США и т.п. В 1935 – 1936 гг. Пауль Маттик написал длинную статью, озаглавленную «Люксембург против Ленина» (ее первая часть появилась в “The Modern Monthly” в сентябре 1935г., вторая часть – в “International Council Correspondence”, vol. II, N 8, июль 1936г.). Здесь Маттик поддержал экономическую теорию Ленина против теории Люксембург, но тем не менее энергично защищал позицию Р. Люксембург в национальном вопросе против позиции Ленина.

Он писал, что при поверхностном подходе кажется, будто критика Розой Люксембург национальной политики большевиков оказалась ошибочной. В эпоху той полемики казалось, будто главная угроза советской власти исходит от военного нападения империалистических держав: Люксембург доказывала, что большевистская национальная политика оставляла в советской крепости брешь, сквозь которую прорвались бы империалисты и подавили бы революцию. На самом деле, большевики отбили империалистическую интервенцию и продолжающаяся поддержка РКП(б) национальных движений много помогла усилению русского государства. Но, как сказал Маттик, заплаченная за это цена была столь велика, что критика Люксембург в конце концов оказалась правильной:

«Большевистская Россия все еще существует, это точно; но существует совсем не такой, какой она была вначале, не как стартовая площадка мировой революции, а как оплот против нее» (П. Маттик в “The Modern Monthly”).

Русское государство выжило, но лишь на основе государственного капитализма; контрреволюция победила изнутри, а не извне. Для международного революционного движения «тактика» поддержки национально – освободительных войн, применявшаяся III Интернационалом, стала кровавым оружием против пролетариата:

« «Освобожденные» нации образуют фашистское кольцо вокруг России. «Освобожденная» Турция расстреливает своих коммунистов из винтовок, полученных ею от России. Китай, поддержанный в его национальной борьбе Россией и Третьим Интернационалом, разгромил свое рабочее движение с жестокостью, напоминающей зверства версальцев после Парижской Коммуны. Горы пролетарских трупов подтверждают правильность слов Р. Люксембург, что фраза о “праве наций на самоопределение” – всего лишь мелкобуржуазный вздор. Степень, до какой “борьба за национальное освобождение есть борьба за демократию” (Ленин) показана националистическими авантюрами Коминтерна в Германии, авантюрами, внесшими свой позорный вклад в победу фашизма. 10 лет конкуренции с Гитлером за право называться подлинными националистами, превратили самих рабочих в фашистов. И Литвинов в Лиге наций праздновал победу ленинской идеи самоопределения наций в связи с … Саарским плебисцитом! Глядя на такое развитие событий, можно только изумляться людям, подобным М. Шахтману, которые все еще способны говорить: “Несмотря на критику Розой Люксембург национальной политики большевиков после революции, правильность этой политики доказана практикой”.” (Маттик в “The Modern Monthly”. Цитата из Шахтмана взята из “The New International” за март 1935г.).

Единственное, что было «подтверждено практикой» – это правильность оппозиции люксембургистов и левых коммунистов против старой ленинистской позиции. Как предсказывали и «Билан», и Пауль Маттик, национальные войны 30-х годов действительно оказались всего лишь подготовкой новой империалистической глобальной войны; войны, в которой, как они и предсказывали, Россия участвовала в качестве «равноправного партнера» в безжалостной бойне. Те, кто призывали пролетариат поддержать ту или иную сторону в различных национальных конфликтах 1930-х годов, ныне без колебаний участвовали во второй империалистической мировой войне. Троцкисты, призывавшие рабочих поддержать Чан Кайши против Японии, Республику против Франко и т.п., продолжали антифашистскую и национал – освобожденческую пропаганду в ходе всей империалистической бойни, и прибавили к старым формам национал – оборончества новую, отстаивая защиту «перерожденного рабочего государства». Конечно, все это оборончество можно было осуществлять, только поддерживая, сколь угодно «критически», «демократические» империализмы.

Вторая Империалистическая Война продемонстрировала со всей жестокой очевидностью, насколько стало невозможно для «национально – освободительных движений» бороться против одних империализмов, не вступая в союз с другими. «Героическое антифашистское сопротивление» Италии, Франции и т.д., партизаны Тито, «народные армии» Хо Ши Мина и Мао Цзедуна – все они и многие другие были всего лишь полезными вспомогательными орудиями главных союзнических империализмов против немецкого, японского и итальянского империализмов. И все они, как во время войны, так и сразу после обнаружили свою закоренело антипролетарскую природу, призывая рабочих разных наций убивать друг друга, помогая давить стачки и рабочие восстания, преследуя коммунистических активистов. Во Вьетнаме Хо Ши Мин помог «иностранным империалистам» подавить Сайгонскую рабочую Коммуну в 1945г. В 1948г. Мао вошел в города Китая, приказывая, чтобы работа продолжалась по – прежнему и запрещая стачки. Во Франции сталинистские партизаны клеймили как «фашистских пособников» горстку коммунистов – интернационалистов, активно призывавших рабочий класс во время оккупации и «освобождения» бороться против обоих империалистических блоков. И сразу же после войны те же самые мнимо – революционные сталинистские партизаны и подпольщики вошли в правительство Де Голля и разоблачали стачки как «оружие трестов».

Вслед за Второй Мировой Войной национальные движения в колониях развивались по двум путям, причем и тот, и другой соответствовали динамике, установленной в предшествующие десятилетия.

Во – 1-х, годы после Второй Мировой Войны видели массовую тенденцию к относительно мирной деколонизации; несмотря на существование мощных и иногда насильственных национальных движений в Индии, Африке и т.д., большинство старых колониальных держав с готовностью предоставило «национальную» независимость большинству своих бывших колоний. В статье, написанной в 1952г., французская группа «Интернационализм» (отколовшаяся от Итальянской Коммунистической Левой в 1944г, считая неправильным создавать партию в разгар контрреволюции, как сделали левые коммунисты в Италии, создав Интернационалистскую Коммунистическую Партию), анализировала эту ситуацию так:

«Некогда рабочее движение верило, что колонии могут быть освобождены только в обстановке социалистической революции. Конечно, их характер «слабого звена в цепи империализма» вследствие обостренных здесь эксплуатации и угнетения, делал их особенно чувствительными к социальным движениям. Достижение ими независимости всегда связывалось с революцией в метрополиях.

Однако в последние годы большинство колоний стало независимыми: колониальная буржуазия более или менее освободила себя от власти метрополий. Этот феномен, сколь бы он ни был ограничен, не может быть понят в контексте старой теории, видевшей в колониальном капитализме всего лишь лакея империализма, простого посредника – компрадора.

