Коммунистическая перспектива

Темы: 

Почему коммунизм необходим и возможен

Коммунистическая перспектива, часть 1:

В движении рабочего класса против наступления капитала специфическая роль революционеров заключается не только в том, чтобы настаивать на необходимости для  рабочих взять в свои руки руководство борьбой и  развернуть ее настолько широко, насколько это возможно, но  также убеждать, что ежедневная борьба нашего класса есть лишь подготовка для решающего сражения с этой системой, сражения нацеленного на ее разрушение и замену принципиально новым обществом.

Речь не идет здесь об «альтернативных мирах», предлагаемых «антиглобалистским» движением. Как мы показали в нашей статье о Европейском социальном форуме, это отнюдь не действительные альтернативы, а лишь слегка модифицированные версии существующего капитализма. Мы же говорим о коммунизме.

Ах, но коммунизм  умер,  говорят нам.  Он умер, когда пала Берлинская стена и крахнули сталинистские режимы на востоке. Как самый веский  аргумент против коммунизма в ход идет идея, что это утопия, что он невозможен, так как противоречит человеческой природе, что это мечта сумасшедших фанатиков.

И действительно, для широких масс рабочих,  даже для  тех, кто  участвовал в ожесточенной борьбе против системы, коммунизм до сих пор является  не более чем хорошей  идеей, хорошей  в  теории, но непригодной на  практике.

На это  мы отвечаем: утверждение, что коммунизм умер в 1989,  есть ложь, лживая  пропаганда правящего класса, потому что сталинистские режимы не имели никакого отношения к  коммунизму  и были капиталистическими снизу доверху. Передача собственности по наследству от одного режима к другому  не была смертью коммунизма, но только концом специфической формы капиталистического господства.

С переизданием этой серии, написанный в 1970-х(1), мы намереваемся не только показать, что значит  коммунизм в действительности, но также  доказать,  насколько  он далек от благих пожеланий,  несбыточной мечты. Коммунизм не только возможен,  но  и абсолютно необходим.  Он есть единственно реальный выход из неразрешимых  противоречий  капитализма в эпоху его распада.

Идея общества, в котором не было бы нищеты, угнетения, социального неравенства и частной собственности, отнюдь не нова. Солидарность была бы основой всех человеческих взаимоотношений в обществе, где бы люди больше не относились друг к другу подобно диким животным. Расцвет свободы для каждого был бы условием расцвета свободы для всех. В различных формах эти идеи возникают уже в самых ранних произведениях античности. Греческий философ Платон развивал эти мысли (притом одновременно отстаивая рабство!), а также первые христиане. Позже, в средние века, они особенно ярко проявились в концепциях движения милленаристов, а также в произведениях одного из лидеров крестьянской войны в Германии, монаха Томаса Мюнцера.

 

Исторические пределы капитализма

 

Однако, коммунистические концепции не могли получить существенного развития до тех пор,  пока новый класс ­­- пролетариат - не заявил о себе как о самостоятельной силе в обществе. Впервые в истории появился класс, который нес в себе реальную возможность преобразования вековой человеческой мечты в действительность. Еще в XVII столетии в Англии и в XVIII веке во Франции, возникли политические течения внутри буржуазных революций, отстаивающие коммунистические доктрины в более или менее ясных формах. Даже в то время, когда пролетариат еще полностью не сформировался как самостоятельный класс общества, его наличие, тем не менее, привело к созданию, для защиты своих исторических интересов, организаций типа «Истинных уравнителей» в Англии и «Равных» во Франции.

Но это не была пока еще середина девятнадцатого столетия, когда уже в полную силу проявился рост и концентрация рабочего класса, которой сопровождается развитие крупной промышленности и когда коммунистическое движение стало способно более точно понять свои собственные задачи и средства их достижения. Эти процессы повлекли за собой разрыв с утопическими концепциями прошлого, наиболее ярко представленными в работах Фурье, Сен-Симона и Оуэна и отходе движения от сектантской, заговорщической деятельности Бланки и его соратников. Религиозные мотивы, которые проникли в движение ранее, и которые даже повлияли на такого сознательного коммуниста как Вейтлинг, были отброшены в сторону в 1847 с появлением первой суровой, научной формулировки коммунизма.

Коммунистический Манифест обеспечил теоретическую базу для всего последующего развития самосознания пролетарского движения. В этом документе, коммунизм представлен не как изобретение нескольких прожектеров, которые просто ждут его воплощения в жизнь, а как единственное общество, которое может придти на смену капитализму и преодолеть его гибельные противоречия.

Ключевой аргумент Манифеста заключается в том, что капитализм, подобно всем предшествующим обществам, не может длиться вечно. Если капитализм и представляет прогрессивный шаг в развитии человечества, прежде всего объединяя мир через посредство мирового рынка, то сегодня его развитие сталкивается с непреодолимыми в его пределах противоречиями. Они неумолимо ведут систему к потрясениям невиданной мощи, которые положат предел ее существованию. Пробуждая к жизни бурное  развитие производительных сил общества, и наиболее важной из них - самого рабочего класса, капитализм привнес в существующие условия необходимость его собственного преодоления и создания общества, основанного на изобилии. Рабочий класс - субъект социального преобразования капитализма, находящийся на низшей ступени общественной иерархии, не может освободить себя не освободив все человечество.

Упадок капитализма и перспективы коммунизма

Хотя Коммунистический Манифест был ошибочен в той части, что капитализм уже достиг пределов своего собственного развития и коммунистическая революция поставлена в порядок дня (эту ошибку его авторы Маркс и Энгельс признали несколькими годами позже), тем не менее, его глубинное понимание развертывания капиталистического развития было впоследствии многократно подтверждено. В особенности та идея, что капитализм не может избежать своих собственных экономических кризисов, становящихся все сильнее и сильнее.