Истина заключается в том, что колонии перестали быть вне – капиталистическими рынками для метрополий, превратившись в новые капиталистические страны. Таким образом, они потеряли свою роль «отдушин», что смягчило сопротивление старых империализмов требованиям колониальной буржуазии. К этому следует добавить, что собственные проблемы этих империализмов способствовали – во время двух мировых войн – экономическому подъему в колониях. Постоянный капитал уничтожался в Европе, а в это время производительные способности колоний и полуколоний росли и привели в конце концов к взрыву туземного национализма (Южная Африка, Аргентина, Индия и т.д.). Стоит заметить, что эти новые капиталистические страны, с самого своего появления в качестве независимых наций, перешли к стадии государственного капитализма, показывая те же аспекты экономики, направленной на войну, какие можно различить и в других местах.

Теория Ленина и Троцкого развалилась. Колонии интегрировались в капиталистический и даже стали опорой ему. Больше не существует «слабого звена»: господство капитала равномерно распределено по поверхности планеты» («Эволюция капитализма и новые перспективы» в «Интернационализм», N 45, 1952 год).

Буржуазия бывших колониальных империй, ослабленная мировыми войнами, оказалась неспособной удерживать колонии как колонии. «Мирный» распад Британской империи – лучший пример этого. Но причины заключались прежде всего в том, что эти колонии больше не могли служить основой для расширенного воспроизводства глобального капитала, сами став капиталистическими обществами, и что они поэтому утратили свою важность для глобальных империализмов (на самом деле именно наиболее отсталые колониальные державы, вроде Португалии, всего упорнее держались за свои колонии). Деколонизация была только признанием уже существующего положения дел: капитал больше не накапливался путем экспансии в до – капиталистические районы, но на упадочном базисе цикла кризиса, войны и реконструкции, разрушения производства и т.п.

Но достижение бывшими колониями политической независимости никоим образом не означало их реальную независимость по отношению к главным империалистическим державам. После колониализма наступил феномен «неоколониализма»: главные империализмы сохранили действительную власть над отсталыми странами посредством экономического удушающего контроля над ними, т.е. путем навязывания неравных обменных ставок, экспорта капитала «многонациональными» корпорациями или государством, и в целом вследствие своего господства на мировом рынке. Все это заставляло страны Третьего мира управлять своими экономиками в интересах капитала развитых стран (через «монокультуру», создание экспортно – ориентированных отраслей с дешевой рабочей силой, принадлежащих иностранному капиталу и т.п.). И, разумеется, в конечном итоге все это опиралось на военную мощь главных интервенции в защиту своих экономических интересов. Вьетнам, Гватемала, Доминиканская республика, Венгрия, Чехословакия – эти и другие страны были ареной прямой интервенции главных империализмов, стремившихся защитить свои интересы от недопустимых политических или экономических перемен.

На самом деле, деколонизация была «мирной» только по видимости, а не в действительности. Она происходила в мире, доминируемом империалистическими военными блоками, и именно баланс сил между этими блоками определял возможности мирной деколонизации. Ведущие капиталистические страны продемонстрировали, что они готовы предоставить национальную независимость только в том случае, если бывшие колонии останутся под властью империалистического блока, к которому они примыкают. Т.к. Вторая Мировая война была всего лишь переделом уже перенасыщенного мирового рынка, она могла привести только к новой глобальной конфронтации между державами, которые оказались на верху после того, как мировая бойня закончилась, т.е. между США и СССР. Поэтому второй главной тенденцией в эпоху после Второй Мировой войны было стремительное увеличение национальных войн, путем которых главные империализмы хотели сохранить или расширить свои зоны влияния, лишь временного соглашения о размерах которых они достигли после Второй Империалистической войны.

Все войны в Китае, Корее, Вьетнаме, на Ближнем Востоке и т.д. являлись продуктом баланса сил после Второй Мировой войны, так же как и продолжающейся неспособности капитализма удовлетворить самые основные людские нужды и крайнего социального разложения бывших колониальных регионов. В этих войнах главные империализмы редко сталкивались друг с другом непосредственно: локальные конфликты опосредствовали перекрывающий их глобальный конфликт между «сверхдержавами». Не меньше, чем сама мировая война, эти войны демонстрировали продолжающуюся неспособность местных буржуазий бороться против господства одной империалистической державы, не опираясь при этом на другую. Едва национальная буржуазия выскользала от объятий одного блока, она тотчас попадала в лапы другого. Несколько примеров.

На Ближнем Востоке сионисты воевали против поддерживаемых Англией арабских армий с советским и чехословацким оружием в руках, но планы Сталина вовлечь Израиль в русскую сферу влияния провалились, и Израиль интегрировался в американскую орбиту. После этого палестинское сопротивление сионизму, прежде полагавшееся на помощь английского или немецкого империализмов, вынуждено было отдаться империалистическим державам, враждебным США или Израилю: Египту, Сирии, Саудовской Аравии, СССР и Китаю. Во Вьетнаме Хо Ши Мин помог Англии и Франции разбить Японию; после этого, опекаемый Россией и Китаем, он разбил французов и нанес болезненные раны американцам. На Кубе Кастро вырвался из – под американского контроля, чтобы очевидным образом попасть в руки русского империализма.

Бесспорно, отдельные империалистические страны то там, то здесь ослабляются всеми этими войнами и перегруппировками. Но всегда, когда одна империалистическая держава ослабляется, другая от этого усиливается. Только те, кто видит что – то «неимпериалистическое» в сталинистских режимах, могут находить нечто «прогрессивное» в этих переходах разных стран из – под власти одного империалистического блока под власть другого. Но, несмотря на все теоретические извращения и фантазии троцкизма, маоизма и т.п., в реальном мире цепи империализма остаются несломанными.

Это отнюдь не подразумевает, что локальные буржуазии всегда являются всего лишь марионетками сверх – держав. Местные буржуазии имеют свои собственные интересы, и эти интересы также являются империалистическими. Экспансия Израиля на арабские территории, вторжение Северного Вьетнама в Южный и в районы Камбоджи, войны Индии и Пакистана из-за Кашмира и Бангладеш – все это обусловлено железными законами капиталистической конкуренции в эпоху империалистического упадка. Кроме того, что они действуют как агенты крупных империализмов, получая от них помощь, советы и оружие, фракции местной буржуазии сами становятся империалистическими в полном смысле слова, лишь только они захватят контроль над государством. Т.к. ни одна нация не может осуществлять капиталистическое накопление в условиях абсолютной автаркии, у них нет другого выбора, кроме как расширяться за счет еще более слабых наций, и таким образом вовлекаться в политику аннексий, неравного обмена и т.п. В эпоху упадка капитализма каждое национальное государство – это империалистическое государство.

Тем не менее, это не отменяет того факта, что все местные войны могут происходить только в рамках более глобальной конфронтации между главными империалистическими блоками. Малые страны должны подчиняться глобальным требованиям главных держав, чтобы получить их помощь в отстаивании своих местных интересов. В исключительных случаях ранее второстепенная держава может достичь сравнительно важного места на всемирной империалистической арене. Китай, из – за своих размеров и богатства природными ресурсами, представляет один пример этого, а страны, подобные Саудовской Аравии, были, в строго ограниченный период, другим. Но появление новых сильных империализмов едва ли ослабляет власть империализма как целого. И даже в отношении этих последних примеров фундаментальная вражда между США и Россией продолжает обуславливать мировую политику. Китай, например, порвал с Россией в начале 1960–х годов и короткое время пытался проводить автаркическую политику. Но углубление мирового кризиса, ведущее к усилению двух главных блоков, со все большей силой толкает Китай к интеграции в американский блок.

Все послевоенное развитие полностью подтвердило, что тактика поддержки национальных движений с целью ослабления империализма является для нашей эпохи ложной. Далекие от того, чтобы ослаблять империализм, эти движения только увеличивают его власть над миром и мобилизуют отряды мирового пролетариата на службу тому или иному империалистическому блоку.

Буржуазия сохранила свое классовое господство в последние 50 лет, развязав перманентную контрреволюцию, непрекращающуюся атаку на рабочий класс. Все массовые организации, созданные пролетариатом в эпоху капиталистического подъема (профсоюзы, партии и т.п.), в эпоху упадка интегрировались капитализмом и превратились в препятствия для пролетарской борьбы. Буржуазия организовала грандиозные мистификаторские проекты, чтобы помешать развитию классового сознания пролетариата: от телевидения и бульварной прессы на Западе до массовых собраний и пропагандистских компаний на Востоке. Когда этого оказывалось недостаточно, и рабочий класс сопротивлялся, буржуазия обрушивала на него все формы и силы репрессии, бывшие в ее распоряжении: полицию, ОМОН, пытки, концлагеря и т.п. А когда непрерывный кризис капитала проявлялся как открытая рана в самом сердце системы, буржуазия приносила в жертву миллионы пролетариев в империалистических войнах.

Атаки буржуазии на пролетариат становятся все более свирепыми, т.к. кризис капитализма становится все более интенсивным. У капиталистов нет иного выбора, кроме как увеличивать эксплуатацию в процессе производства, физически подавлять сопротивление пролетариата и, если получится, двигаться к новой мировой войне. В отсталых капиталистических регионах непрерывный кризис был менее восприимчив к паллиативным лекарствам, с помощью которых буржуазия в развитых странах могла смягчить свои атаки на рабочий класс. В этих регионах пролетариат почти без перерывов подвергался эксплуатации и зверству в таких объемах, к которым буржуазия в развитых странах осмеливалась прибегать только в моменты глубочайших кризисов. Реальная жизнь рабочего класса в Третьем Мире опровергла теорию Ленина, согласно которой национал – освободительные движения создают условия для установления «буржуазно – демократических» режимов, которые позволят пролетариату организовать свое независимое движение. Нигде в нашу эпоху капитал не может позволить пролетариату организоваться в независимое движение, и менее всего в странах т.н. «национал – демократических революций».

Экономическая слабость отсталых стран не оставляет буржуазии другого выбора, кроме как пытаться выжать максимум прибавочной стоимости из рабочего класса (и, из-за низкого органического строения капитала, обыкновенно в форме абсолютной прибавочной стоимости). Как только «национально – освободительные силы» приходят к власти, их энергия переносится из военной области в сферу «битвы за производство». Почти неизбежно национально – освободительные фронты расширяют тенденцию к государственному капитализму, уже и до их победы глубоко укорененную в экономиках их стран. Поощрение широкомасштабной национализации имеет двойную цель: во – 1-х, поддержки хрупких национальных капиталов на мировом рынке, во – 2-х, оно служит основой для популистской и «социалистической» риторики, с помощью которой новый режим надеется убедить рабочих упорно работать для блага «их» национальной экономики. На самом деле, эти режимы не могут предложить рабочим ничего, кроме подобного идеологического утешения. Как поучал мозамбикский пролетариат лидер мозамбикской «национал – освободительной» партии ФРЕЛИМО вскоре после прихода этой партии к власти: «Свобода означает упорный труд и конец лени». От фабрик Северной Кореи до сахарных плантаций Кубы звучит то же самое. Идеология «строительства социализма» используется, чтобы замаскировать наиболее жестокие и примитивные формы капиталистической эксплуатации, впервые примененные десятилетия тому назад в сталинистской России: сдельщину, принудительные сверхурочные, милитаризацию производства, полную интеграцию «рабочих» организаций в государство. Пока существуют «третьемирщики», либералы и прочие псевдолевые, до тех пор будут те, кто восхищается «духом героического самопожертвования» в «социалистических» странах Третьего мира. Восхищение многих буржуазных писак и политиканов по адресу этих режимов по существу своему является восхищением той способностью к мистификации, с какой их маоистские, кастроистские, «африко – социалистские» и т.д. братья по классу умеют убедить рабочих в тождестве их интересов с интересами их эксплуататоров. Сегодня буржуазия развитых стран отчаянно нуждается в неком эквиваленте подобной идеологии.

Но буржуазные поклонники подобных режимов не замечают, что, вопреки всем мистификациям, рабочий класс нигде не интегрирован в буржуазную систему, и что классовая борьба неослабно бушует даже под властью самых «прогрессивных» режимах Третьего мира. Недавняя волна стачек в Китае красноречиво свидетельствует об этом. За «социалистическим» пустословием о добровольном самопожертвовании всегда просвечивает постоянно присутствующая угроза военно – полицейских репрессий. Так, к своему определению свободы ФРЕЛИМО добавило, что при новом социальном порядке в Мозамбике не будет места для стачек.

В 19 веке буржуазная революция почти неизбежно вела к установлению более или менее демократического режима, который давал рабочим право на самоорганизацию. Нет более решительного доказательства невозможности сегодня буржуазных революций, чем политический характер национал – освободительных режимов. Они неизбежно организованы с очевидной целью подавлять, если надо, грубой силой, любые признаки автономной классовой борьбы пролетариата. Большинство из них являются однопартийными полицейскими государствами, запрещающими право на стачки. Их тюрьмы полны оппозиционеров. Многие из них имеют выдающиеся рекорды кровавого подавления рабочих выступлений. Мы уже видели ценный вклад Хо Ши Мина в подавление рабочей Сайгонской Коммуны; мы можем добавить использование Мао Цзедуном армии для «восстановления порядка» после стачек, полу – восстаний и др. «ультра – левых авантюр», вызванных т.н. Культурной революцией. Так же можно вспомнить расстрел бастующих шахтеров режимом Альенде или «прогрессивной» военной хунтой в Перу. Этот перечень поистине неисчерпаем.