Сегодня в который раз экономический кризис навязывает обществу типичную для капитализма безумную ситуацию. Сотни тысяч погружены в самое ужасное убожество не потому что производство не достаточно развито, чтобы соответствовать их потребностям, но из-за того, что производство слишком развито.

Однако, сегодняшний кризис есть другого типа, чем кризисы проанализированные в Манифесте. Кризисы прошлого века возникли в период капиталистической подъема и экспансии; в то время система могла бы разрешать свои кризисы устраняя наименее прибыльные сектора экономики и завоевывая новые рынки.

Кризисы девятнадцатого столетия были пульсацией сильного социального организма. Но со времен первой мировой войны капитализм вступил в фазу исторического упадка, перманентного кризиса. С этого времени, по большому счету, реальное разрешение кризисов в пределах капитализма стало не возможно. Система может продолжать свое существование только на основании адского цикла, в котором все более и более острые кризисы завершаются войной, реконструкцией и дальнейшим кризисом.

Как провозгласил уже Коммунистический Интернационал в 1919 г., наступила эра империалистических войн и революций и коммунизм встал в повестку дня истории. С того времени следующие один за другим катаклизмы, которые пережило человечество, подтверждали каждый раз все более принудительным образом неотложную потребность для человечества выйти за пределы капиталистического способа производства, который сегодня существенно затрудняет дальнейшее общественное развитие.

После первой мировой войны, кризис 1929 дал нам другую захватывающую иллюстрацию банкротства капитализма. Последовавший за ним холокост второй мировой войны продемонстрировал, что капиталистическое варварство может превзойти даже невероятный ужас бойни первой мировой войны.

С тех пор как капитализм вступил в фазу упадка, человечество заплатило чудовищную цену - свыше 100 миллионов жизней, чтобы поддержать функционирование этой системы; и это не считая ужасных человеческих потерь, вызванных голодом, недоеданием и общим убожеством на которые капитализм обрекает миллионы человеческих существ.

Сегодняшний кризис - ни первый признак банкротства капитализма, ни первое доказательство необходимости замены его коммунизмом. Во многих областях кризис просто отражает в чистом свете противоречия, которые разрывали систему на части в прошлом.

Но потрясающая пропасть между огромными возможностями, которыми эта система обладает, чтобы удовлетворять человеческие потребности, и катастрофическое обращение, к которому капиталистическое производство фактически ведет, делает сегодня потребность в другом типе  общества даже более категоричной, чем это имело место в прошлом.

Новое общество, которое придет на смену капитализму, должно быть способно преодолеть противоречия, которые раздирают общество сегодня. Это единственный способ, посредством которого такое общество может функционировать как определенная объективная необходимость, а не как утопическая спекулятивная конструкция человеческого ума. Его характеристики должны быть полной противоположностью законов, на которых основывается развитие капиталистического общества.

Коренная причина всех бедствий, которая, в конце концов, погубит капитализм, заключается в том факте, что целью капиталистического производства является не удовлетворение человеческих потребностей, а накопление капитала.

Капиталистическое производство производит не потребительные стоимости, а меновые стоимости. Частное присвоение средств производства поэтому вступает в конфликт со все более возрастающим их общественным характером. Другими словами, капитализм разлагается, потому что он производит на рынок, который становится  все более и более ограниченным с тех пор как он базируется на эксплуатации наемного труда. Прибавочная стоимость, производимая посредством эксплуатации рабочего класса, не может дальше реализовываться, т.е. обмениваться на товары, которые могут вступить в расширенный цикл капиталистического воспроизводства.

Базис коммунистического общества

Экономический характер коммунизма поэтому должен быть следующим:

1.   Единственной задачей производства будет удовлетворение человеческих потребностей.

2.   Промышленные изделия, которые производит общество, перестанут быть товарами; меновая стоимость исчезнет, останется только потребительная стоимость.

3.   Настоящая ограниченная структура, затрудняющая процесс производства, будет становиться все более и более обобществленной. Частная собственность на средства производства, обладают ли ею на индивидуальной основе, как в либеральном капитализме, или на государственной, как при капитализме на стадии его упадка, уступит дорогу обобществлению средств производства. Это будет подразумевать конец всякой частной собственности; конец существования общественных классов и поэтому конец всякой эксплуатации.

Типичное возражение против этой концепции общества, которое часто приходится слышать, заключается в следующем. Почему такое общество, в наибольшей степени отвечающее потребностям человеческого развития и наиболее близкое к его идеальной форме не возникло до сих пор?

Другими словами, почему эта форма общества стала возможной сегодня, и почему не было возможным создать общество такого типа в прошлом? В ответе на вопрос подобный этому, анархисты обычно отмечают, подобно всем утопистам до них, что фактически коммунизм был возможен всегда.

С тех пор, как объективные материальные условия не препятствуют больше коммунизму, все что требуется, по их мнению, так это мобилизовать достаточное количество человек на борьбу за коммунизм. Что анархисты не могут объяснить, так это то, почему человечество не обладало достаточной силой в прошлом, чтобы перейти к коммунизму и почему в прошлом воля к созиданию коммунизма, существовавшая в пределах небольших группировок, не распространилась на все общество.

Марксизм дает убедительный ответ на эти вопросы. Он объясняет, почему одним из существенных условий для эволюции человечества является развитие производительных сил, или другими словами, производительности человеческого труда.

Каждой ступени развития производительных сил определенного общества соответствует данный тип производственных взаимоотношений. Производственные отношения есть отношения между мужчинами и женщинами установившиеся в их деятельности по производству вещей, предназначенных для удовлетворения их потребностей.

В примитивных обществах производительность труда была настолько низкой, что едва удовлетворяла самые простые физические потребности членов сообщества. Эксплуатация и экономическое неравенство были невозможны в такой ситуации. Если бы некоторые индивидуумы присвоили себе или потребили продуктов больше чем другие члены этого общества, то беднейшие его члены не смогли бы выжить вообще.

Эксплуатация, обычно в форме рабства, установленного как результат территориального завоевания одного племени другим, не могла бы появиться, пока средний уровень человеческого производства не превзошел базовый минимум, необходимый для физического выживания.

Но между удовлетворением этого основного минимума и полным удовлетворением не только материальных, но и духовных потребности людей, существует целый ряд ступеней развития производительности труда.

Посредством этого развития, человечество упорно овладевало природой. Исторически это был период, который отделил ликвидацию примитивного коммунистического общества от эры, когда полностью развитый коммунизм стал возможен.

Точно так же, как человечество не было от природы «хорошим» в те века, когда мужчины и женщины не подвергались эксплуатации в условиях примитивного коммунизма, так же человечество не было от природы «плохим» в эпохи эксплуатации, которые последовали затем.

Эксплуатация человека человеком и существование экономических привилегий стали возможны, когда средняя человеческая производительность превысила физический минимум, необходимый для человеческой жизни, чтобы обеспечить ее воспроизводство. Обе стали необходимыми, потому что достигнутый на тот период уровень производительности труда не мог полностью удовлетворить все потребности всех членов общества. Долгое время это было причиной того, что коммунизм был невозможен, какие бы возражения анархисты не приводили против этого.

Но это как раз то обстоятельство, посредством которого капитализм коренным образом преобразовал себя благодаря огромному увеличению производительности труда.

Капитализм методично эксплуатировал каждое научное открытие, всеобщий совокупный труд, использовал природные и человеческие ресурсы целого мира. Но также очевидно и то, что за увеличение производительности труда, приведенного в действие капитализмом, было заплачено усилением эксплуатации в масштабах неизвестных до этого человеческой истории.

Тем не менее, такое радикальное увеличение производительности труда представляет материальную основу возникновения коммунистического общества. Овладев природой, капитализм создал предпосылки, посредством которых человечество может овладеть своим собственным развитием.

Будущая судьба человечества

Нынешний капиталистический кризис - превосходная демонстрация необходимости в коммунизме. Впервые в истории человечества общество погружает большую часть своих членов в самую острую нужду не потому, что не может производить достаточно, но из-за того, что оно производит слишком много, в соответствии с законами, которые управляют и регулируют капиталистическим производством.

До подъема капитализма человечеству также были известны кризисы, но никогда это не были кризисы перепроизводства. Сегодня этот врожденный порок капиталистической системы проявляет себя с бесподобной силой: неуклонно возрастает безработица и неполная занятость, вспыхивают все более и более смертоносные и широкомасштабные войны.

Все это доказывает, что самыми большими утопистами являются те люди, которые воображают, что достичь более полного удовлетворения человеческих потребностей возможно через реформу капитализма, и не через его полное упразднение.

Целая гамма экономических, политических и военных событий, которые сотрясали  мир последние десятилетия, подтверждает тот факт, что человечество, если оно не выйдет за пределы законов капитализма, обнаружит себя сползающим к холокосту третьей мировой войны. Масштабы этой войны могут сделать последствия двух предшествующих войн почти несущественными.

В то время как невероятная убойная сила предшествующих межимпериалистических конфликтов продемонстрировала, что человечество может быть господином природы и что поэтому коммунизм возможен, она также показала, что власть человечества над природой может быть также использована непосредственно для уничтожения человечеством самого себя. Поэтому коммунизм становится необходимостью сегодня не только, чтобы гарантировать дальнейший прогресс человеческого рода, но и просто для того, чтобы гарантировать выживание человечества вообще.

В следующей статье этой серии мы рассмотрим различные возражения, подвергающие сомнению осуществимость коммунизма, большей частью те, которые доказывают, что, человечество «по самой природе» не способно к осуществлению такого общества.

Примечания

(1) См. Мировую Революцию 25, 26, 28; серии также доступны на нашем веб-сайте.

Темы: 

Противоречит ли коммунизм природе человека?

В первой части этой серии, мы увидели, что коммунизм не древняя мечта человечества, или благое пожелание, а единственная формой общества, которая может преодолеть противоречия, раздирающие капиталистическую систему. В результате развития производительных сил до беспрецедентного уровня и создания  мировой экономики, капитализм вступил в эпоху упадка.

Перманентное варварство этой эпохи сделало коммунизм необходимостью не только для дальнейшего прогресса человечества, но даже для его простого выживания. Поэтому, вопреки тем, кто объявил уже о  «смерти коммунизма», когда распались сталинистские режимы востока, мы утверждаем, что невозможно реформировать капитализм или сделать его более гуманным.

Во  второй части мы собираемся рассмотреть аргументы тех, кто говорит нам, что коммунистическое общество, как его предвосхитил  Маркс и другие мыслители, в любом случае невозможно осуществить, потому что такие характерные черты людей капиталистической эпохи, как, например, человеческий  эгоизм, жажда  богатства и власти, война всех против всех, есть действительно неизменные выражения «природы человека». 


Природа человека

«Природа человека» немного напоминает философский камень, который алхимики искали в течение столетий. До настоящего времени, все существенные поиски «общественных инвариантов» (как назвали бы их социологи), т.е. характеристик человеческого поведения, которые являются одними и теми же во всех обществах,  закончились доказательством того, что человеческая психология и отношения изменчивы и связаны с социальной структурой, в которой развивается индивид.

Фактически, если бы мы захотели указать на фундаментальную характеристику этой «природы человека», которая отличает человека от других животных, нам пришлось бы указать на огромное значение «приобретенного» в противоположность «врожденному»; на решающее влияние, оказанное образованием, общественным окружением, в котором воспитываются человеческие существа.

«Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитектров. Но и самый плохой архитектор  от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове» (Маркс К. Капитал. Т. 23, с.189).

Пчела генетически запрограммирована на создание совершенных шестиугольников, то же самое с почтовым голубем, который может найти свой дом с расстояния в сотни миль, или с белкой, прячущей орехи. С другой стороны, законченная форма структуры, задуманная нашим архитектором, не столько определена генетическим наследством, сколько целыми комплексами элементов, данных обществом, в котором он/она живет. Идет ли речь о виде устройства, которое нам дали указание создать, материалы и инструменты, которые могут быть использованы, производственные методы и навыки, которые могут быть применены, научное знание и художественные каноны, которыми мы руководствуемся, - все это определено общественными условиями. Не говоря о том, что доля, сыгранная во всем этом «врожденными» характеристиками, переданными генетически архитектору его родителями, может быть по существу сведена только к тому факту, что плод их союза не был пчелой или голубем, а человеческим существом подобным им: т.е. к индивидуальной принадлежности к виду животных, для которого «приобретенный» компонент является, безусловно, самым главным фактором взросления.

То же самое касается способа поведения, который есть, прежде всего, результат способа производства. Воровство считается «преступлением», сбоем в функционировании общества, но это общество постигло бы катастрофа, если бы оно было обобществлено. Тот, кто ворует или кто шантажирует, похищает или убивает людей с целью кражи, является «преступником» и будет почти единодушно рассматриваться как вредный, антиобщественный элемент, кому должно «препятствовать в нанесении вреда» (за исключением, конечно,  если он осуществляет эту кражу в рамках существующих законов, тогда, например, навык в выжимании прибавочной стоимости из пролетариата будет превозноситься и великодушно вознаграждаться, точно так же как генералы, натренированные в массовых убийствах, - награждаются медалями). Но поведение, известное, как кража, и преступники, такие как  воры, убийцы, и т. д.  точно также хороши, как и все, что могут сделать с ними законы, эксперты, полисмены, тюрьмы, детективные фильмы, криминальное чтиво.

Могло бы все это существовать, если бы не было что украсть, притом, что изобилие, ставшее возможным благодаря развитию производительных сил, находилось бы в свободном распоряжении каждого члена общества? Очевидно, что нет! И мы могли бы представить на много больше примеров в подтверждение того, насколько поведение, отношения, чувства и связи между человеческими существами обусловлены общественными обстоятельствами.

Скептик будет протестовать против этого, утверждая, что если антиобщественное поведение существует, то не имеет значения какую форму оно примет в различных формах общества. Главное заключается в том, что в самой «природе человека» заложен антиобщественный элемент, элемент агрессивности, направленный против других, «потенциальная преступность». Они аргументируют это тем, что очень часто люди воруют без всякой материальной нужды; что существуют преступления без причины; что, если нацисты смогли совершить такие зверства, так это потому, что есть какое-то зло в человеке, которое только вырывается на поверхность в определенных условиях. Фактически же такие возражения как раз показывают, что нет никакой природы человека «плохой» или «хорошей» самой по себе; человек - общественное животное, чьи безграничные возможности принимают различное выражение в зависимости от условий, в которых он существует.

Статистика красноречиво отвечает на этот вопрос, существует ли эта «природа человека», которая почему-то ухудшается в периоды общественных кризисов, когда мы наблюдаем рост преступности и всех видов неадекватного поведения. Напротив, не является ли развитие антиобщественных отношений среди увеличивающегося числа индивидуумов выражением того факта, что существующее общество становится все более и более неспособным удовлетворять человеческие потребности, потребности, которые являются в высшей степени общественными и которые не могут дальше удовлетворяться в системе, которая все меньше и меньше функционирует как со-общество?

Но тот же дух сомнения спешит обосновать свое опровержение возможности коммунизма уже следующими аргументами: «Вы говорите об обществе, которое действительно удовлетворит человеческие потребности, но жажда собственности и власти над другими есть самые существенные человеческие потребности, и коммунизм, который их отвергает, не в состоянии, поэтому удовлетворить человеческие потребности. Коммунизм невозможен, потому что человек является эгоистом.

В своем «Введении в политическую экономию» Роза Люксембург описала реакцию британской буржуазии, когда в результате завоевания Индии последняя столкнулись с народами, которые не имели никакой частной собственности. Они утешали себя, утверждая, что эти люди были дикарями, но все это несколько смущало людей, которых учили, что частная собственность была чем-то естественным, чтобы прийти к заключению, что это точно были дикари, которые имели самый искусственный способ существования!

Фактически, человечество имеет такую «естественную потребность в частной собственности», что обходилось без нее более миллиона лет. А во многих случаях эта естественная потребность была привита только после кровавой резни, как в случае с индийцами, описанными Розой Люксембург. Точно также с торговлей, этой «единственной в своем роде естественной» формой обращения продуктов, незнакомство  аборигенов с которой так шокировало колонизаторов. Неотделимая от частной собственности, она появилась вместе с ней и исчезнет с ней.

Существует также идея, что если бы не было никакой прибыли, чтобы стимулировать развитие производства, если бы индивидуальное усилие работника не было вознаграждаемо заработной платой, никто не производил бы что-либо больше определенного минимума. Но обратите внимание, именно при капитализме; т.е. в системе, основанной на прибыли и наемном труде, где любое научное открытие должно быть самоокупаемо, где труд является проклятием для подавляющего большинства работников, учитывая его продолжительность, его интенсивность, и его бесчеловечную форму, никто не желает производить больше определенного минимума.