Крестьянам также пришлось несладко под покровительством таких режимов. Задолго до взятия городов, «национал – освободительные армии» установили свою власть над крестьянами в сельских районах, терроризировали их, обложили налогами, мобилизовывали в качестве пушечного мяса. Паническое бегство крестьян перед наступлением Вьетконга в марте 1975г., через долгое время после прекращения американских бомбардировок контролируемых Вьетконгом районов, показывает всю пустоту обещаний «Третьемирских» теоретиков, согласно которым «национальное освобождение» принесет подлинное счастье крестьянам. После взятия власти национал – освободительными силами, крестьяне продолжали испытывать лишения. Крестьянское восстание против хошиминовской коллективизации в 1956г., было подавлено режимом; тогда как в Китае крестьяне, мобилизуемые на строительство дамб, мостов и т.п., эксплуатируются государством с особо жестокой интенсивностью. (Принудительное раскрестьянивание в Третьем мире повторяет особо жестоким способом то, что происходило более постепенно в метрополиях).

Большинство национал – освободительных режимов также продолжают угнетать свои национальные меньшинства. При независимых черных африканских режимах угнетаются азиатские меньшинства. В Судане левый арабский режим угнетает черных. На Шри – Ланке социал – демократо – сталинистско – троцкистское правительство лишило тамилов всех гражданских прав, в то же время жестоко эксплуатируя их на чайных плантациях. И польская буржуазия (вопреки рекомендациям Ленина) продолжает преследовать тех евреев, каких оно еще не успело изгнать за пределы страны! В действительности программы национал – освободительных движений часто содержат намерение заменить одну форму национального угнетения на другую. Сионистская программа открыто или скрыто означала изгнание палестинских арабов; в то же время программа палестинского национального движения, требуя создания государства, где мусульмане, христиане и иудеи смогут жить в гармонии как религиозные группы, подразумевает намерение подавить израильско – еврейскую национальность, заменив ее палестинским арабским государством. Подобным же образом в Ирландии программа ИРА может только превратить протестантов в угнетенное национально – религиозное меньшинство.

Иначе и быть не может. Т.к. программа национального освобождения является капиталистической программой, она не может уничтожить основу национального угнетения, каковой является сам капитализм.

Но, вернувшись к специфической позиции рабочих при таких режимах, мы можем сказать, что крупнейшим ударом, который наносят национал – освободительные движения пролетариату, являются сами национал – освободительные войны. Глобальная империалистическая конфронтация и хроническая природа исторического кризиса в Третьем мире неотвратимо толкают буржуазию стран Третьего мира к междоусобной грызне и войнам с соседями. После 1914г. едва ли был период, когда по крайней мере одна часть Третьего мира не была бы погружена в войну.

Национал – освободительные войны являются необходимостью для младших империализмов Третьего мира, если они желают выжить на мировом рынке. Конкуренция является особенно жестокой в этих районах, т.к. глобальное господство развитых стран вынуждает слабые страны бороться друг с другом не на жизнь, а на смерть, чтобы захватить нишу на мировом рынке. Но для пролетариата эти войны означают лишь еще более высокий уровень эксплуатации, более явную милитаризацию и, прежде всего, убийства и разрушения в грандиозных масштабах. Миллионы рабочих погибли в этих войнах в 20 веке, не получив ничего, кроме смены одних эксплуататоров другими. Как и все национальные войны, войны за национальное освобождение служили тому, чтобы надеть намордник на пролетарскую классовую борьбу, разделить пролетариат и помешать созреванию классового сознания. И поскольку общее движение капитализма в его стадии упадка может быть только по направлению к всемирным империалистическим столкновениям во все больших и больших масштабах, местные национальные войны служат испытательным полигоном для будущих мировых войн, которые могут положить конец всем возможностям социализма.

В эпоху капиталистического упадка обязанность коммунистов – недвусмысленно утверждать, что все формы национализма полностью реакционны. Если мало кто может отрицать реакционную природу традиционных национализмов крупных империалистических стран – куклуксклановского патриотизма, джингоизма, нацизма, великорусского шовинизма и т.п., то так называемый «национализм угнетенных» не менее вреден для рабочего класса. Это с помощью «прогрессивного» национализма буржуазия бывших колоний пытается подчинить себе рабочий класс и убедить его производить как можно больше прибавочной стоимости «для блага родины». Это под национал – освободительные песни и антиимпериалистические кличи рабочие этих стран мобилизуются на меж – империалистические войны.

У рабочего класса сегодня есть только один интерес: объединиться в мировом масштабе для борьбы за мировую революцию. Всякая идеология, которая пытается разделить пролетариат по расовым, половым или национальным признакам, является контрреволюционной, сколько бы ни говорила она о социализме, освобождении или революции.

Если капитализм в состоянии кризиса сумеет навязать свое решение этого кризиса посредством мировой войны пролетариату, он поведет рабочих под знаменами национализма в его той или другой формах к варварству как последней стадии существования человечества. Национализм является сегодня врагом и отрицанием пролетариата, отрицанием человечества, потенциальным идеологическим проводником к его гибели.

Против всех форм национализма, перед лицом углубляющегося мирового кризиса, коммунисты должны отстаивать интернациональные задачи революционного пролетариата.

1 - Независимая классовая борьба.

Будь то в развитых странах или в Третьем мире, единственный путь вперед для рабочего класса состоит сегодня в ведении непримиримой независимой классовой борьбы. Это предполагает не только независимость от всех сил, которые пытаются перенаправить борьбу пролетариата в направлении, выгодном одной из фракций буржуазии – будь эти силы профсоюзами, левобуржуазными партиями или национально – освободительными движениями, но и беспощадную борьбу против всех этих сил, против любых межклассовых фронтов. Рабочие должны бороться не только против одного империалистического блока и его местных агентов, но против всех империализмов и всех их агентов. Единственный фронт, подходящий сегодня для пролетариата, это интернациональный пролетарский фронт против капитала.