С другой стороны, разве ученый, который посредством своих исследований участвует в развитии технического прогресса, всегда нуждается в материальном стимуле для работы? Хотя, в общем, он получает меньше, чем коммерческий руководитель, который палец об палец не ударил для развития познания.

А разве физический труд обязательно всегда является тягостным? Если бы это было так, обмолвился бы кто-нибудь о любви к ручному труду, разве имело бы место такое увлечение поделками и многими видами ремесел, изделия которых зачастую бывают очень дорогими?

Фактически, когда труд не является отчужденным, бессмысленным, изнурительным, когда его результат не становится больше силой, враждебной рабочим, а служит действительному удовлетворению потребностей коллектива, тогда труд становится главной человеческой потребностью, одной из сущностных форм расцвета человеческого потенциала. В коммунистическом обществе, люди будут производить ради удовольствия.

Потребность во власти

Поскольку руководители и управленцы существуют сегодня, отсюда делают вывод, что никакое общество не может обходиться без руководителей, что мужчины и женщины никогда не смогут жить без передачи своих полномочий начальству и без подчинения ему. Мы не будем здесь повторять то, что марксизм говорит о роли политических учреждений, о природе государственной власти. Это может быть резюмировано в простой идее, что существование политического руководства, власти одних людей над другими, есть результат существования внутри общества конфликтов и борьбы между группами индивидуумов (общественными классами) с антагонистическими  интересами. Общество, в котором люди конкурируют друг с другом, в котором у них разнонаправленные интересы, в котором производительный труд есть проклятие, в котором принуждение есть постоянный жизненный фактор, в котором самые элементарные человеческие потребности растоптаны для подавляющего большинства, такое общество нуждается в начальниках точно так же, как в полиции и религии. Но как только все эти противоречия будут упразднены, мы вскоре увидим, как отпадет необходимость в начальстве и самой власти.

Наш скептик ответит: «Но человек нуждается в господстве или в подчинении другим. Любой тип общества, который существует сегодня, все еще основан на власти одних людей над другими. Верно, что у раба, у которого всегда цепи на ногах, может сложиться впечатление, что для него нет никакого другого способа  ходьбы, но у свободного человека никогда не будет такого мнения. В коммунистическом обществе свободные мужчины и женщины не будут похожи на лягушек из сказки, желающих иметь короля. «Потребность» в утверждении власти одних над другими есть  обратная сторона того, что может быть названо рабским сознанием. Существенный пример такого, - послушный армейский адъютант, который всегда рявкая отдает приказы своим подчиненным.

Вывод: если люди чувствуют потребность утвердить свою власть над другими, так это потому, что они не имеют власти над своей собственной жизнью и над ходом развития общества в целом. Воля к власти в каждом буржуазном индивидууме есть мера его собственного бессилия. В обществе, в котором человеческие существа больше не являются бессильными рабами либо природных, либо экономических законов, в обществе, в котором они стали от них свободными и сознательно могут использовать эти законы для своих собственных целей, в обществе, в котором они будут «господами без рабов, они не будут больше нуждаться в жалком суррогате власти - господстве над  другими.

То же самое с агрессивностью, как и с так называемой «жаждой власти». Сталкиваясь с постоянной агрессией общества, которое смешивает их с грязью, обрекает их на вечные муки и подавляет большинство их основных желаний, индивидуумы обязательно будут агрессивны. Это не более чем жизненный инстинкт, который есть во всех животных. Некоторые психологи считают, что агрессия является присущей всем животным разновидностям и будет поэтому проявлять себя во всех обстоятельствах. Но даже если это есть тот случай, который дает  человечеству шанс использовать эту агрессию для борьбы с материальными препятствиями, которые стоят на пути нашего собственного развития, мы еще посмотрим, есть ли реальная необходимость направлять агрессию против других людей.

Человеческий эгоизм

Лозунг «каждый сам за себя» предположительно считается основным человеческим свойством. Тем не менее, это  только характеристика буржуазного общества с ее идеалом человека «обязанного всем самому себе», которая  является просто идеологическим выражением экономической действительности капитализма и не имеет никакого отношения к «природе человека» как таковой. Иначе кому-то пришлось бы заявить, что «человеческая природа» была радикальным образом преобразована, начиная с примитивного коммунизма, или хотя бы начиная с феодализма с его деревенской общиной. Фактически индивидуализм в широком масштабе вошел в мир идей, когда мелкие независимые собственники появились в сельской местности (когда крепостничество было отменено) и в городах.

Состоящая из мелких собственников, тех, кто оказался более успешен, обогнав своих конкурентов,  буржуазия была фанатичным приверженцем этой идеологии и рассматривала его, как природное явление. Например, без всяких колебаний  для этого использовалась теория эволюции Дарвина, чтобы оправдать общественную «борьбу за выживание», войну всех против всех.

Но с появлением пролетариата, объединенного класса par excellence, была пробита брешь в тотальном господстве индивидуализма. Для рабочего класса, солидарность - элементарное предварительное условие защиты его материальных интересов. На этом уровне аргументации, мы можем уже ответить тем, кто утверждает, что человеческие существа - «естественные эгоисты». Если они эгоистичны, то они также и разумны, и простое желание защитить свои интересы толкает их в направлении объединения и солидарности, как только общественные условия позволяют это.

Но это не все: в этом общественном бытии par excellence, солидарность и альтруизм есть сущностные потребности и проявляются по-разному. Люди нуждаются в солидарности других, но сами также нуждаются в том, чтобы проявлять солидарность с другими. Кое-какие проявления этого мы можем видеть даже в таком отчужденном обществе как наше. Они находят свое выражение в той, на первый взгляд, банальной идее, что каждый желает быть полезным для других.

Некоторые на это возразят, что альтруизм также есть форма эгоизма, потому что те, которые поступают так, делают это, прежде всего, для своего собственного удовольствия. Достаточно справедливое замечание, но это только другой способ подтверждения правоты идеи, которую защищают  коммунисты, что нет никакой существенной противоположности между индивидуальным и коллективным интересом.

Противоположность между индивидуумом и обществом есть выражение эксплуатации в обществе, обществе, основанном на частной собственности (т. e. частной в отношении к другим). Все очень логично: какая может быть гармония между теми, кто страдает от угнетения и существующих институтов, которые гарантируют и увековечивают это угнетение? В таком обществе альтруизм может проявиться только в форме благотворительности или жертвы, т.е. отрицания других или отрицания себя; он не проявляется здесь как утверждение и взаимное дополнение расцвета себя и расцвета других.

В противоположность тому, в чем буржуазия хотела бы нас уверить, коммунизм не есть отрицание личности. Это капитализм, который превращает рабочего в придаток машины, отрицает личность. Это отрицание личности достигло своих граничных пределов в специфической форме загнивающего капитализма - государственного капитализма.

При коммунизме, в обществе, которое избавилось от этого врага свободы, прежде всего,  государства, когда будут ликвидированы все основания для его существования, каждый член общества будет жить в царстве свободы. Поскольку человечество может реализовать свои безграничные возможности только общественным образом, и поскольку антагонизм между индивидуальным и коллективным интересом исчезнет, новые  огромные перспективы будут открыты для расцвета каждой личности.

Так же далек коммунизм от той мрачной унификации, к которой привели буржуазия и капитализм.  Коммунизм - это, прежде всего, общество разнообразия, потому что он ломает разделение труда, которое закрепляет за каждым индивидуумом одну роль на всю оставшуюся жизнь. При коммунизме, каждый новый шаг вперед в познании или развитии технологий не будет вести к росту специализации, а будет служить расширению поля человеческой активности, через которое каждый индивидуум сможет развиваться. Еще Маркс и Энгельс отмечали:

«...как только появляется разделение труда, каждый приобретает свой определенный, исключительный круг деятельности, который ему навязывается и из которого он не может выйти: он - охотник, рыбак или пастух, или же критический критик и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни, - тогда как в коммунистическом обществе, где никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра - другое, утром охотится, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, - как моей душе угодно, - не делая меня в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком»(Немецкая идеология. Т. 3, с. 31-32).

Любой буржуа и все скептики и демагоги могут подтвердить, что такой коммунизм создается ради гуманизма; человеческие существа могут создать такое общество и жить в таком обществе!

Но сохраняется аргумент, с которым часто приходится иметь дело: «Хорошо, коммунизм необходим и действительно возможен. Да, мужчины и женщины могли бы жить в таком обществе. Но сегодня человечество так угнетено капитализмом, что никогда не сможет обрести силы, чтобы осуществить столь грандиозные преобразования как коммунистическая революция». Мы попытаемся ответить на это возражение в следующей части нашей статьи.

Темы: 

Почему пролетариат есть коммунистический класс

Коммунистическая перспектива, часть 3

В первых двух частях этой статьи (См. Мировую Революцию №271 и №272) мы пришли, прежде всего, к тому выводу, что коммунизм это не  просто древняя мечта человечества или продукт человеческой доброй воли, но что необходимость и возможность коммунизма основывается  непосредственно на материальных условиях  развитых капитализмом; во-вторых, что, несмотря на  все  предрассудки  о «человеческой природе», якобы предопределяющей невозможность перехода человечества к такому типу общества, коммунизм действительно есть общество, которое может обеспечить в полной мере расцвет каждой личности.

Тем не менее, нам все еще приходится иметь дело с другим возражением  против возможности коммунизма: «Хорошо, коммунизм необходим и материально обоснован. Да, мужчины и женщины могли бы жить в таком обществе. Но сегодня человечество так угнетено капиталистическим обществом, что у него никогда не будет сил, чтобы осуществить  преобразования столь гигантские, как коммунистическая революция». Мы попытаемся ответить на  это возражение  в этом разделе.

Неизбежен ли коммунизм?

Перед тем как разобраться непосредственно с вопросом о конкретной возможности перехода от капитализма к коммунизму нам необходимо добиться полной ясности относительно идеи неизбежности коммунизма. Революционер типа Бордиги мог однажды написать: «Коммунистическая революция так уверена в своей неизбежности, как будто она уже случилась».

Это действительно есть искажение марксизма. Со времени, когда появилась возможность вывести, постичь законы развития общества, марксизм решительно отвергает любую идею своего рода человеческой судьбы, начертанной и предопределенной заранее в большой книге природы. Точно так же, как эволюция видов не заключает в себе никакой конечной цели, так как это не есть движение последовательного приближения по направлению к некоторому типу совершенной модели, точно так же и эволюция человеческих общностей не развивается по направлению к модели, установленной заранее. Такое виденье присуще идеализму, а не материализму. Например, был такой философ Гегель, который считал, что каждая форма общества является прогрессивным шагом по направлению к реализации Абсолютной идеи, витающей над человеком и историей. А иезуит  Пьер Тейя́р де Шарде́н считал, что человек эволюционирует по направлению к некоему  «Пункту Омега», который оставался неизменным в течение всего времени. В то время как изучение истории может предоставить нам возможность постичь общие законы общественной эволюции в связи с развитием производительных сил, оно также показывает нам, что история полна примеров обществ, которые почти не эволюционировали вообще, которые далеко отстоят от возникновения больших прогрессивных форм общественного развития, тысячи лет находятся в застое, подобно древним азиатским обществам, или просто пришли в упадок находясь возле них, подобно древнегреческому обществу. Как правило, тот факт, что целое общество вступило в упадок,  никоим образом не означает, что оно содержит внутри себя основание для высших социальных форм. Оно может так же легко впасть в варварство и утратить большинство культурных приобретений и производственных технологий, которые определяли его предыдущее развитие.