Всем тем, кто побуждает пролетариев идти на союз с «более прогрессивной» или менее вредной фракцией буржуазии, запугивая их крайней жестокостью другой фракции, коммунисты в ответ могут только указать на то, сколь мало такой союз может на деле защитить рабочих от истребления и гибели. Далекие от того, чтобы защитить рабочих от «большего зла», такие союзы служили только тому, чтобы разоружить рабочих и оставить их беспомощными перед лицом бывших «союзников», когда последние пытались «восстановить порядок» и установить свой собственный режим. Таков урок событий в Китае в 1927г., и рабочий класс дорого заплатил за то, что не усвоил этот урок до сих пор. Рабочие Барселоны были расстреляны в 1937г. Народным Фронтом, который, как предполагалось, должен был спасти их от «большего зла» фашизма. Подобно этому, союзнические бомбардировщики преподнесли оздоровительный урок итальянским рабочим, чьи стачки и восстания против фашистской администрации угрожали выйти из – под демократического контроля.

Для пролетариата не существует меньшего зла при капитализме. Рабочий класс не может полагаться в своей защите на своего злейшего врага, на буржуазию. Даже в эпоху подлинных буржуазных революций Маркс настаивал, что рабочие в ходе революции должны сохранять оружие и независимые органы борьбы, чтобы защитить себя от неизбежных нападений буржуазии, желающей пресечь все угрозы буржуазному порядку (этот урок он извлек, в частности, из июньского восстания парижских пролетариев в 1848г.) В эпоху капиталистического упадка, когда буржуазия во всех ее разновидностях может прогрессировать, только нападая на пролетариат и истребляя его, единственно возможная защита пролетариата состоит только в независимом действии против всех буржуазных фракций, в конечном счете ведущая к их свержению вооруженными рабочими советами.

В поднимающейся волне классовой борьбы после 1968г. рабочие Третьего мира показали способность к автономному классовому действию, не меньшую, чем у их братьев по классу в более индустриализированных странах. В Аргентине, Венесуэле, Индии, Бирме, Таиланде, Анголе, Китае, Южной Африке, Египте, Израиле и т.д. массовые стачки и даже полу – восстания приводили к прямому столкновению рабочих с полицией, профсоюзами, «рабочими» партиями и правительствами «национального освобождения». Как и в развитых странах, рабочие этих стран Третьего мира, для руководства своей борьбой, организовались в неподконтрольные начальству и профсоюзам общие собрания и стачечные комитеты. В Аргентине в 1969г. рабочие защищали свои кварталы против армии, используя ружья и бутылки с горючей смесью. Они создали комитеты для координации своей борьбы – комитеты, являвшиеся прямыми предшественниками рабочих советов.

Как интернациональным является капиталистический кризис, точно так же интернационален по своему размаху и ответ на него пролетариата. Углубление кризиса открывает возможность растущего объединения рабочей борьбы во всем мире. Именно в этом процессе углубления и расширения классовой борьбы будет развиваться сознание пролетариата и его готовность к революционному наступлению против буржуазного государства во всех странах.

2 - Всемирная гражданская война.

Есть те, кто оправдывает свою поддержку национал – освободительных движений, заявляя, что всякая иная политика осудит пролетариат Третьего мира бессильно ждать, пока пролетариат развитых стран не прорвет цепь империализма в ее самом центре. Другие, не желая пачкать свои руки поддержкой буржуазных фракций, просто списывают со счетов революционный потенциал пролетариата слаборазвитых стран и говорят, что там ничего нельзя сделать вплоть до победы пролетариата в передовых странах.

Обе точки зрения показывают неспособность понять капитал как всемирное социальное отношение и пролетариат как единый мировой класс. Своей собственной борьбой пролетариат в Третьем мире показал, что он не намеревается пассивно ждать, пока революция вспыхнет в главных империалистических странах. Хотя мы не собираемся «предсказывать», где начнется революция, не существует априорных причин, по которому революционный толчок не может прийти из страны или континента в Третьем мире. Конечно, революция не продержится здесь в одиночку длительный срок, но это относится к США ничуть не меньше, чем к Венесуэле или Вьетнаму. Именно глобальная природа кризиса открывает возможность для всемирного расширения революции, точно так же, как это было в 1917г., когда революционная волна началась в «отсталой» России. (Важно отметить, что многие страны Третьего мира – Бразилия, Аргентина, Венесуэла, Индия, Египет, Южная Корея, Тайвань и т.д. – имеют важные промышленные центры и высокую степень концентрации пролетариата, что было присуще и России накануне Октябрьской революции. Даже в тех странах, нет важных промышленных центров, имеется обширный сельскохозяйственный пролетариат, а равным образом докеры, строительные и транспортные рабочие и т.п. Но несомненно, что вероятность того, что революционный толчок придет из этой второй категории стран Третьего мира, довольно невелика.)

Бесспорно, проблемы, с которыми столкнется пролетарская диктатура в Третьем мире, будут огромными. Пролетариат в таком регионе встретится с необходимостью прокормить тысячи люмпен - пролетариев и безземельных крестьян; ему придется иметь дело с крестьянством, приверженным идее собственности, хотя бы эта собственность представляла собой клочок земли, на котором можно вести только натуральное хозяйство; он окажется перед угрозой немедленного нападения одного из главных империализмов и, скорее всего, соседних государств – марионеток этого империализма. Очевидно, что в такой ситуации единственный путь вперед состоит в попытке распространить революцию, столь быстро, сколь это возможно, на развитые страны, чьи материальные ресурсы и концентрация пролетариата абсолютно необходимы для победы революции и создания социализма. Только при поддержании такого движения вовне для пролетариата будет возможно отстоять свою власть – остров в океане крестьянства и прочих непролетарских слоев.

По всей вероятности, рабочие должны будут пойти на различные уступки крестьянам, и такие уступки будут заключать в себе опасности всякого рода. Важные уроки могут быть извлечены из (негативного) опыта большевиков в данном вопросе. Например, рабочие должны будут скорее поощрять коллективизацию земли, чем делить землю между крестьянами, и вместо провозглашения «рабоче – крестьянского правительства, воспрепятствовать крестьянам «разделить власть» с рабочими. (Политическое представительство такого слоя, как крестьянство, будет осуществляться через территориальные советы, которые будут представлять крестьян как индивидов, а не как целый социальный класс с его собственной советской властью). Но в любом случае, все меры, предпринятые пролетариатом, чтобы уравновесить неизбежные уступки крестьянству, могут послужить сохранению баланса сил в пользу пролетариата только в том случае, если революция будет распространяться дальше. Внутри отдельно взятой страны не может быть решения проблемы других социальных слоев. Только всемирная диктатура пролетариата сможет интегрировать все классы в коммунистическое человеческое общество.