Капитализм - это очень своеобразный тип общества, который развился на руинах феодализма западной Европы, и который создал в мировом масштабе (самую динамичную форму общества, которая когда-либо существовала) материальные предпосылки коммунизма. Но капитализм, подобно многим другим обществам, не свободен от опасности полного упадка и разложения, уничтожения всех достижений, которых он достиг, вытягивая человечество на путь прогресса несколько столетий тому назад. Практически, не трудно заметить, что эта система создала средства самоуничтожения всего человеческого общества, именно потому, что распространила  свое господство на целую планету и достигла такого беспрецедентного уровня технической власти. Как мы уже видели, условия, которые делают коммунизм, возможным и необходимым, есть также условия, которые угрожают человечеству необратимым упадком или даже полным уничтожением.

Революционеры не шарлатаны; они не занимаются прорицаниями неизбежного наступления золотого века, которого всем нам нужно только спокойно дождаться. Их роль также и не в том, чтобы утешать в горе человечество. Но так как они не питают никаких иллюзий насчет неизбежности возникновения коммунизма (поскольку они в этом не уверены, именно поэтому они посвящают свою жизнь борьбе, чтобы превратить возможность в действительность), они должны настаивать на реальной возможности такого общества не только на уровне материальных предпосылок или теоретической способности людей жить в таком обществе, но также,  что касается способности человечества сделать решительный скачек от капитализма к коммунизму, осуществить коммунистическую революцию.

Субъект коммунистической революции

Из-за неудачи прошлых революций, были ли они подавлены подобно революциям в Германии и Венгрии в 1919, или выродились, как в России, обыватель делает вывод, что революция невозможна. Он имеет твердое предупреждение ко всем, кто хочет предпринять такое рискованное предприятия: "Горе постигнет вас, если вы пробуете восстать! Прежде, чем восставать, посмотрите, что случилось в России!" Весьма понятно, почему буржуазия должна думать именно так в соответствии с интересами ее как привилегированного, эксплуатирующего класса.

Привилегированное положение буржуазии отнюдь не означают, что она непосредственно не подвергается отчуждению. Напротив, еще Маркс и Энгельс отмечали:

«Имущий класс и класс пролетариата представляют одно и то же человеческое самоотчуждение. Но первый класс чувствует себя в этом самоотчуждении удовлетворенным и утвержденным, воспринимает отчуждение как свидетельство своего собственного могущества и обладает в нем видимостью человеческого существования. Второй же класс чувствует себя в этом отчуждении уничтоженным, видит в нем свое бессилие и действительность нечеловеческого существования» (К. Маркс. «Святое семейство»).

Но, несмотря на дикую их эксплуатацию, несмотря на бесчеловечные условия существования, в течение более чем пятьдесят последних лет рабочие находились под впечатлением подобных аргументов, фактически не оставляющих никакой надежды на освобождение. Это отчаяние привело к расцвету всяческих утопических теорий, в частности, проф. Маркузе, согласно которым рабочий класс не является больше революционным классом, так как он полностью интегрирован в систему.[1]

Отсюда вывод: единственная надежда революции теперь на маргиналов, на тех,  кто исключен из современного общества подобно молодежи, чернокожим, женщинам, студентам или народам третьего мира. Другие левые пришли к идее, что революция может быть делом  «универсального класса», который является результатом смешения трудящихся масс в капиталистическом обществе.[2]

Что фактически лежит за всеми этими теориями об интеграции рабочего класса, так это мелкобуржуазное к нему презрение (отсюда успех этих теорий в среде интеллектуалов и студенческой мелкой буржуазии). Для буржуа и мещан, которые следуют по их стопам, рабочие массы подобны бесплодным землям,  испытывающим недостаток воли или знаний, чтобы сделать что-либо толковое из своего существования. Они проводят всю свою жизнь подобно животным: вместо того, чтобы вырываться из нечеловеческих условий существования, они бьют баклуши все свое свободное время в пивной или перед телевизором; единственная вещь, которая пробуждает их интерес, это финал кубка по футболу или последняя сплетня. И если они добиваются чего-нибудь, так это только мизерного повышения заработной платы, что еще больше  утверждает над ними власть отчуждения потребительского общества. После очевидного провала или возрождения  маргинальных движений, которые, как предполагалось, должны опрокинуть установленный порядок, становится понятно, что те, кто руководствовался  такими теориями, должны сейчас отказаться от любой перспективы изменения общества. Самые проницательные из них сегодня становятся «новыми философами» или функционерами социал-демократических партий; менее предусмотрительные скатываются в скептицизм, деморализацию, наркотики и даже к суициду.

Но рано или поздно придет понимание, что радикальные перемены не могут исходить от «всех людей доброй воли» (как верят христиане), или от универсального класса (как верят инвариантисты), или от пресловутых маргинальных страт, или от крестьян третьего мира, как провозглашает маоизм и чегеваризм, и каждый сможет убедиться, что единственная надежда на преобразование общества связана только с рабочим классом. Представители вышеназванных течений не могут понять этого, потому, что у них статическое виденье рабочего класса, потому что они рассматривают его как простую совокупность рабочих индивидов, потому что скептики вообще считают, что рабочий класс не способен осуществить революцию.

Еще в 1845, Маркс и Энгельс ответили на эти возражения:

«Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать» («Святое семейство»).