Жизненно важно понять проблемы, с которыми столкнется бастион пролетариата в Третьем мире, и признать центральную роль пролетариата развитых стран. Но коммунисты должны сознавать силу пролетариата точно так же, как и его слабости. В слаборазвитых странах пролетариат можно составлять маленькое меньшинство населения, но, как признавал Ленин в 1919г.:

«Сила пролетариата каждой капиталистической страны бесконечно больше, чем его доля во всем населении. Это потому, что пролетариат имеет экономически решающие позиции в центре и в нервной системе капиталистической экономики, а также потому, что в политической и экономической сфере пролетариат выражает, при капиталистическом господстве, подлинные интересы огромного большинства трудового населения».

Более того, слабость и некомпетентность буржуазии многих отсталых стран может сделать действительный захват власти пролетариатом более легким, чем при развитом капитализме, где буржуазия намного более опытна и намного лучше оснащена для подавления беспорядков. В мировом масштабе, вмешательство главных империализмов против революции в Третьем мире может быть задержано глубиной кризиса и классовой борьбы в развитых странах. Американская или русская буржуазия может просто оказаться неспособной мобилизовать «своих» рабочих против пролетарской крепости, даже если рабочие Америки и России еще не успели сами захватить власть. В любом случае, взаимозависимость мировой экономики делает революцию не менее взаимозависимой. Рабочим развитых стран нужна революция в отсталых странах, точно так же, как последней требуется свержение главных империализмов. Это – только одна, единая революция.

Вспыхнет ли пролетарская революция в развитых странах или в Третьем мире, очевидно одно: установление пролетарской диктатуры в любом месте откроет фазу всемирной гражданской войны между пролетариатом и буржуазией.

Всемирная гражданская война не означает, что единственная пролетарская крепость имеет «мессианскую» задачу распространения революции исключительно собственными силами, вступив в прямую военную схватку со всей мировой буржуазией. Кроме того факта, что со стратегической точки зрения это является утопией, невозможность «экспорта революции» путем простой интервенции в соседние капиталистические страны была продемонстрирована в 1920г., когда наступление Красной Армии на Варшаву только толкнуло польских рабочих в объятия их собственной буржуазии. Изолированная пролетарская крепость должна будет вести в военном смысле оборонительные операции, защищая контролируемую ею территорию и в то же время пытаясь распространить революцию другими средствами.

Слова «гражданская война» означают, что как только вопрос о власти будет конкретно поставлен, для пролетариата начнется борьба не на жизнь, а на смерть с капиталом. И это верно не только для того отряда пролетариата, который уже захватил власть, но и для всего мирового пролетариата. Для пролетариата, 1-м захватившего крепость, это означает, что данная крепость не может бесконечно существовать в окружении мировой капиталистической системы. Или она будет выражением нарастающей революционной борьбы рабочего класса, или будет захвачена контрреволюцией, как внутренней, так и внешней.

Поэтому все усилия пролетариев в захваченной ими крепости должны быть направлены на расширение революции и превращение ее во всемирный захват власти рабочим классом. Необходимые меры по социализации, которые должен будет предпринять пролетариат, захвативший власть в одном регионе, в основном служат этой цели.

Принципиальным средством расширения революции, главным оружием пролетариата в гражданской войне является классовое сознание мирового пролетариата. Отсюда следует, что стратегия пролетариата, захватившего власть в одном регионе, состоит прежде всего в том, чтобы распространять политические условия для революции. Он должен будет призвать рабочих всего мира прийти ему на помощь, совершив революцию в их собственных странах. Он должен будет активно помогать рабочим в других странах и давать им оружие. Он должен будет помочь проведению массовой компании агитации и пропаганды внутри мирового пролетариата и помочь создать организационную структуру для коммунистической деятельности во всех странах. (Крупнейшим вкладом большевиков в расширение революции стало создание III Интернационала).

Именно с точки зрения политических соображений пролетариат должен рассматривать вопрос о военном распространении революции. Разумеется, будет иметь место и военное продвижение пролетарской диктатуры, но такие наступления должны быть подчинены политическим соображениям столь же, как и чисто военным. Они будут зависеть от уровня революционной зрелости пролетариата других стран, силы там буржуазии и националистической идеологии и т.п. Нет нужды говорить, что такие наступления не будут иметь ничего общего с варварскими методами империалистического грабежа. Вооруженный пролетариат всегда будет стараться привлечь рабочих других стран к революционной борьбе; он не станет терроризированием заставлять их присоединяться к революции и может только с презрением отвергнуть все методы, стремящиеся подчинить гражданское население с помощью грубой силы – бомбардировки жилых кварталов, массовые репрессии и т.п. Ни при каких обстоятельствах он не может использовать ядерное и бактериологическое оружие, а равным образом любую кошмарную технику массового убийства, созданную упадочным капитализмом.

Но хотя пролетарская власть не может пытаться включить в область своей юрисдикции страны с помощью простого использования силы, она также не может воздерживаться от посылки своих вооруженных отрядов в тот или другой район из –за уважения какого – то «национального права» – если ситуация потребует такой посылки. В период гражданской войны, распространения революции не может быть никаких уступок национализму или некоему «праву наций на самоопределение». Вместо повторения гибельной большевистской политики атомизации пролетариата на анклавы, находящиеся во власти ранее «угнетенных» буржуазий, пролетарская власть должна будет сделать все усилия, чтобы объединить мировой пролетариат, призывая все его отряды восстать против своей буржуазии и участвовать в установлении интернациональной власти рабочих советов. Если тот или другой отряд пролетариата сохраняет националистические иллюзии, их нельзя усиливать обещаниями национальной независимости, но нужно бороться против них всеми силами. Пролетарская крепость, бастион мировой революции даст максимальную помощь и ободрение рабочим, порвавшим с национализмом, и будет взывать к классовым интересам рабочих всех стран. Нация или класс? Капиталистическое рабство или коммунистическая революция? Это – единственная альтернатива, которую наиболее решительная фракция пролетариата может предложить своим братьям по классу.

3 - Создание всемирной людской общности.

В рабочем движении больше не будет разговоров о каком – либо праве на национальное самоопределение до, во время или после победы пролетарской революции. Расширение революции означает максимально быстрое разрушение национальных границ, установление власти рабочих советов над все более обширными районами Земного шара. Подлинное создание коммунистических общественных отношений может произойти только в мировом масштабе.

В старом рабочем движении можно было придерживаться путаной идеи, что социализм в некоторой степени реализуем в пределах национальных границ, что всемирная общность может быть результатом постепенного слияния «социалистических экономик». Но опыт России показал, что строительство социализма не просто трудно в пределах одной страны, оно воистину невозможно. Пока глобальный капитал существует, он будет продолжать господствовать ритмами производства и потребления во всем мире. Не важно, сколь далеко рабочие в одной стране продвинулись в уничтожении форм капиталистической эксплуатации в этой стране, они продолжают быть эксплуатируемыми мировым капиталом. Прежде чем коммунизм может быть окончательно построен, капитализм должен быть повсеместно окончательно разрушен. Коммунизм нельзя построить «внутри» капитализма.

Роза Люксембург и Ленин могли говорить о национальном самоопределении при социализме, и оставаться при этом революционерами. Сегодня же те, кто использует тот же самый термин, являются защитниками капиталистической контрреволюции. Это относится и к сталинистам с их социализмом в одной стране; и к троцкистам с их фантазией о «рабочих государствах», счастливо сосуществующих с почти вечным мировым рынком. Это также относится к анархистам, отстаивающим «самоуправление в одной стране». Сохранение национального государства означает национальные границы, международный обмен, меж – национальную конкуренцию – короче говоря, капитализм. Строительство социализма/ коммунизма не может быть ничем меньше, чем созданием всемирной людской общности. Это означает освобождение производительных сил от помех, которыми их опутывали деление на нации и товарный обмен. Это и будет всемирным обобществлением производства и обмена, это и будет упразднением пролетариатом самого себя как эксплуатируемого класса и интеграцией всех классов в подлинную социальную общность, которая появится впервые.

В переходный период между капитализмом и бесклассовым обществом, грандиозные социальные расстройства и страдания, унаследованные пролетариатом от капитализма, можно будет начать упразднять только посредством всемирного распространения коммунистических отношений производства. Только на этой основе можно решить проблемы, которые опустошают сегодня Третий Мир и все человечество. Безработица, голод, разрушение и расхищение окружающей среды, несбалансированность интернациональной промышленной инфраструктуры – эти фундаментальные проблемы неотъемлемо присущи капиталистическому способу производства, и могут быть преодолены только путем сознательного планирования всемирных производительных сил самими производителями.

В воссоздании и преобразовании мира, опустошенного десятилетиями капиталистического упадка, пролетариат неизбежно столкнется с проблемами национального, расового и культурного деления как в своих собственных рядах, так и в человечестве в целом. Все эти деления будут честно и открыто рассматриваемы и обсуждаемы в рабочих советах и в территориальных советах – через 2-е пролетарская власть будет иметь дело с непролетарским населением. Но окончательная ликвидация этих делений может быть достигнута только путем постоянного революционизирования социальной структуры, что подорвет материальную основу этих делений и сделает их излишними. В ходе продвижения к людской общности, пролетариат начнет слияние всех существующих культур в подлинно универсальную культуру, высокий синтез всех предыдущих культурных достижений человечества в новую коммунистическую культуру. С появлением этой универсальной культуры окончится “племенная” фаза человеческой предыстории, и начнется подлинная история человечества.

К. Д. Ворд.

Примечания:

1. Само словосочетание “Третий Мир” было изобретено буржуазными комментаторами, чтобы описать феномен, при котором 2/3 человечества были оставлены далеко позади приснопамятным бумом послевоенных лет.

Именно объективное развитие мирового рынка сделало подлинную национально – освободительную борьбу невозможной в нашу эпоху. Капиталистическая система зашла в исторический тупик. Обобществив производительные силы на беспрецедентном уровне, объединив мировую экономику больше, чем какой – либо исторический способ производства прежде, капитал достиг точки, когда противоречия, присущие его способу производства, препятствуют завершению этого объединения. Движение капитала сделало всемирную людскую общность возможной реальностью, но реализация этой возможности может быть только результатом разрушения революционным пролетариатом капиталистических социальных отношений и установления им коммунистических отношений. Сохранение капитализма, в действительности, не только препятствует развитию производительных сил, но грозит человечеству гибелью. Глобальное перенасыщение рынков после 1914 означало, что капитализм был способен продлить свое существование только с помощью варварского цикла кризиса, войны и реконструкции. И с началом новой фазы кризиса после 1967г. единственный путь вперед для капитализма – это путь к новой империалистической мировой войне. Только пролетарская революция, установление диктатуры пролетариата в мировом масштабе может помешать капиталу осуществить это последнее преступление против человечества.

Капиталистические социальные отношения – всеохватывающие товарные отношения, центром которых выступает товарный характер рабочей силы – вступили в постоянный конфликт с производительными силами. Исторический кризис капитализма состоит именно в том, что производительные силы скованы их товарной формой, и это не дает коллективному, ассоциированному характеру капиталистического производства служить основой для подлинно социалистического способа производства. Т.к. человечество сегодня может продвигаться вперед только в результате установления такой обобществленной системы, единственный прогрессивный освободительный проект заключается сейчас только в освобождении производительных сил от их товарной формы и установлении коммунизма, что возможно исключительно в мировом масштабе. Т.к. капиталистические социальные отношения пришли в упадок, то все юридические отношения и отношения собственности, бывшие их выражением, стали прямым фактором в «сдерживании» производительных сил. Национальное государство было прогрессивным только потому, что оно предоставляло арену свободной игре товарных отношений и тем самым растущему объединению общественного воспроизводства против атомизации, созданной феодальными отношениями производства. Но хотя капитализм сегодня все более и более стремится упразднить прямую экономическую конкуренцию внутри каждого национального государства, феномены государственного капитализма и империализма показывают, что капитализм не может выйти за пределы формы конкурирующих группировок национального капитала.

Итак, далекое от того, чтобы содействовать объединению процесса социального воспроизводства, национальное государство сегодня препятствует его подлинному объединению. В мире, противоречия которого взывают к установлению рациональной плановой системы производства и распределения в мировом масштабе, национальное государство стало анахронизмом. Его абсурдность становится все более очевидной по мере углубления исторического кризиса капитализма. Каждое национальное государство пытается замкнуться в себе, желая иметь свою собственную промышленно – сельскохозяйственную инфраструктуру, собственную валюту, собственные границы. Усилия национальных капиталов стать самодостаточными, ведущие к нездоровому удвоению производственной деятельности, ведут к огромной растрате производительных сил, что характеризует капитализм в состоянии упадка: в то же время неизбежное обострение конкуренции между национальными капиталами приводит к наиболее страшной растрате человеческих и экономических ресурсов из когда – либо известных: к империалистическим войнам.

Все события этого столетия доказывают, что буржуазия неспособна действовать как подлинно интернациональный класс. Попытки регулировать капитализм на международном уровне (что во всяком случае представляло попытки создания союзов для борьбы с более могущественными империалистическими блоками) были возможны только для кратковременных и переходных периодов, как показывает крах международных валютных соглашений и ЕЭС перед лицом современного кризиса. Именно потому, что капитал как всемирное социальное отношение вступил в эпоху своего упадка, установление новых национальных государств, где бы то ни было, не представляет более ничего прогрессивного. Как всемирный класс, буржуазия сыграла свою историческую роль и стала реакционным препятствием человеческому прогрессу. И если буржуазия мощных, высокоиндустриализированных стран неспособна быть фактором прогрессивного развития производительных сил, тем более неспособна быть им буржуазия стран отсталых, чья экономика находится под твердым контролем главных империализмов и у кого нет ни малейшей возможности «догнать» развитые страны.

Даже в период реконструкции после Второй мировой войны, когда главные империалистические блоки переживали фазу беспрецедентного экономического роста, достаточно было указать на нищету и отсталость «Третьего мира» (1), чтобы опровергнуть тех, кто бормотал об «обществе потребления» и свободном от кризисов капитализме. В ходе периода реконструкции огромное большинство стран Третьего мира все больше и больше отставали от развитых стран. Экономическая стагнация; «демографический бум», который при отсутствии достаточного промышленного развития создал миллионы голодающих безземельных крестьян в Азии, Латинской Америке и Африке; официальная коррупция и перепроизводство интеллигенции, которая не могла быть интегрирована в экономику; сохранение болезней и эпидемий, давно исчезнувших в развитых странах; безжалостная эксплуатация местным и иностранным капиталом; войны, перевороты и общая политическая нестабильность; все эти реалии повседневной жизни в слаборазвитых странах мрачно напоминали о иллюзорной природе так называемого «общества потребления». И сегодня, когда развитые страны начинают погружаться в новый всеобщий кризис, разложение и деградация отсталых стран могут только усиливаться. Когда развитые страны спотыкаются, отсталые страны - из - за своей зависимости от мирового империализма - падают. Кризис уже ударил по некоторым странам Третьего мира с воистину катастрофической силой, особенно по тем, у кого нет запасов сырья, с помощью которых можно противодействовать давлению главных империализмов, желающих за счет отсталых стран спасти свою шкуру (попытки переложить последствия кризиса на отсталые страны уже начались и могут только усиливаться по мере углубления кризиса). Такие страны, как Эфиопия и Бангладеш, уже поражены падением урожаев, голодом, наводнениями, инфляцией, рецессией и войной – и все это сразу.

Бангладеш является наиболее очевидным примером невозможности национального освобождения сегодня. Режим шейха Муджиба, установленный в результате «национально – освободительной войны» с незаменимой помощью индийского и русского империализмов против их американского, пакистанского и китайского конкурентов, оказался полностью неспособным сделать что – либо, кроме как усугубить общий кризис экономики страны. Согласно официальным данным ( “Le Monde” за 18 декабря 1974г.), за последние 2 месяца 1974г. в Бангладеш от истощения умерло 27 800 человек. Единственной реакцией очевидно некомпетентного режима были репрессии против его политических противников. После запутанной серии переворотов и контр – переворотов режимы, сменившие правительство Муджиба, продолжали следовать по тому же неумолимому пути.

Углубление мирового кризиса заставило замолчать тех, кто рекламировал чудесное «развитие», которое, как казалось, имело место в отдельных изолированных частях Третьего мира. Бразилию, например, буржуазные ученые часто называли «экономическим чудом», тогда как многие «марксисты», отрицавшие перенасыщение мирового рынка, могли указывать на Бразилию в доказательство «факта», что капитализм может еще найти многие рынки сбыта путем «развития» Третьего мира.

На самом деле, даже в период бума подъем бразильской экономики имел место за счет беспощадного подавления пролетариата правящей военной хунтой, сохраняющейся нищеты миллионов крестьян и люмпен –пролетариев, и порабощения и истребления – в прямом смысле этих слов – индейских племен. Бразильская экономика регулировалась в интересах одинаково алчных американского, японского, немецкого и т.д. империализмов, чьей главной заботой было выжать из нее все соки с наивозможно быстрой скоростью. Сегодня, когда кризис развеял мираж роста бразильской экономики, ее министр финансов признал, что весь этот рост основывался исключительно на фиктивном капитале. Экономика могла удерживаться только до тех пор, пока другие страны продолжали верить в реальность этого капитала. (Эта ситуация является подлинным отражением всей мировой экономики, которая в большой степени зависит от веры в доллар).

Развитие в Третьем Мире, конечно, имело место, но только на той же упадочной и разрушительной основе, что и во всем мире в данную эпоху. Маленькие зоны роста были в каждой стране (обычно в интересах прибылей иностранного империализма), тогда как традиционные экономические формы гибли, и ничто не заменяло их для слоев, которые жили за счет них. Итак, на каждую новую фабрику и каждого нового промышленного рабочего в отсталой стране приходится куда больше трущоб, люмпен – пролетариев, безработных интеллигентов и безземельных крестьян. Хотя абсолютное число пролетариев в период упадка выросло, их пропорциональный вес в мировом населении сократился, и остается относительно наименьшим в Третьем Мире.

«В своей книге «Постоянный рост рабочего класса» (Издательство «Спартак») Симон Рубак убедительно показывает, что рабочий класс растет в абсолютном смысле на мировом уровне. Но, беря его цифры, можно составить таблицу, которая подтвердит наши слова:

Рост в 1950 – 1960г

Население	Наемные рабочие*
Развитые страны: (Европа, США, СССР, Япония) +117 млн чел.	+34 млн
Отсталые страны (Азия, Африка, Латинская Америка) +360 млн чел.	+13 330 тыс.

*Относится к рабочим промышленности и транспорта.

В течение этого периода на каждое новое рабочее место, созданное капиталом в развитых странах, приходилось 3 новорожденных; в отсталых странах пропорция составляла 1:28» ( М. Берар. Разрыв с «Лютт увриер» и троцкизмом»).

В общем, страны Третьего мира появились на мировой арене как жалкие и второстепенные копии находящихся в упадке развитых стран. Каждая из них должна иметь свой огромный бюрократический государственный аппарат и гигантские военные и «представительские» расходы ( памятники национальным героям, национальные аэрокомпании и т.п.). Нигерия, например, тратит на свою армию 220 млн фунтов стерлингов в год, что составляет 22,4 % бюджета ее федерального правительства. Третий Мир «наслаждается» и другими «благами» капиталистического накопления в развитых странах: безжалостным разграблением природных ресурсов, загрязнением окружающей среды и общей дегуманизацией социальной жизни, зачастую усиленной из – за травмы от краха традиционной культуры. На самом деле, многие из основных тенденций упадочного капитализма – такие, как государственный капитализм – даже более «развиты» в этих странах, чем в их прежних метрополиях. Все эти явления выражают тот факт, что, далекие от того, чтобы быть «молодыми» или «поднимающимися» капитализмами, эти страны представляют собой слабейшие участки старческого мирового капитализма.