Если вы считаете, что рабочий класс никогда не будет чем-то большим, чем простая совокупность его индивидов сегодня, тогда революция не возможна вообще. Противоположная же точка зрения дает абстракцию двух фундаментальных аспектов действительности:

  • Целое всегда больше, чем сумма его частей;
  • Действительность есть движение. Элементы природы не неизменны, а элементы человеческих обществ тем более. Вот почему мы должны избегать фотографического восприятия текущей ситуации и взгляда на нее, как на вечную, неизменную действительность. Наоборот, мы должны осознать, что именно представляет из себя "историческое существование" пролетариата, которое толкает его в направлении к коммунизму.

Эксплуатируемый класс и революционный класс

Маркс и Энгельс пытались ответить на этот вопрос в «Святом  семействе»:

«Если социалистические писатели признают за пролетариатом эту всемирно-историческую роль, то это никоим образом не происходит от того, что они, как уверяет нас критическая критика, считают пролетариев богами. Скорее наоборот. Так как в оформившемся пролетариате практически закончено отвлечение от всего человеческого, даже от видимости человеческого; так как в жизненных условиях пролетариата  все жизненные условия современного общества достигли высшей точки бесчеловечности; так как в пролетариате человек потерял самого себя, однако вместе с тем не только обрел теоретическое сознание этой потери, но и непосредственно вынужден к возмущению против этой бесчеловечности велением неотвратимой, не поддающейся уже никакому прикрашиванию, абсолютно властной нужды, этого практического выражения необходимости, - то ввиду всего этого пролетариат может и должен сам себя освободить» («Святое семейство»).

Однако этот ответ все еще недостаточен. Это описание капиталистического общества подходит ко всем классовым обществам; это описание рабочего класса подходит ко всем эксплуатируемым классам. Этот отрывок объясняет, почему, подобно всем другим эксплуатируемым классам, пролетариат вынужден восставать, но он не говорит, почему это восстание может и должно привести к революции, т.е. к ниспровержению одного типа общества и замены его другим: короче говоря, почему рабочий класс - это революционный класс.

Скептики всех видов склонны подчеркивать, что для класса не достаточно быть эксплуатируемым,  чтобы быть революционным. Действительно, и в прошлом эксплуатация и противоборство имели место. В свое время, дворянство, борющееся против рабовладельческого общества и буржуазия, борющаяся против феодализма, были революционными классами. Тем не менее, это не делало их эксплуатируемыми: наоборот, они оба были эксплуатирующими  классами. С другой стороны, восстания эксплуатируемых классов в этих обществах,  рабов и крепостных, никогда не приводили к революции.

Революционный класс - это класс, чье господство  над обществом в соответствии с утверждением и развитием новых отношений производства, сделало необходимым развитие производительных сил, в ущерб старым, отжившим производственным  отношениям.

Поскольку как рабовладельческое общество, так и феодальное общество могло только положить начало другому эксплуататорскому обществу - исходя из  уровня развития производительных сил в то время,  революция могла возглавляться только:

  • эксплуатирующим классом;
  • классом, который не был специфическим для уходящего общества, в то время как те классы, которые были, не могли быть революционными именно потому что эксплуатировались или потому что имели привилегии для защиты.

Напротив, с тех пор, как капитализм развил условия, которые делают устранение любой эксплуатации как возможной, так и необходимой, революция против нее может быть осуществлена только теперь:

Пролетариат - единственный класс в современном обществе, который соответствует этим двум критериям; это единственный революционный класс в современном обществе. Поэтому мы можем сейчас ответить на главное возражение, с которым эта статья имеет дело.

Да, пролетариат угнетаемый класс, на который давит всей своей тяжестью идеология правящего класса буржуазии; но потому,  что он производит большую часть общественного богатства и на него все больше и больше ложится  бремя капиталистического кризиса, он вынужден будет восстать. В противоположность восстаниям предыдущих эксплуатируемых классов, восстание пролетариата не есть акт отчаяния, поскольку оно уже содержит в себе возможность революции и коммунизма.

Нам могут возразить, что уже были попытки осуществить пролетарскую революцию,  но что они все потерпели неудачу. Но точно так же как тот факт, что чума опустошала общество в течение столетий, не означал, что человечество обречено подвергаться этому бичу вечно, точно так же неудача прошлых революций не ведет к выводу, что революция невозможна.

Главная причина, которая привела к откату революционной волны 1917-23 был тот факт, что пролетарское сознание, отстало от его материального бытия: несмотря на то, что старые условия борьбы отжили свое время, поскольку капитализм прошел зенит своего развития и начал клониться к упадку, класс не был поставлен в известность об этом, не усвоил эту истину вовремя. Именно поэтому ему пришлось пройти через ужасную контрреволюцию, которая обрекла его на молчание в течение десятилетий.

Еще раз отметим, мы не претендуем на то, что победа у нас уже в кармане. Но даже если существует только одна возможность из тысячи, которая может привести нас к победе, ставки для вовлеченных в сегодняшнюю борьбу так велики, что это отнюдь не деморализует нас, а усиливает энергию всех тех,  кто искренне стремится к другому типу общественного устройства.

Не презирая, не игнорируя или недооценивая текущую борьбу рабочего класса, мы должны понимать решающее значение предстоящих битв. Поскольку пролетариат есть как эксплуатируемый класс, так и революционный класс, его борьба против отдельных проявлений эксплуатации прокладывает путь для отмены эксплуатации вообще; его борьба против отдельных проявлений кризиса прокладывает путь для ликвидации капиталистического общества в момент его смертного кризиса; и единство и сознание, выкованное в течение этой борьбы являются отправным пунктом для единства и сознания, которое позволит, в конце концов, пролетариату опрокинуть капитализм и создать коммунистическое общество.


[1]  Маркузе был 1960-х годах гуру студентов и радикалов в третьем мире.

[2]  Инвариантность была группой, которая вышла из течения бордигизма в 1970-х и эволюционировала в направлении идеи универсального класса, который мог бы осуществить революцию вместо пролетариата.

 

 

Темы: